Вторжение (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 12

— Так и есть. — отрицать бесполезно, действительно Вериока Голицына, молодая «Черная Вдова», — видела Акай в Сером Лабиринте Волконской. И там Акай произвела впечатление не только на нее. Я и сам был впечатлен. Такое ощущение, что Акай вовсе и не живое существо, а скорее явление. Манифестация коварства, магии и наглости в одном флаконе. Ах, да, еще ее извращенное чувство юмора и желание всегда оставаться правой и последнее слово за собой оставить. Жаль, что лисица отказалась участвовать в охоте на демона, а заставить ее у меня не хватит силенок. Вот если бы я узнал кто эти скабрезные книжки с девицей Антуанеттой пишет — может и был бы у меня шанс. Уверен, что лисица демона этого наизнанку вывернула бы за пару секунд. Эх.

— Как сказала внучка — девица невероятной силы. А она в Европе обучалась, у Магистров. Повидала всякого. И преувеличивать не склонна. — продолжает Голицын, приглаживая свои, потерявшие форму и изрядно провисшие усы. Когда-то кончики этих усов гордо торчали вверх, залихватски завитые и напомаженные. Сейчас же уныло висят вниз, словно на картине про казаков, которые письмо султану пишут.

— Ее бы энергию да в полезное русло. — ворчу я, вспоминая безразличный взгляд, каким одарила меня лисица, когда говорила, что «в дела Неба и Земли, Неба и Преисподней, Земли и Преисподней я вмешиваться не буду». Не совсем понятно, о чем она, но ясно что вот такие вот дела — как раз и относятся к числу «вмешиваться не буду». Ну и пес с ней, она нам в Лабиринте помогла здорово, вытащила нас, и то хлеб. Требовать большего глупо, передавишь и она вспыхнет, попадешь под горячую руку, а я к Акай с очень большим пиететом отношусь. Ничего она мне не должна, это я ей обязан. Наглеть в такой ситуации крайне неосмотрительно. Знай свое место. Вот если она сама захочет… но как это устроить? Пока у меня одна только идея — похитить автора, который похабщину в мягких обложках пишет и в подвале запереть. Да только… вытрясет же информацию и еще хуже станет. Лисица пока еще живет в старой парадигме, ей и в голову не пришло напрямую на автора выйти, все, что она читает — написано было давно, авторы мертвы, но в случае с серией про «богобоязненную девицу» это не так. Сообразит — похитит бедолагу, прикует в подвале и заставит книги писать… да еще и сюжетом станет управлять. Брр…

— Вот моя внучка и выразила желание отблагодарить свою спасительницу лично. Сразу хотел с вами поговорить, да все времени не было. А сегодня и оказия выпала. Так что официально приглашаю вас, Владимир Григорьевич и всех ваших супруг… кто сможет — к нам на званый обед. Повар у нас хороший, развлечения какие-никакие найдутся, девушки смогут между собой познакомиться поближе, а мы, мужчины — на охоту поедем. И, конечно же, Гулю с собой возьмите. Этот разлад между большими семьями надо прекращать. Марию Сергеевну — обязательно. На обеде будет присутствовать Герман Денисьев. Есть замечательная возможность помириться.

— Спасибо. Обязательно будем. — отвечаю я. Моего скудного знания этикета сейчас вполне хватает, чтобы понять, что от таких приглашений не отказываются. Не знаю, уж сколько всего в этом приглашении слоев и смыслов, потом подумаю. Пока же — улыбаемся и машем. Понятно, что Голицын желает своими глазами на Акай взглянуть, что за чудо-юдо такое, ясно, что он к Ледяной Княжне хорошо относится, да и сама Ай Гуль про «дядьку Казимира» вполне себе нормального мнения, что у нее редко бывает. Даже обидной клички для него нет. Кроме того, тут еще и Машин смертельный враг на горизонте появился, Денисьев, тот самый Герман, которого она ненавидит, кушать не может. Плюс и со мной связи выстроить… или агитировать? В общем слишком тут много в одном предложении намешано, слишком мало у меня информации, так что пока просто соглашаюсь. Отказаться всегда успею.

— Правда не могу гарантировать, что приедут все. — добавляю я: — сами понимаете…

— Понимаю. Слишком неожиданное предложение, у многих дела запланированы. — кивает князь: — но будем рады всем, кто сможет. А ваше уникальное положение позволяет вам заключать династические браки с далеко идущими последствиями. Подумайте об этом. — он встает, небрежно отряхивается и приподнимает свой цилиндр над головой буквально на пару сантиментов.

— К сожалению, мой долг велит найти это малое дитя, чье имя катастрофа. Боюсь, что ее родители мне не простят, если с ней что-нибудь случится.

— Да что с ней может случится? — искренне удивляюсь я. Что такого может случится с девочкой, у которой Родовой Дар — изменение вектора силы? Кто ей вообще угрожать может? Боюсь, что любому, кто решил ее просто рассердить — на том свете зачтут самоубийство. Так и запишут — знал, гад, куда лезть, чтобы помереть.

— Очень многое. — качает головой Светлейший Князь: — в прошлый раз она объелась печеньем и у нее заболел живот. А меры сия молодая особа ни в чем не ведает.

В этот момент в часовню ворвались несколько людей, началась суматоха, захлопали двери, зазвучали голоса на повышенных тонах. В часовню внесли на носилках несколько человек, к ним тут же метнулись целители. Кто-то громко и с чувством выругался.

— Вот как. — лицо князя Голицына затвердело: — даже так.

— Дядя Казимир! — дергает его за рукав девочка Полина, которая так внезапно уже оказалась совсем рядом: — дядьку Дамира убили! И его девок!

Глава 7

Глава 7

Завтрак в особняке Ай Гуль приносят прямо в спальню. Это обед и ужин накрывают в обеденной комнате, или обеденной зале — с высокими сводчатыми потолками, высокими же окнами, огромным столом и кучей стульев, стол и стулья конечно же из каких-то невероятно дорогих пород дерева, все украшено изысканной резьбой, разложены серебряные приборы и расставлены подсвечники. А вот завтрак привозят на специальном сервировочном столике, с утра в мою спальню его привозит Пахом, который вполне себе освоился на новом месте и даже приоделся, на нем костюм дворецкого, в цветах Ледяной Княжны, черный и серебряный. Впрочем на Пахоме все выглядит донельзя неуместно, топорщится в плечах, явно жмет подмышками и вообще, словно на корове седло.

— Утрица здравого вам, вашблагородие. — скороговоркой выдыхает он, поднимая серебряную крышку над накрытым сервировочным столом: — откушайте чем бог послал. Сегодня наш француз изволил яичницу с тостами сделать. Да с мармеладом.

— И тебе здравствовать, Пахом. — отвечаю я: — давненько я тебя с утра не видел. Совсем меня позабросил.

— Дык, ежели каждое утро, как я с энтим самым поганым столиком к вам по коридору еду — так меня перехватывают! Вы чего же, думаете, эти ваши подружки-басурманки сами в кухню за завтраком спускаются? Как бы ни так. Барышни же. Они меня в коридоре ловят и потом отсылают — ступай, мол Пахом. Мы сами завтрак барину привезем. Как будто я тут не видел чего. — он бросает взгляд на босую ножку. Ножка принадлежит полковнику Мещерской, которую та высунула из-под одеяла и слегка краснеет.

— Балуете вы их, — ворчит он, разливая чай по чашкам: — вона они и творят что хотят. Надо бы их того… поймать и наказать, напрашиваются же. А все, потому что кое-кто постоянно тут… — он снова бросает взгляд на босую ножку и вздыхает: — а им завидно. Вон одной и мотоколяску купили и книжек надарили кучу, вот им и досадно. Ей-богу, маются девки дурью, до добра не доведет.

— Вот чего мне не хватало, так это твоего мужского мнения, Пахом. Все верно ты говоришь. — я осторожно встаю, стараясь не потревожить Машу, которая видит седьмой сон. Ну еще бы, вчера домой под утро заявилась, всю ночь раненных излечивала и убитых поднимала. Успела сказать, что у Имперских Гасителей Обликов теперь три дня отката, а до тех пор никто демона трогать не собирается, загнали в угол, огородили территорию охранными и сигнальными заклинаниями и все. И повалилась спать. Прямо вот в одежде. Это уже я ее потом раздел. А то не выспится, в одежде спать — хуже некуда, никакого отдыха. Сестры из рода Цин — еще в экипаже отрубились по дороге домой, вот кому сегодня не до завтрака.