Близнец тряпичной куклы - Флевелинг Линн - Страница 12

Принцесса сидела у огня, все так же погруженная в шитье. В первый раз после родов она сменила ночную рубашку на свободное платье и надела свои кольца. Подол платья оказался мокрым, покрытым грязью, волосы Ариани влажными прядями свисали вокруг лица. Окно в комнате, как всегда, было плотно закрыто, но Нари ощутила в воздухе ночную сырость и еще что-то… Кормилица сморщила нос, пытаясь определить резкий неприятный запах.

— Ты выходила из дома, госпожа?

Ариани улыбнулась, не поднимая глаз от работы.

— Ненадолго, нянюшка. Разве ты не рада?

— Да, конечно, госпожа, только тебе следовало подождать, и я пошла бы с тобой вместе. Ты еще недостаточно сильна, чтобы выходить одной. Что скажет твой супруг?

Ариани, все так же улыбаясь, продолжала шить.

— Ты ничего необычного не заметила, госпожа? — наконец решилась спросить Нари.

Ариани вытащила из своей рабочей корзинки клок шерсти и затолкала его в муслиновую руку куклы.

— Ничего. Отправляйся и принеси мне чего-нибудь поесть. Я умираю с голоду!

Нари не понравилась эта внезапная веселость. Выходя из комнаты, она услышала, как Ариани что-то тихо напевает, это оказалась колыбельная.

Только пройдя половину лестницы, ведущей на кухню, Нари смогла сообразить, чем же пахло в комнате Ариани. От облегчения она даже фыркнула. Нужно будет завтра велеть слугам привести в дом собаку, чтобы та нашла дохлую мышь, от которой так воняет наверху.

Глава 5

Аркониэль покинул Эро, не зная, когда вновь увидит Ариани или ее ребенка. На постоялом дворе в Силаре он встретился с Айей, и оттуда уже вместе они начали следующий долгий этап своей миссии.

Несмотря на опасения Аркониэля, Айя решила, что для всех будет безопаснее, если они будут держаться как можно дальше от ребенка. Когда Аркониэль рассказал своей наставнице о странном разговоре с Нирином, это только укрепило ее решимость. Нари и Риус могли связаться с ними, отправив сообщение в одну из гостиниц, где волшебники регулярно останавливались. На экстренный случай Айя оставила Нари несколько раскрашенных прутиков… достаточно было сломать такой прутик, чтобы привести в действие простейшее заклинание поиска. Как бы далеко Айя ни оказалась, она ощутила бы магию и вернулась бы со всей возможной поспешностью.

— Но что, если мы окажемся слишком далеко, чтобы успеть вернуться вовремя? — беспокоился Аркониэль, которому все это совсем не нравилось. — Как мы можем оставить их без присмотра? Под конец ведь все пошло не так, как должно было. Ты-то не видела демона в глазах мертвого младенца… Что, если дерево не сможет его удержать?

Однако Айя оставалась непреклонной.

— Чем мы дальше, тем они в большей безопасности.

Так и случилось, что Айя и Аркониэль отправились в свое долгое путешествие, отыскивая тех, в ком горела искра магических способностей, выясняя, на кого можно положиться, выслушивая опасения и жалобы и с немногими, достойными доверия, осторожно делясь полученным в Афре пророчеством: перспективой нового объединения волшебников Орески. Айя была очень терпелива и осмотрительна, отсеивая безумцев, алчных пройдох, приверженцев царя. Даже тем, кого она считала достойными доверия, она не открывала своих истинных целей, им она оставляла лишь символ — камешек, поднятый на дороге, — и обещание встретиться с ними вновь.

За последующие годы Айя и Аркониэль не раз с беспокойством вспоминали Нирина: не только они, похоже, предпринимали попытки объединить волшебников. От тех, с кем им приходилось встречаться в своих странствиях, Айя и Аркониэль узнали, что придворный маг собирает в столице своих приверженцев. Аркониэль часто гадал, как те отвечали на окольные вопросы мага и какие сны им снились.

Засуха, предшествовавшая рождению Тобина, наконец кончилась, но на следующее лето вернулась снова. Чем дальше на юг уходили волшебники, тем чаще приходилось им слышать о пустых закромах и подыхающем скоте. Следом за голодом пришли болезни, вырезая жителей деревень, как волк овец в отаре. Самым страшным несчастьем была чума, занесенная торговцами. Сначала на коже несчастных жертв выступал кровавый пот, потом под мышками и в паху вспухали черные нарывы. Немногие из тех, у кого появлялись такие симптомы, выживали. Болезнь стали называть Красно-черной смертью, она как лесной пожар распространялась среди жителей, так что живых оставалось слишком мало, чтобы похоронить всех умерших.

На восточном же побережье свирепствовала другая напасть — пленимарские пираты. Они грабили и сжигали целые города, стариков убивали, женщин и детей отправляли за море на черных кораблях работорговцев. Мужчины предпочитали пасть в битве — иначе их ждала ужасная участь.

Айя и Аркониэль однажды вошли в деревню сразу после того, как в ней побывали пленимарцы. Они нашли в ней дюжину мужчин, руки которых были приколочены к стене амбара, а животы вспороты. Один парнишка был все еще жив, он умолял то дать ему напиться, то даровать смерть. Айя ласково выполнила обе просьбы.

В дороге Айя продолжала обучать Аркониэля и с радостью наблюдала, как растет его сила. Он был лучшим ее учеником и к тому же самым любознательным: он всегда видел перед собой новые задачи, стремился овладеть новыми умениями. Айя пользовалась обычно тем, что в шутку называла «переносной магией», — заклинаниями, которые совершаются при помощи волшебной палочки и слов и не требуют тяжелых и громоздких приспособлений. У Аркониэля оказался природный талант к подобным чарам, и он уже сумел создать несколько новых заклинаний, что для столь молодого человека было необычным. Побуждаемый беспокойством за Ариани и Риуса, он без конца экспериментировал с заклинаниями поиска, пытаясь, хотя пока и безуспешно, заставить их действовать на более далекие расстояния.

Айя все время твердила ему, что возможности даже магии Орески имеют свои пределы, но это не останавливало молодого волшебника.

Когда им случалось гостить в домах магов, благодаря покровительству богатых патронов избавленных от необходимости странствовать, Айя часто видела, с какой завистью Аркониэль смотрит на их хорошо оборудованные рабочие комнаты, как внимательно рассматривает странные инструменты и алхимические реторты. Иногда они задерживались у гостеприимных хозяев, и тогда Аркониэлю удавалось чему-то научиться. Айя радовалась, видя, с какой охотой молодой волшебник впитывает те знания, которых она дать ему не могла.

Сама же Айя странствовать любила, так что в дороге иногда почти забывала, какая на них лежит ответственность. Почти…

Постоянно в дороге, Айя и Аркониэль слышали разные новости, но не на многое обращали внимание. Когда до них впервые дошли слухи о царских Гончих, волшебники отнеслись к ним как к досужим россказням. Впрочем, скоро им пришлось прислушаться к слухам более внимательно: один из жрецов Иллиора сообщил им, что видел Гончих собственными глазами.

— Их благословил царь, — говорил жрец, нервно теребя амулет на груди, такой похожий на те, что носили волшебники. — Гончие — это особая гвардия, воины и маги одновременно, которым поручено выслеживать изменников. В Эро сожгли волшебника, а несколько жрецов Иллиора попали в темницу.

— Сожгли волшебника, схватили жрецов? — фыркнул Аркониэль. — Ни один скаланский маг не был казнен со времен Великой Войны, когда наши ряды очищались от некромантов. А уж чтобы волшебники выслеживали своих собратьев…

Но Айя была потрясена.

— Помни, с кем мы имеем дело, — предупредила она молодого волшебника, когда они остались наедине в своей комнате. — Сын безумной Агналейн уже перебил многих своих родственниц, чтобы сохранить за собой трон. Может быть, в нем больше от матери, чем мы раньше думали.

— Однако Гончих возглавляет Нирин, — напомнил ей Аркониэль, снова думая о том, как придворный маг присматривался к нему в ту ночь, когда родился Тобин. Может быть, он уже тогда подбирал себе сподвижников? И что нашел он в своих последователях такого, чего не обнаружил в Аркониэле?