Брида - Коэльо Пауло - Страница 12

Уикка быстро закрыла ей рот. Потом она встала, сделала несколько странных жестов в воздухе и снова посмотрела на нее.

– Господь – это слово. Осторожно! Будь осторожна с тем, что ты говоришь в каждой ситуации и в каждый миг твоей жизни.

Брида не понимала, почему она отреагировала именно так.

– Господь проявляется во всем, но слово – это одно из его любимых методов действия. Потому что слово – это мысль, преобразованная в движение: ты помещаешь в воздухе, вокруг себя, то, что прежде было только энергией. Будь очень осторожна со всем, что говоришь, – продолжила Уикка. – У слова гораздо больше силы, чем у многих ритуалов. Брида все еще не понимала. У нее не было другого способа рассказать, кроме как через слова.

– Когда ты сослалась на ту женщину, – говорила Уикка, – ты не была ею. Ты была частью ее. Другие люди могут иметь такое же воспоминание, как у тебя.

Брида почувствовала себя обворованной. Та женщина была сильной, и ей не хотелось бы делить ее еще с кем-то. кроме того, был Талбо.

– Расскажи мне о твоем Доне, – снова сказала Уикка. Она не хотела, чтобы девушка была шокирована опытом. Путешествия во времени, в основном, несли за собой много проблем.

– Я многое хочу рассказать. И мне нужно поговорить с тобой, потому что никто больше мне не поверит. Пожалуйста, – настаивала Брида.

Она начала рассказывать все, с момента, когда дождь капал на ее лицо. У нее в руках была удача, и она не могла ее потерять: удача быть с кем-то, кто верил в необыкновенные вещи. Она знала, что никто больше не выслушает ее с таким уважением, потому что люди боялись узнать, до какой степени жизнь была наполнена магией; они привыкли к своим домам, своей работе, к своему взгляду на вещи, и если бы появился кто-то, кто сказал бы, что возможно путешествовать во времени (возможно увидеть замки во Вселенной; таро, которые рассказывали истории; люди, которые шли по темной ночи), то они почувствовали бы, что жизнь обокрала их, потому что у них не было этого, их жизнь была постоянно одинаковыми сменами дня и ночи, с одинаковыми выходными днями в конце недели.

Поэтому Бриде необходимо было использовать эту возможность; если слова были Господом, то пусть он останется записанным в воздухе, который окружал ее, потому что она путешествовала в прошлое и помнила о каждой мелочи, как если бы это было настоящее, как если бы это был лес. Так что когда кто-то потом сможет доказать ей, что ничего из этого не происходило, когда время и пространство сделают так, что она сама уже будет сомневаться во всем, когда, в конце концов, она сама не будет уверена, что это было не более, чем иллюзией, слова этого вечера в лесу еще будут вибрировать в воздухе и, по крайней мере, один человек, кто-то, для кого магия составляет часть жизни, узнает, что все произошло на самом деле.

Она обнаружила замок, священнослужителей в черных и желтых одеждах, долину с кострами, у нее был муж, которого она понимала. Уикка слушала спокойно, выказывая интерес, только когда она рассказывала о Голосах, возникавших в голове Лони. В эти моменты она прерывала ее и спрашивала, были ли это женские или же мужские голоса (они принадлежали и тем, и другим), переносили ли они какое-либо чувство, как, например, агрессия или утешение (нет, это были безликие голоса), и могла ли она пробуждать голоса всегда, когда хотела этого (она это не знала, у нее не было времени на это).

– О'кей. Мы можем идти, – сказала Уикка, сняв тунику и положив ее снова в сумку. Брида была разочарована. Она думала, что получит хотя бы какую-то похвалу. Или, как минимум, объяснение. Но Уикка была похожа на врачей, которые смотрят безразлично на пациента, больше заинтересованные в том, чтобы записать симптомы, нежели понять боль и страдания, которые вызывают эти симптомы.

Обратный путь был долгим. Каждый раз, когда Брида хотела затронуть тему, Уикка показывала заинтересованность в росте дороговизны жизни, в том, что вечера становятся все короче, и в трудностях, которые создавал управляющий ее дома.

Только когда они снова сели на 2 итальянских кресла, Уикка прокомментировала пережитое.

– Я хочу сказать тебе кое-что – начала она. – Не беспокойся о проявлении чувств. Проживай все с силой и храни то, что ты почувствовала, как данное Господом. Если ты считаешь, что не сможешь вытерпеть мир, в котором жить важнее, чем понимать, тогда отрекись от магии. Лучший способ разрушить мост между видимым и невидимым – попытаться объяснить чувства.

Чувства были словно дикие лошади, и Брида знала, что разум никогда не мог овладеть ими целиком. Однажды у нее была любовь, которая ушла по глупости. Брида в течение нескольких месяцев сидела дома, целыми днями объясняя себе самой тысячи недостатков той связи. Но каждое утро, проснувшись, она думала о нем и знала, что если он позвонит, она согласится на встречу.

Собака на кухне залаяла. Брида знала, что это знак, визит был завершен.

– Пожалуйста, мы ведь даже не поговорили! – взмолилась она. – Мне нужно было задать тебе, по крайней мере, 2 вопроса.

Уикка встала. Девушка всегда изворачивалась, чтобы задать важные вопросы в то время, когда надо было уже уходить.

– Я хотела узнать, действительно ли существовали те священнослужители, которых я видела?

– Мы переживаем необыкновенный опыт и менее, чем через 2 часа, уже пытаемся убедить самих себя, что это плод нашего воображения, – сказала Уикка, пока направлялась к полке. Брида вспомнила то, что она подумала в лесу о людях, которые боятся необычного. И ей стало стыдно за себя саму.

Уикка вернулась с книгой в руках.

– Катары, или Перфекты, были священнослужителями церкви, созданной на юге Франции в конце 12 века. Они верили в перевоплощение и в абсолютное Добро и Зло. Мир был поделен на потерянных и избранных. Им неважно было обращать кого-то в веру.

Щедрость катаров в отношении земных ценностей заставила господ феодалов региона Лангедок принять их веру; таким образом, им не надо было платить тяжелые налоги, которые католическая Церковь требовала в то время; одновременно с этим, так как добрые и злые были определены уже до рождения, у катаров была очень терпимая позиция относительно секса; в основном, это касалось женщин. Они были строги только с теми, кто принял на себя обязанности священнослужителя.

Все шло очень хорошо, пока катаризм не начал распространятся по городам.

Католическая церковь почувствовала угрозу и созвала крестный ход против еретиков. В течение 40 лет катары и католики сталкивались в кровавых сражениях, но легализованные силы, при поддержке различных государств, смогли разрушить в конце концов все города, которые приняли новую веру. Кроме крепости Монсегур в Пиренеях, где катары сопротивлялись до того момента, пока секретный путь, через который они получали помощь, не был обнаружен. Однажды утром, в марте 1244, после капитуляции замка, 220 катаров бросились, исполняя песни, в огромный костер, зажженный у подножья горы, где был воздвигнут замок.

Уикка говорила все это, держа закрытую книгу на коленях. Когда она закончила рассказ, она открыла ее и нашла фотографию.

Брида посмотрела на фото. Это были развалины, почти вся башня была разрушена, но стена оставалась нетронутой. Там был задний двор, лестница, по которой Лони и Талбо поднимались, скала, с которой сливалась башня и стена.

– Ты сказала, что у тебя есть ко мне еще один вопрос.

Вопрос потерял важность. Брида уже не могла хорошо соображать. Она чувствовала себя странно. С усилием она смогла вспомнить, что хотела узнать.

– Я хотела спросить, почему ты теряешь со мной время. Почему ты хочешь научить меня?

– Потому что так велит Традиция, – ответила Уикка. – Ты мало делилась в перевоплощениях. Ты принадлежишь к тому же типу людей, что мои друзья и я. Мы – люди, которым поручено поддерживать Традицию Луны. Ты – колдунья.

Брида не придала внимания тому, что сказала Уикка. Ей даже не пришло в голову, что она должна назначить следующую встречу; все, чего она хотела в тот момент, было уйти и увидеть вещи, которые вернут ее в ее родной мир: дырка в стене, упавшая на пол пачка сигарет, корреспонденция, забытая на столе у консьержа.