Вторжение (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 40

Мир снова переворачивается и темнеет, в моих глазах все мелькает и меняется с такой скоростью, что уже даже не соображаю, куда именно я сейчас лечу — к Демону или от него. Меня начинает ощутимо подташнивать. Интересно, сколько же времени нужно Академии Наук, чтобы подготовить свою бомбу?

— ААААРГХ! — ревет Демон и мир вдруг перестает метаться туда и сюда, перестает лететь кувырком. Все останавливается. Почему? Голова кружиться, но я оглядываюсь вокруг и сперва не понимаю, где я нахожусь и почему земля так далеко внизу. А потом вдруг понимаю. Демон попросту держит меня в своей руке. Ему надоел пинг-понг Уваровым и он перехватил мяч. Со звоном лопаются нити Вериоки. Я чувствую, как чудовищная сила стискивает меня, как трещат мои кости. Время словно замедляется, и я вижу все вокруг в мельчайших деталях — огромное уродливое лицо Врага Человечества напротив, каждую пору на его багровой коже, замершие в воздухе аэропланы и магов огневой поддержки и там, на краю горизонта…

На краю горизонта выпрямляется огромная фигура обнаженной девушки, она прикрывает грудь одной рукой, а другой — раскручивает над головой пращу, откинув волосы назад. Мысленно прикидываю ее размер и понимаю, что она — не уступает Демону ни капельки. Совсем ты Уваров из ума выжил, думаю я, везде тебе голые бабы мерещатся.

Глава 21

Глава 21

— Ну что там, Ковалев⁈ — выкрикивает полковник Алферов вывешиваясь на стременах, поднимаясь повыше, чтобы увидеть хоть что-то впереди.

— Приказ! Необходимо противника на месте удержать, пока ученые по нему чем-то потяжелее не долбанут. Сейчас предварительное усиление от СИБ предоставят. — козыряет посыльный корнет в форме Лейб-Гвардии Его Императорского Величества Кирасирского Полка. Полковник скользит взглядом по его мятому мундиру и морщится. Все-таки гвардейский офицер — это вам не деревенский пастух, гвардия многое давала, но многое и требовала. И мундир, оружие, лошадь, а также прочие расходы (цветы «полковым» дамам, лучшие места в театре, рестораны и выходы в свет) — оплачивались офицерами из своих собственных денег. Служба в лейб-гвардии не приносила много денег, жалование никогда не закрывало стоимости только обмундирования, оружия и лошади, а также содержания всего этого имущества в порядке. Мало кто знал, что содержание своей лошади в конюшнях полка осуществлялось за свой счет. Потому что в Лейб-Гвардии нет места шкурным интересам. Гвардия — это почет и уважение. Гвардия — это щит и меч Императора, а у Ковалева сапоги потертые. И мундир мятый. Пусть под кирасой скрыт, но все равно видно же.

— Давай сюда пакет. — полковник ломает сургучную печать и скользит взглядом вдоль строк. Кивает. Прячет пакет на груди, за пазухой. Оглядывается. К нему тут же подъезжает заместитель начальника штаба полка на своем гнедом жеребце, который фыркает и поводит головой, пытаясь прожевать уздечку.

— Выстрой полк двумя рядами, лицом друг к другу в парадной формации, типа «коридор». После «благословления» от СИБ пойдем в атаку. — сухо говорит он. Замкомполка бледнеет и кивает головой. Полковник понимает его. Он отворачивается и снова смотрит вперед, поднимаясь над седлом, вставая на стременах. Для того, чтобы увидеть хоть что-то там впереди. Что-то, кроме огромной фигуры, изрыгающей багровые молнии. Учитывая расстояние и примерно прикидывая высоту и размеры Демона, полковник совершенно точно мог сказать, что кавалерийская атака силами Лейб-гвардейского Кирасирского Полка может разве что попытаться повредить ему одну ногу. Потому что второй ногой он просто наступит на них и все. Стопятимиллиметровые снаряды ничего не могли поделать с его шкурой, а что смогут кирасиры? Пиками да саблями?

На самом деле он прекрасно понимает, что тут происходит. Генеральный Штаб жертвует ими. Просто бросает их в самоубийственную атаку на Демона, в попытке хоть как-то задержать его продвижение и отстрочить полное поражение. Понятно, что полковой священник только что провел молитву, укрепляя их кожу и плоть, что господин Лазо зачаровал лезвия сабель и острия пик, а прямо перед боем несколько валькирий наложили заклятия на обоймы к кавалерийским карабинам. Но против этого чудовища… он смотрит вдаль, на бушующие багровые молнии и зловещую фигуру, которая возвышалась над всем вокруг.

— Ваше высокоблагородие? — дрогнул голос сзади. Его адъютант, Лешка, совсем еще юный парень, у него даже вместо усов под носом на губе — лишь светленький пушок. Полковник оборачивается. На бледном лице Лешки местами проступают красные пятна, он прикусывает губу.

На какое-то мгновение полковнику хочется рявкнуть на него, одернуть. Ты же гвардеец, сопляк! Выпрямись! Гвардия умирает, но не сдается, эти слова впечатаны в историю, мы не имеем права отступать, играть труса. Сегодня на поле боя вышли многие, здесь и гражданские маги и специальные отряды Императорских Гасителей Обликов, элитные команды по борьбе с нечистью, добровольцы, ученые и маги из Академии Наук. Но только они — профессиональные военные, чья профессия — защитить Родину. Если нужно, то ценой своей жизни. Из всех же армейских, Лейб-Гвардия — лучшие из лучших. У самого Алферова как у потомка благородного рода конечно же были магические способности, но не столь выраженные, чтобы он мог претендовать на место в отряде Гасителей или на карьеру гражданского мага. Магические способности предпервого уровня — этого недостаточно для того, чтобы быть одним из Высших Магов, находящихся на жаловании у государства, обеспеченных славой и деньгами. Но полковник Алферов не собирался жаловаться на судьбу. Он служил в Гвардии уже достаточно давно, чтобы понимать, что у каждого на поле боя — своя часть работы. У саперов — ползти под огнем противника, прокладывая мосты и снимая мины, у артиллеристов — вести беглый огонь, надрывая спины под тяжестью двухпудовых снарядов, пол канонаду, разрывающую барабанные перепонки, у целителей — возвращать людей с того света, тратя годы своей жизни и жизненную энергию, а у тяжелой кавалерии, кавалергардов, кирасиров — умирать во встречном бою, во время атаки конной лавой. Рейтинг выживания во время такой атаки с опущенными пиками навстречу противнику — пятьдесят процентов. Согласно статистике, ты мог побывать только в двух атаках конной лавой. Полковник Алферов побывал в четырех. Согласно всем статистикам и вероятностям, он давно исчерпал свой запас удачи, отделавшись лишь шрамом на правом виске, оставленным тогда, когда пика летучего гусара сорвала с него стальной шлем, отбросив его назад, сбросив с коня на землю. Шрам на правом виске да лопнувший от нагрузки плечевой сустав левой руки — вот и все, что напоминало ему о том бое. Плечо иногда давало о себе знать, в те дни, когда на улице становилось особенно холодно.

Так что полковник Алферов знал все, что сейчас чувствует его адъютант, Лешка. Он и сам когда-то нервно покусывал губы, ерзая в седле и сжимая в руке древко пики, бормоча быструю молитву, а вместо усов на верхней губе едва пробивался легкий пушок. И тогда он видел Смерть, которая неслась навстречу — в бронированной конной лаве знаменитых крылатых гусар, сотни опущенных пик, острие каждой из них было нацелено прямо ему в сердце, и казалось он мог увидеть глаза у противника, и эти глаза были налиты кровью. Но раздалась команда «Пики к бою!» и он также как и все — опустил пики и пришпорил коня.

— Лексей. — тихо сказал он и адъютант поднял глаза: — Не переживай. Никто не погибает в первой атаке. Вторая… третья — это да. Но в первой… никто и никогда.

— Ваше высокоблагородие? Да я что… я ничего… — вырывается у Лешки и его конь невольно перебирает ногами, реагируя на изменение осанки всадника.

— Да я знаю, что уж ты труса не спразнуешь. — усмехается полковник: — это я так. Напоминаю. Никто не гибнет в первой атаке конной лавой. Не знаю, почему так, может это архангел легкой кавалерии положил, но так уж повелось.

— А… как же Трифонов и Губанский? — осторожно спрашивает Лешка: — они же…