Ворон и медведь (СИ) - Каминский Андрей Игоревич - Страница 29

— Крут-Крут- Крут!!! Слава королю Тюрингии!!!

Король, обведя арену довольным взглядом и, перехватив меч поудобнее, направился к прикованным пленникам, со страхом и надеждой смотревших на владыку в медвежьей шкуре. Подойдя ближе, он вскинул меч — и одним махом снес головы сразу трем пленникам. За первым ударом последовал второй, потом третий, четвертый — каждый взмах клинка сносил людям головы или перерубал их тела пополам. Кровь залила землю, идола и самого короля, с хриплым рычанием продолжавшего свою мясницкую работу. Отрубленные головы и иные части тел он насаживал на торчащие из боков идола острые сучья, в дополнение к уже висевшим там черепам. Закончив с кровавой бойней, Крут развернулся к своим воинам и вскинул меч над головой.

— И также будут обречены в жертву все наши враги, — крикнул он, — в грядущей войне, этот меч принесет сотни и тысячи христиан в жертву Повелителю Тьмы. Слава Тюрингии! Слава Чернобогу!!!

— Крут-Крут-Крут!!! — доносилось со всех сторон и в звуках восхищения своих воинов купался и сам король Тюрингии, торжествующим взором осматривая тела мертвых людей и животных. Сейчас король уже не видел их — перед его глазами представала широкая река крови, несущая мертвые тела от Рейна и Альп до Средиземного моря и самой Атлантики.

Вадомар, стоял у окна старинного здания, мрачно глядя на простиравшуюся перед ним озерную гладь. В этом здании, оставшемся еще с римских времен, молодому герцогу Алемании, предоставил убежище король Сигизмунд. Сам владыка франков с большим войском ушел на запад, оставив в своей столице сильный отряд во главе со своим зятем графом Рикардом. Рикард же, с позволения короля, впустил в город и арабский отряд во главе с полководцем Али ибн Хасаном. Основные силы арабского войска разместилась за пределами города — со своего окна алеман видел светящиеся на берегу озера костры сарацинов. Даже оттуда сейчас доносились завывания муэдзинов, созывавших мусульман на вечернюю молитву.

— Бисмилляхи рахмани рахим, — рассеяно произнес Вадомар. За стеной, где разместился Али ибн Хасан, со своими приближенными, в это время обычно тоже слышалось молитвенное бормотание — однако в этот раз там почему-то царило молчание. Пожав плечами, Вадомар — точнее Абдуллах ибн Мухаммед, как он стал прозываться после принятия ислама, — решил и сам обойтись на сегодня без обязательной молитвы. Веру он принял не по велению сердца, а ради получения войска, за что на него порой косились даже самые преданные его соратники из алеманов. Однако Вадомар-Абдуллах считал, что зашел слишком далеко, чтобы сейчас поворачивать назад. Как бы то ни было — вместе с ним сейчас шло войско в двадцать тысяч арабов — и еще три тысячи христиан-алеманов, с помощью которых Вадомар надеялся отвоевать отцовские владения. О том, что будет дальше, новообращенный мусульманин решил пока не задумываться. Раздевшись, он лег в постель и постарался уснуть, в преддверии завтрашнего долгого перехода.

Вадомар сам сначала не понял, что его разбудило — какой-то миг он лежал с открытыми глазами, пытаясь понять, в чем дело. Потом пришли звуки — топот множества копыт, воинственные крики и лязг оружия. Вскинувшись с кровати, Вадомар, поспешно напяливая на себя, что подвернулось под руку, подбежал к окну.

Его глазам предстала невероятная картина — вся Женева полыхала в огне пожарищ. Отблески пламени отражались в озерной воде и на фоне костров двигалось множество силуэтов пеших и конных всадников, отчаянно сражавшихся друг с другом. Даже беглый взгляд на все это позволил Вадомару понять, что одна из сторон застигнута врасплох нападением — ну, а кто именно побеждает в этой битве стало понятно, когда над городом пронеслись торжествующие крики.

— Аллах! Аллаху акбар!!!

Позади стукнула дверь и Вадомар, резко обернувшись, увидел Али ибн Хасана, в полном воинском облачении и в сопровождении двух рослых сарацинов.

— Что это значит?! Сигизмунд наш союзник!

— Сигизмунд — ничтожный дурак! — презрительно сплюнул сарацин, — а ты — дурак еще больший, если решил, что эмир и впрямь станет проливать кровь правоверных за то, чтобы глупый мальчишка воцарился в своей дикой стране!

Он говорил по-франкски почти чисто — сын арабского полководца и дочери франкского графа, принявшего ислам. Однако темные глаза его полыхали все тем же фанатичным огнем, что горел и у воинов Аллаха, когда те впервые несокрушимой песчаной бурей вырвались из аравийских пустынь.

— Уже почти век мы воюем с франками, — продолжал Али, — и Сигизмунд попортил нам слишком много крови, чтобы мы могли упустить такой удобный случай, когда он сам открыл дорогу к своей столице. Сегодня вечером мои люди, прокравшись к воротам, перерезали охрану и впустили наше войско в Женеву. Слышишь — она кричит как женщина, которую берет в наложницы воин! Сегодня этот город — город Аллаха!

— Вы с эмиром сошли с ума! Как только Сигизмунд узнает о вашем вероломстве, он тут же кинется отбивать свою столицу! Перекрыть вам пути назад — проще простого!

— Во-первых, Сигизмунду сейчас не до того, — улыбка под черными усами напоминала волчий оскал, — или ты и впрямь думаешь, что эмир, — да хранит Аллах его вечно, — станет уговаривать халифа Кордовы, чтобы тот выполнил просьбу короля франков? Сигизмунд поверил в это, да — он пойдет войной на Лупа и встретится с аквитано-кордовским войском. Хорошо, если он сам сумеет унести ноги. Ну, а во-вторых, я и не собираюсь возвращаться той же дорогой, что и пришел. Пока мы шли сюда, войско эмира перешло через Альпы и сейчас осаждает Турин. Я, по перевалам, которые разведали наши купцы и лазутчики, пройду на юг и ударю в тыл лангобардам, когда они ринутся отбивать свой город. Ну, а затем мы пойдем дальше — на Павию и Милан, а может и на сам Рим. И добыча, что мы возьмем — и с Женевы и в Италии, — многократно окупит все то, что мог бы дать эмиру Сигизмунд.

— А что будет со мной? — почти спокойно спросил Вадомар. Губы Али ибн-Хасана раздвинулись в пренебрежительной усмешке.

-Эмир велел доставить тебя в Марсель живым, — сказал он, — разве что лишенным кой-каких частей тела — евнуху они ни к чему. Он также позволил мне немного позабавиться, перед тем как...

Он не договорил, — обманутый кажущейся растерянностью Вадомара, он подошел к нему слишком близко и пропустил тот миг, когда недоумение в синих глазах юноши сменилось слепой ненавистью. С неожиданной быстротой молодой человек сорвал с пояса Али украшенный драгоценными камнями кинжал и вонзил его в горло сарацина. В гаснувших глазах арабского полководца еще отражалась надменная усмешка, а Вадомар уже толкнул его тело на ближайшего из его подручных, полоснув по горлу второго, что опомнившись, только потянул из ножен клинок. Другой же сарацин, напуганный внезапным преображением испуганного подростка в жаждущего крови воина, кинулся бежать и Вадомар добил его ударом в спину. После этого, он склонился над телом Али, стягивая с него доспехи и сам облекаясь в них. Закончив с этим, он сбежал вниз по лестнице — и нос к носу столкнулся с одним из собственных воинов, пришедшим еще с Алемании.

— Мой герцог!- воскликнул он, — что происходит в этом проклятом городе? Все убивают всех, а мы...

— И мы будем делать то же самое, — лицо Вадомара исказила гримаса такой лютой ненависти, что воин невольно отшатнулся, — убивайте их всех — франков и сарацин. Во имя Водана, бога моих предков — сегодня я принесу ему обильную жертву!