Грустная дама червей - Бочарова Татьяна - Страница 13

В июне Олег уехал с оркестром в Испанию, взяв с собою и Лелю.

Карина сдала дачу и купила на июль путевку в Сочи в пансионат, а в ожидании отпуска решила заняться косметическим ремонтом квартиры: переклеить обои в кухне и коридоре, а облетевшую побелку заменить потолочным покрытием. Саша вызвался помочь ей в этом важном деле. Он отправил семью к теще в деревню, а сам остался в Москве.

Поначалу все было хорошо. Они с Кариной дружно ободрали обои, развели клей и увлеченно поклеили одну стену. Потом Саша предложил прерваться на «рекламную паузу».

Пауза затянулась надолго, так что в этот вечер работа была приостановлена. Так же продолжалось и в другие дни. Опьяненный свободой от семьи, Саша был неутомим.

Карина же привыкла, что в учебном году они видятся редко, и вскоре постоянное его присутствие в квартире стало ее раздражать.

Они только приступили к коридору, как между ними разгорелась крупная ссора, которую, по справедливости сказать, Карина спровоцировала сама и безо всякой причины. Саша слегка опешил от ее сварливого и язвительного тона, но не обиделся, а сказал мягко и примирительно:

— Каринка, это у тебя педагогическое. Все училки раз в году бывают стервами от большой нагрузки. Наверное, тебе тяжело дались экзамены.

Карину эти невинные слова взбесили еще больше, и она потребовала, чтобы он удалился в деревню к своей большой и дружной семье.

— Когда остынешь, позвони мне, — сказал на прощанье Саша, — можешь даже домой звонить, там сейчас никого нет.

— Большое спасибо, — едко ответила Карина и захлопнула за ним дверь.

Она и сама не могла понять, что такое с ней творится.

Погоревав пару дней, Карина сделала вывод, что, наверное, действительно устала. Ей необходим отдых, смена впечатлений, и все пройдет. Тогда она снова позвонит Саше, извинится перед ним, он поймет ее и простит.

Впереди маячил приятный и долгожданный отпуск, и Карина твердо пообещала себе, что проведет его максимально весело и с пользой для здоровья.

14

Пансионат оказался на уровне: белоснежные корпуса, окруженные тенистыми кипарисовыми аллеями, огромная территория, буквально нашпигованная спортзалами, бассейнами и танцплощадками, и всего пятьсот метров до моря.

Ночью Карина слышала, как шумит прибой.

Ее поселили в уютном одноместном номере с холодильником, телевизором и всеми удобствами. Первые пару дней она отсыпалась, а потом стала подниматься в шесть утра и ходить на пустынный пляж.

Солнце еще не обжигало, его лучи ласково касались кожи, ставшей за зиму белой, точно сметана.

Карина спускалась к самой воде, и ноги тотчас обдавало волной, темно-зеленой, с кружевами пены, с плавающими на поверхности песчинками и мелкими ракушками — по утрам слегка штормило.

Где-то вдалеке, на стыке моря и неба, чернели крошечные точки кораблей, над берегом носились чайки, вечно встревоженные и громкоголосые. Загорелые, мускулистые парни, спасатели, позевывая, тащили по песку лодку.

Постояв немного, Карина медленно заходила на глубину, на секунду задерживала дыхание и окуналась в бирюзовую прохладу по самый подбородок. А потом плыла до мерно покачивающегося тускло-красного буйка, отдыхала, держась за его скользкий, облупленный бок, и возвращалась на берег.

Через неделю ее тело покрылось легким и ровным загаром, живот, слегка распустившийся за зиму от неподвижною образа жизни, втянулся и стал плоским, щеки порозовели. Верная своему обещанию поправить здоровье, она регулярно посещала массажный кабинет и подолгу гуляла пешком.

Таким образом, часть Карининой программы, касающаяся полезности отпуска, выполнялась на сто процентов. Сложнее обстояло дело с другой частью, предполагавшей провести время максимально весело.

Обычно, приехав на отдых, Карина позволяла себе один-два шаблонных курортных романа. Вокруг шла веселая пьянка-гулянка, менялись местами ночь и день, жизнь превращалась в искрящийся фейерверк, черные ночные аллеи выманивали из душных корпусов.

В такой атмосфере даже у Карины, с ее замкнутостью и разборчивостью, появлялся вкус к развлечениям.

Кавалерами ее, как правило, становились женатые мужчины, на пару недель вырвавшиеся из семейных оков и вкусившие долгожданную свободу. Легкие, стремительные связи хорошо развеивали Каринину грусть, помогали ощутить себя отдохнувшей и женственной, при этом совершенно не затрагивая ее чувств. К концу отпуска южные страсти угасали так же моментально, как и вспыхивали.

Однако в этот Каринин приезд все почему-то получалось иначе, чем всегда.

В первые же дни у нее наметилось несколько ухажеров: сосед по столику, симпатичный военный из Вологды, мелкий питерский бизнесмен, который. так же как Карина, любил поплавать ранним утром, и местный, сочинский парень, гитарист из ресторанного ансамбля. Последний единственный не имел семьи и был слегка моложе Карины, в то время как двое других являлись примерными мужьями и отцами и недавно разменяли сороковник.

Все трос активно проявляли внимание и не скупились на подарки. Карина отдала было предпочтение питерцу, обладающему наиболее сходным с ней менталитетом, но вскоре разочаровалась и попробовала переключиться на военного. Однако тот показался ей каким-то ограниченным.

Мальчишку-гитариста она и вовсе не могла воспринять всерьез, его настойчивые ухаживания ее смешили, а затем стали пугать: парень ежедневно надирался до рогатых чертей и поджидал Карину в вестибюле с букетом сорванной в пансионатском саду мальвы и бутылкой коньяка.

Вскоре она почувствовала, что безумно устала от всех троих и хочет одного — чтобы ее кавалеры провалились куда подальше.

Отвязаться от разгоряченных, заведенных мужиков оказалось делом непростым. Карина стала опаздывать к обеду и ужину, а вечерами старалась пораньше проскользнуть в номер, игнорируя танцы, кино и прочие прелести жизни и не замечая, что невольно возвращается все к тому же одиночеству, от которого страдала в Москве.

Постепенно на нее перестали обращать внимание, и она оказалась в привычном вакууме, вдали ото всех и с книгой в руках.

На горизонте замаячил отъезд.

Как-то вечером, не спеша поужинав и больше не опасаясь ничьих приставаний, Карина подходила к своему корпусу. Сгущались быстрые южные сумерки, вокруг было тихо и безлюдно: основная масса отдыхающих еще тусовалась на пятачке возле столовой, собираясь разбрестись по злачным местам.

Карина уже хотела распахнуть стеклянную дверь, как вдруг до нее донеслись странные звуки. Она остановилась и внимательно огляделась по сторонам.

Сбоку от корпуса, около большой клумбы с розами, стоял и горько плакал мальчик лет семи-восьми.

Карина подошла поближе. Пацан заметил ее и зарыдал в голос, размазывая слезы по щекам трясущимися маленькими ладошками.

Ей стало жаль его. Никого из взрослых рядом не наблюдалось, мальчишка был совершенно один и выглядел так, будто с ним приключилась настоящая беда.

— В чем дело? — мягко спросила Карина. — Где твои родители?

Мальчонка попытался что-то сказать, но из его рта вырывались только всхлипывания.

— Ну успокойся, — Карина обняла ребенка, прижала к себе.

Тот доверчиво ткнулся светловолосой головой ей в бок. Он чем-то напоминал Лелю — был такой же белобрысый, веснушчатый, и так же градом текли по его розовому лицу крупные, прозрачные слезы.

— Давай-ка расскажи, что случилось, — попросила Карина. — Может быть, я смогу тебе помочь.

— М-мама… — пролепетал мальчик. — Она… — видно было, что он изо всех сил сдерживается, чтобы снова не зареветь, и это трогательное проявление силы воли вызвало у Карины уважение.

— Ты потерялся? — догадалась она. — Отстал от мамы или, наоборот, убежал вперед? Не бойся, она сейчас подойдет следом за тобой.

Пацан отчаянно замотал головой:

— Нет! Она не придет! Ее… — Он судорожно сглотнул и все же докончил: — Ее увезли. В больницу, на «скорой».