Невыносимое счастье опера Волкова (СИ) - Алекс Коваль - Страница 114

– К какому лагерю? Я чего-то не знаю?

– Б-блин.

– Конфетка. Ну-ка рассказывай.

– Может, завтра?

– Кулагина.

Вздыхаю и сдаюсь:

– Ну, в общем, к нам сегодня заезжал твой отец…

Виктор

Это двухнедельное расставание с Кулагиной было наше первое за почти три месяца отношений. И знаете, что хочу сказать? В аду я видел эти командировки!

Это просто невыносимо – оказаться одному, за тысячи километров от дома. От своих девчонок. Целыми днями кубатурить в башке переживания, потому что они остались там одни и запросто могут вляпаться в какое-нибудь дерьмо. Особенно эти мысли стали актуальны после новости о приезде отца.

Сказать честно? В тот вечер меня взорвало! От слепой наивности Кулагиной. И ее совершенно идиотской веры в розовых единорогов. Мало того, что конфетка не стала слушать мои доводы, когда я попытался втолковать ей, какая херовая затея водить дружбу с Денисом Волковым. Так она еще и меня начала «залечивать», мол, не такой уж он и изверг и вообще, второй шанс заслуживает каждый. Я слушал и охеревал. Крепился до последнего. Пока не случился фееричный «бум».

Меня понесло. Кулагина разобиделась. Как итог – мы разосрались. В пух и прах! Бросили трубки, но потом еще полночи строчили друг другу смс-ки, продолжая словесные баталии. Прекратилась вся эта вакханалия только под утро, когда меня просто вырубило от усталости за два часа до подъема.

Весь следующий день мы упорно игнорировали друг друга. А потом я начал отходить. На место эмоциям промаршировал здравый рассудок. Следующей ночью я понял, что как бы ни бесился, но Кулагина права. Я не могу простить отца за его пособничество в делах Ольги, но и запретить ему видеться и участвовать в жизни внучки я тоже не могу. Тем более, раз вопрос встал о моей полной опеки над племяшкой. Вопрос, который в данной ситуации решить может только он. Блядь!

Терпеть не могу быть кому-то обязанным. Тем более отцу, который при любом удобном случае не постесняется в “долг” ткнуть носом. Ненавижу. Но иногда приходится душить собственные интересы во благо дорогих тебе людей. Короче, пройдя все стадии от отрицания до принятия, я сдался. А еще понял, что повел себя снова как последний мудак! Опять позволил отцу встать стеной непонимания между мной и Тони. Наворотил, короче.

Тяжело наступать на горло собственным принципам, но я наступил в ту ночь. Позвонил Кулагиной. Разбудил. Признал, что я вспыльчивый идиот и что соскучился. Моя разомлевшая со сна конфетка еще какое-то время обиженно повыкаблучивалась, поворчала, но сдалась. Наконец-то улыбнулась. Клянусь, в этот момент мой мир снова начал пестрить яркими красками. А уж примирительный секс по телефону – это вообще что-то из разряда фантастики.

Без нее вообще физически было пздц, как тяжело. Я сгорал. Медленно, больно, неотвратимо. Двадцать четыре на семь. Сгорал от первобытного, животного, дикого желания оказаться к ней ближе. Рядом. Сиюминутно. Это уже даже больше не о сексе история. Хотя и без него, конечно, труба! Как у меня все не отсохло от утренних стояк-парадов – не знаю. Это больше о чисто тактильной и совершенно наркоманской зависимости от ее объятий, касаний и поцелуев. Оказалось, что мне просто важно дышать с ней одним воздухом. Ловить одни моменты. Тем более сейчас, в ее положении, когда каждый день на вес золота. Важно просыпаться в одной кровати, сжимая в объятиях-тисках. Целовать среди ночи. Ощущать ее ерзанье под боком, когда она снова до самой макушки пакуется в одеяло среди жаркого лета. И касаться. Я любил ее касаться. Часто. Да постоянно! Много, долго и везде. Чмокнуть в губы, шлепнуть по попке, зажать в углу, укусить в плечо или поставить смачный засос на груди…

Нет, это были самые тяжелые триста тридцать шесть часов моей жизни. Клянусь, десять лет расставания дались мне проще, чем эти четырнадцать дней. Как итог всей поездки – продуктивность моя на нуле. В мозгу каша. На сердце полнейший раздрай. Работник из меня аховый. Больше под ногами мешаюсь. Толку от меня в поездках нет никакого.

Это я первым делом и заявил ВасГену, вернувшись на малую родину. Полкан поулыбался, понятливо кивая, и отпустил с миром. Щедро выделив три дня выходных. Для акклиматизации, так сказать.

Всего три! Хотя мне сейчас и трех месяцев было бы мало. И как бы я ни желал провести их, тупо бесцельно провалявшись с Кулагиной в обнимку на кровати, но суровая реальность была такова, что формально у нас был ребенок. Ребенок, который через пару дней должен был уехать в спортивный лагерь. Сборы в который у нас проходили, как локальный армагеддон.

Одно хорошо – обе мои девчонки теперь были рядом. Под боком. А при таком раскладе я был готов терпеть что угодно. Даже шестичасовой забег по магазинам и ремонт, который две непоседливые козы начали в соседнем доме. Ничего мне об этом не сказав…

Глава 50

Глава 50

Виктор

После всех событий тема замужества первый раз всплывает у нас с Кулагиной, когда я только возвращаюсь из командировки. Тогда, когда мы наводили порядок на кухне после ужина, в голову мне влетает стремительная мысль. Очевидная, на первый взгляд. Ее я, как бы невзначай, и озвучиваю:

– Пора нам расширять жилплощадь, Кулагина. Скоро родится лялька, и большому человеку нужна будет своя комната. Что скажешь?

В этом доме у нас всего две спальни – наша и Ру. Еще одну детскую сделать просто физически нет возможности.

Тони, перехватывает кухонное полотенце и дрыгает в мою сторону пальчиками:

– Что-то я не вижу кольца на своем безымянном пальце, Волков. Не рановато официально съезжаться?

Коза улыбается. А у меня взлетают брови. Едва, блдь, не на макушку! Неожиданно. Крайне. Настолько, что я впадаю в легкий ступор. А выражение у меня на лице, видать, рисуется такое фееричное, что Кулагина начинает не просто улыбаться, а хохотать в голос. Забирает у меня из рук тарелки и отворачивается к посудомойке, продолжая тихонько глумиться.

Черт!

Признаю, о предложении я позорно забыл. События закрутили. Нам было совсем не до формальностей. А в нашем случае это именно она. И все равно – это вообще ни разу меня не красит.

Вот это ты косяк, конечно, Волков!

Почесывая подбородок, мысленно отмечая, что пора бы побриться, размышляю.

Нет, Кулагина никогда не заводила прямого разговора о свадьбе. В ЗАГС не рвалась. Силком меня туда не тащила. Не наседала. Да и для меня штамп никогда не был принципиален. Если двое любят друг друга, то им и без свидетельства о браке живется прекрасно. Если чувства остынут, то никакие записульки от измен не спасут. Так что, да. Этот вопрос подвис в воздухе. Но, если подумать, куда тянуть? Оба определились. Она моя. Я ее. И это железобетонно. Вместе на всю жизнь. Так что, пожалуй, и правда пора.

Как я сам до этого не додумался, идиот?

Ру хохотнув, отрывается от телевизора и подкалывает:

– Чип, опять косячишь?

Я перевожу взгляд с одной мартышки на другую:

– Спелись, да? Ладно. Понял. Кольца, говоришь, нет? Будет тебе кольцо, Кулагина. В самое ближайшее время.

– Да брось, Вик, я же шучу! – закатывает глаза конфетка, обнимая меня за шею, чмокает в щеку. – Не надо мне кольца, я и без него тебя люблю.

– А я нет.

– Не любишь?

– Не шучу, – перехватываю ее поцелуй, клюнув в веснушчатый нос, – и только попробуй, – щиплю за ягодицу, – когда я встану на одно колено, сказать мне “нет”, конфетка.

– Уф, теперь мне стало любопытно, что же в таком случае случится?

Переглядываемся. Мой взгляд на губы ее западает. Розовые, вкусные, мягкие. Мои. Впитаться бы в них смачно и со вкусом! Но тут Ру. И я всего лишь подмигиваю:

– А ты проверь, если не боишься.