Близнец тряпичной куклы - Флевелинг Линн - Страница 37

— Он слушается тебя, верно? — спросил Аркониэль. — Я слышал, как ты с ним разговаривал.

— Только не говори отцу, прошу тебя!

— Почему?

Теперь Тобин выглядел, как любой испуганный маленький мальчик.

— Я… Это его опечалит. Пожалуйста, не говори ему о том, что видел!

Аркониэль заколебался, вспомнив вспышку ярости князя. Он выполз из-под стола, сел на пол рядом с Тобином и положил руку тому на колено.

— Как я понимаю… — волшебник оглядел разбитую посуду, — это никого не удивит?

Тобин только покачал головой.

— Что ж, хорошо, мой принц. Я сохраню все в секрете. Только мне очень хотелось бы знать, почему демон тебя слушается. — Тобин опять ничего не ответил. — Ты велел ему бросать в меня тарелки?

— Нет! Я никогда такого не делаю — клянусь честью!

Аркониэль посмотрел в перемазанное серьезное личико и понял, что мальчик говорит правду, хотя глаза его хранили какую-то тайну.

Еще один дом с закрытыми дверями, — подумал он, но здесь по крайней мере можно было надеяться найти ключи.

Со стороны зала донеслись голоса.

— Лучше уходи, — шепнул Аркониэль Тобину.

Мальчик бесшумно выскользнул через ведущую вo двор дверь.

Благодарю тебя, Иллиор, за то, что ты послал меня сюда, — подумал Аркониэль, глядя ему вслед. — Какая бы тьма ни окружала этого ребенка, я приду на помощь и буду рядом, пока не увижу принцессу коронованной в ее истинном виде.

Глава 17

Ноги Аркониэля все еще заплетались, и Нари и Фарин помогли ему подняться по лестнице. Солнце скрылось за вершинами гор, и на замок опустились сумерки. Фарин нес глиняную лампу, и в ее свете Аркониэль видел выцветшую, облупившуюся краску колонн огромного зала, ветхие знамена позабытых битв, свисающие с резных балок потолка, позеленевшие, опутанные паутиной медные лампы на стенах. Хотя к тростнику на полу были добавлены свежие ароматические травы, пахло сыростью и мышами.

Коридор второго этажа был еще более темным. Аркониэля привели в пыльную, заставленную мебелью комнату. Лампа давала достаточно света, чтобы разглядеть миниатюрный город, занимавший большую часть пола, немногие другие игрушки, валявшиеся по углам, казались позабытыми.

Вдоль голых каменных стен стояло несколько старых сундуков и гардероб с треснувшей дверцей. К окну была придвинута кровать из резного дуба — очень красивая, но кое-где покрытая паутиной.

Фарин помог Аркониэлю забраться в постель и стащил с него сапоги и тунику. Когда дошло дело до рукава на сломанной руке, Аркониэль не сдержал стона.

— Принеси-ка еще приготовленного поварихой питья, — сказала Нари. — Я пока помогу ему улечься.

— Я попрошу ее сделать питье покрепче, чтобы помочь тебе уснуть, — сказал Фарин Аркониэлю.

От одеяла, которым его накрыла Нари, пахло лавандой, под больную руку она подложила подушку. На синем шелковом покрывале были заметны складки от того, что оно долго хранилось в сундуке.

— Как я понимаю, у вас тут гости бывают редко, — сказал Аркониэль, с блаженством вытягиваясь на мягкой постели.

— Своих гостей князь по большей части принимает не здесь. — Нари расправила одеяло на груди Аркониэля. — Ты же понимаешь: так лучше. Безопаснее для Тобина.

— Однако счастья мальчику это не приносит.

— Не мне о том судить. Он хороший мальчик, наш Тобин. Лучшего сына я бы не хотела. И отец обожает его… по крайней мере так было. Теперь… — Нари покачала головой. — Ему нелегко живется с тех пор, как принцесса… То, как она умерла… Клянусь Светоносным, Аркониэль, боюсь, это его сломало.

— Как все произошло? До меня доходили только слухи.

Нари придвинула кресло и уселась у кровати.

— Царь приехал сюда, чтобы поохотиться. Она из окна увидела его на дороге и потащила бедного Тобина наверх, в башню. Ну, знаешь, Тобин ничего о том дне не говорит, но подбородок у него был рассечен, а я нашла на подоконнике кровь.

— Шрам?…

— Да, тогда он его и получил.

— Ты думаешь, она хотела его убить? — Нари ничего не ответила.

Как ни туманилась голова Аркониэля от питья, он попытался понять, что кроется за молчанием женщины.

— Ты же не думаешь… Нари, ему нет еще и десяти, да и мал он для своего возраста! Как мог он вытолкнуть из окна взрослую женщину?

— Я и не говорю, что он это сделал. Но иногда бывают времена, когда он ведет себя, словно одержимый демоном. Однажды он буквально разгромил эту комнату, я сама видела. А комната в башне, где мы его нашли… Она была точно в таком же виде.

— Это абсурд!

Нари сложила руки на коленях и, хмурясь, уставилась на них.

— Я уверена, что ты прав. Поверь, я не хочу плохо думать о мальчике. Только он теперь так с ним говорит…

— С демоном? — Аркониэль подумал о шепоте, который слышал на кухне, и о просьбе мальчика сохранить его секрет.

— Он думает, будто я не слышу. Иногда это бывает ночами, иногда когда он играет здесь один. Бедняжка! Он так одинок, что готов разговаривать хоть с демоном.

— У него есть ты, есть отец. Да и Фарин и остальные, по-моему, очень хорошо к нему относятся.

— О да. Только для ребенка это не то же самое, верно? Ты достаточно молод, чтобы помнить. Что стал бы ты делать, если бы тебя заперли в старом доме вроде этого с одними солдатами да слугами? Да к тому же воинов большую часть времени здесь и нет. Держу пари: ты вырос в доме, где было полно ребятишек.

Аркониэль усмехнулся.

— У меня было пятеро братьев. Мы все спали в одной постели и дрались, как барсуки. Когда Айя забрала меня с собой, я все равно находил, с кем поиграть, где бы мы ни странствовали, пока не стало заметно, что я не такой, как все.

— Ну, наш Тобин тоже не такой, как все, и никогда не знал, что значит играть с другим ребенком. Это неправильно. Я все время так говорю. Как, скажите на милость, он узнает, на что похожи другие люди, если сидит все время взаперти?

Действительно, как? — подумал Аркониэль.

— Как он проводит время? — Нари фыркнула.

— Трудится, как крестьянин, и учится быть великим воином. Видел бы ты его с солдатами: бросается, как щенок на медведя. Еще повезет, если за лето дело обойдется без сломанного пальца. Фарин и его отец, правда, говорят, что он быстро все схватывает, а из лука он стреляет, как взрослый.

— И все?

— Ездит верхом, когда кто-нибудь может с ним поехать, и делает свои фигурки — ох, в этом он мастер! — Нари протянула руку, взяла с подоконника несколько маленьких восковых и деревянных изображений животных и расставила их по одеялу, чтобы Аркониэлю было видно. Фигурки были сделаны превосходно. — А еще играет здесь. — Нари показала на игрушечный город. — Князь уж несколько лет как привез его Тобину в подарок. Они часами тут сидят. Город, понимаешь ли, должен изображать Эро. Мальчику ведь не разрешают одному гулять или ловить рыбу, как мы это делали. Как и любому мальцу полагалось бы! Дети из знатных семей в таком возрасте служат пажами при дворе. Тобину это не светит, конечно. Но Риус не позволяет даже деревенским детям бывать в замке. Он так боится, что все станет известно…

— В этом он прав. И все-таки… — Аркониэль на минуту задумался. — Скажи, остальные… Кто-нибудь еще знает?

— Нет. Временами даже я забываю. Тобин — наш маленький принц. Я и подумать не могу, что случится, когда наступит перемена. Только представь себе — тебе говорят: «Ох, кстати, ты ведь не…»

Нари оборвала себя: вернулся Фарин с кружкой питья для Аркониэля. Капитан пожелал ему спокойной ночи и снова ушел, но Нари еще задержалась. Наклонившись к уху волшебника, она прошептала:

— Как жаль, что Айя не позволила Риусу все рассказать Фарину. У этого семейства нет лучшего друга, чем он. Секреты… Все мы здесь завязли в секретах.

Новая порция питья оказала обещанное действие. Аркониэль спал мертвым сном, ему снилось, что он играет в лисицу и гусей с братьями в отцовском саду. В какой-то момент оказалось, что на них смотрит Тобин, но Аркониэль почему-то не смог найти слов, чтобы предложить мальчику к ним присоединиться. Потом Аркониэль сидел в кухне своей матери, а перед ним стоял демон.