Ты – всё (СИ) - Тодорова Елена - Страница 72

Страшно. Очень страшно заглянуть чуть дальше обозримого.

– Спасибо, – принимаю и кофе, и конфеты.

Это о многом говорит.

Ян осознает, но как будто с оттяжкой. Словно сам себе запрещает надеяться и верить. Его широкая грудная клетка раздувается на вдохе. Медленно возвращается в первоначальное состояние.

Он опускается на диван рядом со мной. Как и я, придерживает руками стаканчик. Задумчиво постукивает по нему пальцами.

А я вдруг вспоминаю, как на первом курсе впервые оказались вместе за столом. Тогда Нечаев хуже владел собой. Нервничал почти так же сильно, как и я. Молчал. Избегал прямого зрительного контакта. То сжимал, то разжимал кулаки. Тряс ногой, взбивая коленом воздух.

Сейчас неподвижен. Открыто смотрит на брата. Усмехается, когда тот спрашивает:

– Видел фотку, которую папа запостил?

– Отметил же. Видел.

С интересом наблюдая за парнями, делаю маленький глоток кофе.

Илья в красках описывает снимок:

– У меня рука сломана, Егор сразу без двух передних зубов, а у тебя фингалет в полщеки!

Вот вроде возмущается, но как-то через хохот.

Я не могу не хихикнуть. Застываю, когда вижу на лице Яна, который явно вернулся в день, когда было сделано фото, счастливую улыбку.

– Батеринство – топ, – заключает с каким-то по-мужски трепетным уважением.

Больше чем уверена, что этот комментарий и к прошлому, и к настоящему относится.

– Можно мне взглянуть? – осмеливаюсь полюбопытствовать.

Когда открывает приложение одной из самых популярных соцсетей и протягивает мне свой телефон, с трудом сдерживаю взбудораженный вздох.

Наши пальцы соприкасаются. И этот контакт совершенно точно не случаен.

Не могу не проигнорировать, так как чувствую, что Ян ждет от меня каких-то знаков. Сжимая смартфон, прочищаю горло и якобы между делом двигаюсь по дивану, пока не соприкасаемся бедрами.

Смотрим друг на друга. Цепляемся взглядами. Множим напряжение.

Мурашки по коже. Всполохи за грудиной. Спазмы в животе.

Дыхание стынет.

Не сразу получается вернуться к фотографии. А вернее, физически я к ней возвращаюсь, но фокусируюсь с трудом.

– О, – протягиваю тихо спустя долгие секунды паузы. – Я помню этот синяк. Седьмой класс, первая четверть.

Ян хмурится, но едва заметным кивком головы подтверждает мои догадки.

– Надо же… И у Боди губа разбита, а он тут совсем пупс.

– Мы здесь не при делах, – заявляют братья Нечаевы басовитым хором.

А Илья дает пояснения:

– Он увидел воробья и решил без предупреждения катапультировать с вертушки. Никто, естественно, качели остановить не успел.

– Уф, – морщусь, представляя этот полет. – Бедный малыш…

«Круче сына только четыре сына», – читаю подпись, которую сделал Роман Константинович, и снова улыбаюсь.

А комментарий Миланы Андреевны и вовсе рассмеяться заставляет:

«Мать их ЖЕНЩИНА! Святая ЖЕНЩИНА!»

– Точно святая, – бормочу, прежде чем отдать Яну телефон.

Несколько некомфортно себя чувствую, когда образуется небольшая пауза. Но как только братья заводят разговор о технических показателях мотоциклов, расслабляюсь и вполне спокойно допиваю свое латте.

– Что решил с Японией? – спрашивает Илья у Яна, когда я уже распечатываю чупа-чупс.

Не сразу соображаю, почему парни переглядываются и смотрят на меня.

– Юния хорошую работу провела, – хвалит босс неожиданно. Пока я под прицелом его глаз моргаю, следуют подробности по обстоятельствам: – Brandt люто переплачивает, получая турбины и ЭБУ через Италию. Однако главный офис с ними еще полтора года разорвать договор не сможет.

– Жаль, – вздыхаю я огорченно.

Отправляю в рот чупа-чупс, когда Ян заявляет:

– Но это не значит, что данный договор обязаны выполнять мы. Я поговорил с юристами. Можно заключить индивидуальный. Главное, убедить японцев, что им это тоже выгодно. Дать необходимые гарантии. И на переговоры они приглашают нас к себе.

– Нас?

– Небольшая делегация. Юрист, Лукреция Петровна, я и ты.

Вытягиваю изо рта чупа-чупс и возмущенно им размахиваю перед лицом Нечаева.

– А я здесь при чем?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Идея твоя. Я не могу оставить тебя в стороне.

– О, поверь, я с радостью в этой стороне останусь!

– Вопрос решеный, Ю, – заключает Ян без каких-либо эмоций. – Ты летишь в группе.

– У меня даже загранника нет, помнишь? Я так и не нашла время сделать его.

– Завтра сделаем. Я договорился.

– Ян, – толкаю взбешенно. – Я начинаю злиться.

Но Нечаева мои эмоции не особо волнуют.

– Не стоит, Зая. Как сказал мне однажды старый мудрый немец, терпение приносит розы[1].

– Я не люблю розы. У них шипы, – толкаю в запале.

Резко поднимаюсь и покидаю кафе.

Надо бы выкинуть дурацкую конфету. Глупо стоять и как ни в чем не бывало сосать!

Господи… О чем я думаю!

В общем, рука не поднимается вышвырнуть чертов привет из прошлого. Выругавшись себе под нос, сердито разгрызаю карамель. Выбрасываю палочку как раз в тот момент, когда на крыльце появляется Ян.

Судя по тому, как раздувается его грудная клетка в процессе дыхания, он взволнован не меньше меня.

Прогоняя воспоминания, отворачиваюсь. Но Нечаев упорно двигается следом и таки застывает прямо напротив меня.

Как в тот самый вечер… Блядь…

– Ничего сказать не хочешь?

– А похоже на то, что хочу, Ян?

– Похоже.

– Хах, – выдыхаю нервно. – Ты заметил, что мы вполне себе неплохо проводили время, пока ты не выдал, что в очередной раз принял за меня решение?

– В этом вопросе я, как твой руководитель, полностью в своем праве.

– Что ж… Поговорим о работе завтра, Ян Романович, – чеканю свирепо. – А сейчас я уезжаю!

Громко выстукиваю ботинками по плитке. Но Нечаев не отстает. Хватает за руку, едва оказываемся между байками.

– Ты одна не уедешь.

– Что?! Я уже ездила одна!

– Это ты так думаешь.

– Ты… Ты, блин, следишь за мной?! Следишь постоянно?! – кричу, потому как это осознание вызывает чрезвычайно сильные и слишком противоречивые эмоции. Суть даже не в ярости. Злость – второстепенное чувство. А может, даже дальше… Кажется, будто могу, наконец, прекратить борьбу за жизнь! Но именно эта иллюзия вызывает панику. – Следишь?!

– Ю, блядь… Зая… – ощущение, что Титан неотвратимо доходит до температуры кипения. Сжимает мою талию с такой силой, что я морщусь. И при этом сама скребу ногтями по его кожаной куртке, пока не добираюсь до шеи. – Я не могу иначе, Зай. Эта твоя внезапная тяга к мотоциклам крайне походит на сублимацию[2]. Если спасает, я не против. Только со мной! Под моим контролем, Ю! Пока я не пойму, какую энергию ты, мать твою, переносишь!

Привстаю на носочки и налетаю. Налетаю с тем же безумием, которое обуревало сегодня днем. Только в офисе я Нечаева в бессилии против своих страхов ударила. А сейчас… Выплескиваю злость со страстью – зарываюсь пальцами в волосы и остервенело целую.

Целую.

Боже… Сама его целую.

Целую, пока кровь в венах не заменяет жгучий свинец возбуждения.

– Это… – дышу шумно, с тяжелым надрывом. – Это сексуальная энергия, Ян… Сам видишь, мы все такие правильные и культурные… Как хлеб – так двумя пальчиками, а если член – так двумя руками…

Заливаюсь жаром смущения. Но лучше этот стыд пережить, чем то, что он хочет вскрыть.

– Интересное признание от хорошей девочки Юнии Филатовой.

– Так нет ее, Ян! Давно умерла!

– Ты мне столько врешь, Зай… – протягивает то ли со злостью, то ли с сожалением. – А я, знаешь, что думаю…

Так оставляет это предложение, что нет возможности под его мерцающим, невыносимо манящей темнотой взглядом не просить продолжить.

– Что?

– Думаю, что ты только со мной была, Ю. И никого кроме за эти проклятые пять лет у тебя так и не случилось.

Я так потрясена, что не могу отрицать.

С ужасом наблюдаю за тем, как крепнет уверенность Нечаева. Понимаю, что эта истина способна раскрыть мои главные секреты. А сделать ничего не могу.