Порочное трио для сводной (СИ) - Амор Полина - Страница 31

Резко выключаю его.

— Ты не договорил, чего ты боишься?

— Ну, я зря это начал.

— Макс!

Он тормозит.

— Я боюсь, что ты любишь только тот свет, что увидела в нас. Что если мы покажем тебе свою тьму, ты испугаешься.

— Это не так.

— Легко сказать. А про Олега… ты не права. Человек, которому нравится другой человек, он не будет так себя вести. Он сам явно напросился туда, в клуб, к тебе, он нарушил пакт. Нельзя так сильно ненавидеть, Кристина. Это любовь.

— Бред какой-то. Это даже нелогично! — взрываюсь я.

— Логика хаоса. Она никогда не понятна обычным людям. Но поверь, я бы никогда не преследовал женщину, которую бы ненавидел. Только ту, которую бы любил. Другое дело, что любить можно очень по-разному. И очень разное.

Дальше мы едем молча. Я просто надеюсь, что приду, приму горячую ванну и лягу спать, просто забыв этот день. Не догадываясь, что на самом деле я навсегда запомню не то, что сейчас прошло а именно то, что сейчас произойдет.

Макс открывает двери зала. Делает один шаг. И застывает. Я иду за ним и вижу что в центре нашего зала стоит стул к которому привязан Олег толстым серым скотчем.

Судя по виду, он избит. А рядом стоит довольный собой Виктор.

— Наши оппоненты нарушили некоторые правила. И я, даже пришел к ним с договором, — объясняет он. — Я попросил у них разрешения наказать их слугу, что нарушил пакт. Они согласились. Так что, Кристина, мы можем ему отомстить.

13

— Ты сошел с ума? — Макс первым находит что сказать. Я же просто стою на месте, даже, кажется, разучилась двигаться и говорить.

— Я сказал, что я решу проблему — я её решил, — отвечает Виктор спокойно. Похоже, он действительно готов к абсолютно любым претензиям. Видимо, представлял себе этот разговор неоднократно за прошедшие сутки, и знает всё, что скажет ему брат.

А что скажу я я и сама не знаю.

Впервые я понимаю, что смотреть на Олега мне больно и страшно. Да, я боюсь его. Ненавижу за то, что он пытался сделать со мной и с Машей. Ненавижу за то, как он ворвался в мою жизнь и пугает меня. За то, что он в моей голове. Хуже этого ничего нет.

— Да ты охуел, просто вкрай! Ты нарушаешь правила! Ты всё нарушил! Она убьет нас теперь! — кричит Макс где-то далеко.

Я поворачиваю на него голову и понимаю, что он стоит от меня на расстоянии метра. Не более. Это в моей голове просто такая пустота и такой туман, что всё кажется таким далёким. Почему-то становится смешно. Едва сдерживаясь, хихикаю, закрыв рот. Братья, даже не замечают этого, замечает только Олег, судя по его округленным глазам. Сказать-то он ничего не может из-за серого скотча на губах.

— Он сделал это первым. Он нарушил пакт, я защищаю нашу семью.

— Нас убьет Хатхор! Они специально позволили тебе это, они его сдали, чтобы вызвать гнев Хатхор. Чтобы у неё не осталось наместников. Ты идиот!

— Какой ты умный! — закатывает глаза Виктор. — Эй, Кристиночка, ты-то что молчишь?

Я не могу ничего ответить. Как будто набрала в рот воды и боюсь пролить. Только вместо воды будет какой-то дурацкий истерический смех.

— Не трогай её, это касается нас, — Макс подходит к брату очень близко и мне кажется, что он сейчас может действительно ударить его.

Виктор чуть приподнимает голову, я понимаю, что он готов и к этому варианту. Я понимаю, что сейчас они могут подраться.

И эта мысль уж точно лишает меня всего смеха. Нет уж, если они дойдут до такого, я не выдержу. Почему-то их отношения с друг другом мне так же важны, как и их любовь ко мне. Видимо, только если мы втроем мне кажется, что все гармонично и правильно. Я, наверное, странная.

— Стойте! — кричу я.

Оба оборачиваются на меня.

— Ты защищаешь меня от Олега? — уточняю я у Виктора, чуть подойдя.

— Конечно, любимая, — кивает он.

— Тогда я решаю, что с ним делать, — киваю я, внимательно смотря за изменением его зрачков.

— Разумеется, — он говорит тихо, почти мурчит.

— Отпусти его немедленно, — говорю я быстро и подхожу еще ближе.

— Серьезно?! — Виктор недовольно всплескивает руками. — У меня долг будет перед ними за то, что он тут просто посидит?! Реально?!

— Я не просила этого делать. — Я смотрю в глаза Виктору и вижу там только злобу и недовольство. Подхожу к нему вплотную, встав между ним и его братом. — Наша сила в любви и прощении, Виктор. Помни это. Поэтому его нужно отпустить. Месть — не наше блюдо.

— И ты прощаешь его? — задает он вопрос.

Наверное, стоит восхититься его хитростью его дальновидностью, тем, как он прекрасно знает меня и своего брата.

Потому что только это может объяснить то, как он оглядывается и быстрым, будто натренированным движением вкладывает мне в руку нож с зазубренными лезвиями.

Наверное, надо восхититься, но я чувствую в себе такой сильный порыв злобы за это, за то, как он читает меня и Макса, и использует по своему хотению, что хочется оцарапать ему горло.

Глубоко вздыхаю.

— Что ты творишь? — шепчу я.

— Даю тебе выбор, — шепчет он горячо. — И повторяю вопрос: ты действительно его прощаешь? Тебя здесь никто не осудит, Кристина. Я скажу, что всё сделал я. Макс подтвердит.

И тут я делаю ошибку.

Я смотрю в глаза Олегу и вижу в нём тоже, что увидела в первую встречу.

«Он не отступиться», — говорит мне внутренний голос.

Какая-то часть меня ощущает власть над ним. И то, что я могу заставить его ответить за всё.

Сейчас сказать следующую фразу мне становится безумно тяжело. Будто пересыхают губы, рот, а язык становится ватным. Но я говорю:

— Я его прощаю и прошу тебя его отпустить.

У меня нет сил, даже вложить нож обратно в руки Виктора. Я просто расслабляю ладонь, и он с громким звоном падает на пол. Хочется упасть за ним, но я как-то нащупываю стул и медленно усаживаюсь на него.

Снова, к своему неудовольствию, я вижу глаза Олега. Внимательные, изучающие. В них нет ненависти, но есть огромное любопытство и что-то еще.

Как будто назло, вспоминаю разговор с Максом и это вызывает во мне чувство омерзения. Я резко встаю и могу только отвернуться от Олега.

Сразу утыкаюсь носом в грудь Макса. Он ничего не говорит, и просто сгребает меня в объятия.

Виктор вздыхает, и я слышу, как он развязывает Олега. Не хочу смотреть на них обоих. Только вдыхаю запах Макса и позволяю себе не думать ни о чем, кроме стука его сердца.

Всё ещё не хочу оборачиваться на Виктора, и поэтому просто поднимаюсь по лестнице, захожу в свою комнату, закрываюсь. И молча оседаю на пол.

Наутро мне боязно выходить из своей спальни, но все-таки я себя пересиливаю.

В зале оказывается только Макс. Я радуюсь тому, что не вижу Виктора и у меня нет с ним неловкого разговора.

Хотя сейчас это был бы скорее очень неловкий злой взгляд с моей стороны.

Мелькает грешная мысль. Хотя, учитывая, что мы здесь делаем: христианский грех, наверное, это мое хобби. Вот если думать с точки зрения именно любви и греха по отношению к ней, то мысль моя действительно ужасна — я думаю, о том, что возможно нужно расстаться с Виктором и остаться только с Максом.

Но как только мысль оформляется в моей голове, мне становится грустно. Будто, я заранее начинаю скучать по Виктору. Нет-нет. Я не могу его оставить. Сердце наполняется такой нежностью, что если бы он был здесь, я бы встала на колени, медленно и пошло его соблазняя. Не для того, чтобы удовлетворить свою похоть, а просто чтобы доставить ему удовольствие.

И я люблю его не вопреки тому, что он вчера натворил. Нет, я люблю его за это.

Я люблю его безумие. Каждого его чокнутого демона, что сведет всех нас в могилу, в тюрьму и в ад, когда мы окажемся на суде истинного Бога.

Люблю и Макса, его, наверное, больную же любовь к брату. Люблю его тайны, и ремешки у того развратного стола. Надо будет его опробовать, как-нибудь.

Да, любовь — наша религия, и она будет побезумнее мифов многих сект. И жизней положила больше, уж точно.