Операция «Шаровая молния» - Флеминг Ян - Страница 27

За столом мрачно молчали. Опытные заговорщики, все почуяли, что Десятый бросает вызов Ларго. Но что задумал русский? Каждый изготовился — как только тайное станет явным — мгновенно переметнуться к сильнейшему.

— Скоро придет минута, — продолжал Десятый, цепко вглядываясь в сообщников, — когда пятнадцать из нас будут там, в море, далеко от яхты, а пятеро останутся на борту. И почему бы в эту самую минуту, — он хитро сощурился, — пятерым не сняться с якоря и не бросить остальных? — Между сидящими пробежал ропот, но Десятый жестом попросил тишины. — Я, как и вы, хотел бы думать, что это невозможно. Но каждый знает, что деньги делают с человеком. А если пловцов — как доложат потом Второму — разорвут в море акулы, тем, на борту, достанутся очень больше деньги.

— Что же вы предлагаете? — вкрадчиво спросил Ларго.

Тот впервые взглянул направо, но лицо Ларго то ярко вспыхивало, то затенялось, и выражения было не угадать. — Я предлагаю, — сказал Десятый уверенно, — оставить на борту по одному человеку из каждой тройки. Тогда в море выйдут десять — но со спокойным сердцем.

— Отвечаю коротко и ясно, — не повышая голоса, сказал Ларго и выбросил вперед ручищу. Сверкнул металлический ствол, и три выстрела подряд почти слились в единой вспышке, едином громе. Десятый нелепо взмахнул руками, дернулся всем телом и, ломая стул, рухнул.

Дулом вверх Ларго поднес пистолет себе к лицу и с наслаждением, как тончайший аромат духов, вдохнул запах гари… Потом оглядел молчаливых свидетелей по обе стороны стола и тихо сказал:

— Совещание окончено. Разойтись по каютам и еще раз проверить оружие и акваланги. Десятым займутся матросы. Все свободны.

Оставшись один. Ларго встал, потянулся и широко, хищно зевнул. Взял из буфета сигару «Корона», с отвращением закурил. Вытащил из холодильника красный резиновый коробок с кубиками льда и отправился в каюту Домино Витали.

Войдя, запер за собой дверь. Здесь тоже был полумрак, под потолком горел красный маячный фонарь. Домино лежала растянутая, точно морская звезда, — руки и ноги привязаны в углах койки к металлической раме. Ларго поставил коробок со льдом на полку, там же пристроил сигару — аккуратно, чтобы тлеющий кончик не попортил лака.

В глазах Домино плясал злой огонек.

— Ну что ж, моя милая, — начал Ларго, — мне было с тобой сладко и хорошо, но отплатить я вынужден другой монетой — тебе будет очень больно… Если приложить к телу, в нужное место, кончик сигары, лед — человек сначала кричит от боли, а потом говорит, и притом чистую правду. Итак, кто дал тебе счетчик?

— Ты убил моего брата, что ж, убей и меня, — процедила Домино. — Развлекись напоследок, ты ведь и сам почти мертвец! Скоро наступит твой черед, и пусть тебе придется в тысячу раз хуже, чем твоим жертвам.

Он коротко хохотнул и придвинулся ближе:

— Тогда приступим, милая. Торопиться некуда, и все-то у нас под рукой, и жар, и холод.

Он склонился над ней, завел два пальца за вырез платья и, с силой дернув, разорвал до подола. Откинул в обе стороны обрывки и под мерцающим светом задумчиво оглядел ее. Подошел к полке, взял сигару и коробок со льдом, вернулся и поудобней устроился на краю койки.

Глубоко затянулся, стряхнул на пол пепел и снова склонился…

XXI. ПОГОНЯ

Вштурманской рубке «Манты» было тихо. В поблескивающих алюминием красных кожаных креслах сидели трое: один держал штурвал, двое щелкали клавишами, поглядывали на приборы. Бонда с Лейтером усадили на складные стулья подальше от приборной доски. Петерсен стоял рядом с оператором у эхолота, изредка оборачивался к ним, говорил что-то. Наконец, подошел.

— Глубина тридцать саженей, ближайшая отмель — в миле к западу, так что перед нами прямая дорожка к Большой Багаме. Идем хорошо. На радарном экране теперь будут только Мальковые острова. А пройдем их — будем смотреть, не сорвался ли какой островок, не двинулся ли, как и мы, на север. Это и будет «Летучая»; мы тотчас погружаемся — услышите сигнал тревоги. А пока — не хотите ли перекусить, отдохнуть?..

Они спустились следом за ним по лестнице, прошли коридором и оказались в выкрашенной в нежные розовые и зеленоватые тона столовой. Капитан повел их к дальнему столу, усадил в торце; матросы и офицеры разглядывали их, штатских, с удивлением.

— Раньше на военных судах все красили серым, а сейчас — видите? — Петерсен показал на стены. — Психологи говорят, от одного и того же цвета скорей утомляешься, а ведь экипаж, случается, по полгода в море. Мы, военные, теперь в каждой мелочи с психологами советуемся. Чем только экипаж не развлекаем: тир, телевизор, соревнования всякие, игры… Другого помещения нет, так что тут у нас и столовая, и клуб. Запахов никаких — ни из кухни, ни из моторного отделения, работает вытяжная система. — К ним подошел официант с меню. — Мне запеченный окорок с томатным соусом, яблочный пирог, мороженое и кофе со льдом. Странная вещь: на берегу ем мало, а в море — зверский аппетит.

Бонд заказал яйца в мешочек, гренки и кофе. Есть не хотелось. Капитанскую болтовню слушал вполуха, тревога не унималась. Верно ли они рассчитали, засекут ли радаром «Летучую»? Не попалась ли Домино со счетчиком? Зря он ее впутал… Он залпом выпил стакан воды со льдом; капитан принялся подробно рассказывать, как дистиллируют морскую воду, замораживают кубиками.

Наконец Бонд не выдержал.

— Простите, прерву вас… Предположим, мы рассчитали верно, и у Большой Багамы нагоним «Летучую». — А что дальше? Берем на абордаж, подрываем? Что будем делать, капитан?

Петерсен посмотрел недоуменно:

— А это уж вам решать. Операцией командуете вы, а я готов подчиняться, не подвергая лодку опасности. — Он улыбнулся и уточнил: — чрезмерной опасности. Впрочем, есть указание при необходимости пожертвовать и лодкой. Судя по ответу на ваш запрос, против погони в Министерстве ВМФ не возражают, ваши права на командование подтверждаются, так что — слово ваше.

Принесли ужин. Бонд поковырялся в тарелке, отодвинул. Закурил и посмотрел на Лейтера:

— Предположим, сейчас «Летучая» идет по мелководью на север, по ту сторону Мальковых островов — потому мы ее и не видим — а потом повернет к ракетной базе на Большой Багаме. Яхту засекут радаром с базы, но подозрений она не вызовет, ведь там — оживленный морской путь. На месте Ларго я стал бы на якорь примерно в миле от берега, а бомбу положил где-нибудь под самым берегом и включил часовой механизм. Будет это в четыре-пять утра, до истечения назначенного «Спектром» срока останется часов двенадцать, и за это время Ларго успеет вернуться в Нассау или же вообще уплывет. Но думаю, он вернется и будет ждать очередных приказаний. — Бонд помолчал и отвел глаза. — Если не разговорит Домино.

— Нет, ее не разговоришь, — уверенно сказал Лейтер. — Она крепкий орешек. В худшем случав Ларго ее прикончит, а властям напоет, что нырнула, подвел акваланг… Но в Нассау он непременно вернется. Чего ему бояться!..

— Это еще посмотрим, каков он смельчак, — перебил Петерсен. — Скажите-ка лучше, капитан Бонд, как же именно Ларго доставит бомбу чуть не к самому берегу? На яхте он близко не подойдет, но и на шлюпке тоже, ведь база охраняется, ходит сторожевой катер.

— На «Летучей» есть подводный люк и, думаю, какой-нибудь подводный тягач с прицепом. Несколько пловцов с аквалангами погрузят бомбу и подвезут к берегу.

— Логично, — помолчав, согласился Петерсен. — Когда же вступаем мы?

Бонд посмотрел ему прямо в глаза:

— Когда пловцы выйдут из яхты. Объявимся раньше — «Летучая» бросится наутек, бомбы за борт, и мы останемся с пустыми руками. А вот встретятся под водой их пловцы с нашими — другое дело; одну бомбу сразу перехватываем, а если вторая осталась на борту, топим яхту.

Петерсен глянул в тарелку, аккуратно сложил нож и вилку, поправил десертную ложечку и допил кофе. Поболтал бокалом, льдышки звякнули.