Время жить (трилогия) (СИ) - Тарнавская Мила - Страница 31

– Ты отправь его лучше в Гордану, – посоветовал геолог Кан. – Пусть там металл исследуют. Вдруг какой-нибудь неизвестный сплав или хотя бы нетипичный. Сейчас, говорят, ученые могут даже по пуле определить, на какой фабрике она была отлита и в каком году.

– Так то пуля, – скептически заметил Эргемар. – А тут… какой-то винтик. Его действительно лучше спрятать и не показывать, а то еще за дурака примут.

– Да как это – спрятать? – воспротивился Даг. – Это ведь экспонат! Уникальный.

– Ага, уникальный, – проворчал радист Оки. – Вот приедут ученые, вскроют корабль как консервную банку, таких экспонатов там с полтонны найдется, если не больше.

– Постой, постой, – вдруг спохватился Билон. – Подожди, не смешивай. Ведь если этот винтик действительно потеряли пришельцы, значит, они, выходит, сидят там внутри…

– А по ночам вылазят, – продолжил Сентер. – Вот чему это доказательство.

– А если они вылазят, почему они так не хотят нам показаться? – задумчиво спросил Даг. – Может, имеет смысл выставлять наблюдателей на ночь вместо камер?

Обсуждение новой проблемы грозило затянуться надолго, но было подавлено Хольном в самом зародыше.

– Ребята, хорош спорить. И так засиделись. Завтра с рассветом сворачиваем лагерь и немедленно вылетаем. А то еще опять придется раскладываться в самую жарынь…

Программа Хольна была хороша, но, как выяснилось, не слишком реалистична. Немедленно вылетать, не сделав кораблю пришельцев последнего визита, не захотел никто. И меньше всех – Вилам Сентер.

– Да как я могу просто так улететь отсюда, не повидав хотя бы одним глазком тот самый корабль, который грозит стать наибольшей сенсацией с тех пор, как Борбадур-Мореплаватель открыл Западный континент?! – эмоционально объяснял он изрядно недовольному Хольну. – И что скажут мне мои дети, которых у меня будет, как минимум, трое, когда узнают, что их папа провел целый вечер, ночь и пол-утра в каком-нибудь километре от этого корабля и так и не удосужился его потрогать, понюхать, я уже не говорю, чтобы принести на память кусочек?! Они скажут мне: "Ну и дурак же ты, папочка", и будут правы! Хольн, если ты не хочешь, чтобы мои собственные дети безнаказанно называли меня дураком, ты должен дать нам время!

Хольн не заставил себя долго уговаривать – он хорошо помнил, кто заведует снабжением его группы. Идея "прощального визита" вообще оказалась весьма популярной, и в результате к кораблю в конце концов отправилась целая делегация: Билон, Сентер, Эргемар с Собеско, Даг, Торкас, Кан и даже сам Хольн. В лагере остались только Оки, заявивший, что этого корабля он уже понавидался, и что он у него уже и так в печенках сидит, если не глубже, и зермандец Телшие, относящийся к пришельцам с полнейшим равнодушием.

– …Один, два, три… пять… восемь, – вслух считал начальник штаба. – Прямо настоящая экскурсия. И как нельзя кстати, не так ли?

– Дайте максимальное увеличение, – сухо распорядился Пээл. Вопрос был задан ему, но он не посчитал нужным отреагировать.

Но начальник штаба не унимался.

– Знаете, кажется, я уже начал узнавать их в лицо. Вон те двое, что идут впереди, появляются у нас дважды в сутки, а вот следующий… Что-то не припоминаю.

Командир кивнул. Он тоже научился узнавать филитов в лицо и теперь медленно переводил изображение с одного на другого. Он легко узнал идущего впереди Дага, Билона, нагруженного как обычно, аппаратурой, немного задержался на третьем. Третий – это было хорошо видно – не привык ходить по сильно пересеченной местности. Даже отсюда было заметно, как он тяжело дышит, спотыкается, оступается на камнях. Плоская черная сумка через плечо била его по ноге. Лицо под широкополой шляпой было почти неразличимым.

Зато двое следующих были знакомыми. Невысокий и широкий в темной безрукавке, а за ним – его постоянный спутник с длинными желтыми волосами. Потом еще двое, тоже смутно знакомые и, наконец, последний. Длинное узкое лицо, прямой нос, темные очки, низко надвинутый на глаза козырек – если бы не цвет кожи, его издали можно было бы принять за соотечественника.

Над ухом что-то надоедливо бубнил начальник штаба, и командир почувствовал, как в нем стремительно нарастает раздражение. Он знал, что сейчас должен сделать, и давно не чувствовал себя так отвратительно. В какой-то момент ему даже подумалось, что еще не поздно переиграть, ведь никто не требовал от него личного исполнения приказа, и есть еще время переложить все на кого-то другого… Но нет – командир рассердился на свою слабость, и эта злость позволила ему придти в себя. Какое ему, в конце концов, дело до этих ничтожных недочеловеков с отсталой планеты? Их мир все равно обречен, и если глупая жизнь одного из них должна быть использована в целях Империи и в целях успеха его, суперофицера Пээла, карьеры – тем лучше. Он, не колеблясь, переступит через свои предрассудки и минутные слабости и выполнит свою задачу. Выполнит, как это положено образцовому офицеру Космофлота Империи.

– Связь со штабом, – приказал он и был сам доволен тоном своего приказа – резким, уверенным, непреклонным – настоящим командным тоном. Таким же тоном он кратко доложил обстановку дежурному офицеру.

– Принято, – как всегда невыразительно ответили из штаба. – Ждите. Сейчас с вами будет говорить флаг-маршал Таорз.

Экран связи посреди командирского пульта начал медленно разгораться, и командир на всякий случай еще раз проверил снаряжение. Все было в порядке – проигрыватель на поясе, мощный динамик над правым плечом и, наконец, игломет – фактически пистолет-пулемет, стреляющий оперенными стрелками пятимиллиметрового калибра. Развивая скорость в полтора раза выше звуковой и вибрируя в полете, они просто разрывали любую преграду. Но сейчас это изящное смертоносное оружие было заряжено особыми стрелками с темно-синими головками. Темно-синими как кровь…

– Суперофицер первого ранга Пээл, – в центре экрана появилось, наконец, лицо флаг-маршала. – Идите и выполните возложенную на вас почетную обязанность. Будьте достойны славы Космофлота. Император смотрит на вас!

"Почетную обязанность… – повторил про себя командир. – Скажите лучше, грязную работу…" Ему хотелось сказать что-то очень резкое.

– А, чтоб… – начал он, но осекся, встретившись с холодным и внимательным взглядом тэона.

Вначале корабль действовал на всех одинаково.

– Ну и громадина, – со смесью ужаса и восхищения прошептал Вилам Сентер. – Майди, я никогда… Никогда бы не подумал, что эта штука величиной с чертовый авианосец!…

Майдер Билон сухо кивнул. Стоя на вершине холма рядом с тяжело дышащим после трудного подъема Сентером, он тоже смотрел на корабль со смешанным чувством благоговения перед его мощью и страха, все время навеваемого неясными предчувствиями. Даже отсюда, почти со стометровой высоты, корабль поражал воображение. Он был совершенно, невероятно, неправдоподобно огромен. Казалось, это громадина, действительно чем-то напоминающая авианосец, слишком монументальна и тяжела, чтобы быть способной подняться в воздух. Билон, во всяком случае, не мог представить корабль взлетающим.

Спуск оказался менее тяжелым, чем подъем. Холм обрывался на равнину почти отвесно, но тысячелетия эрозии образовали в его теле словно ряд ступеней. Даг двинулся было к камерам, все еще поворачивающимся на своих широких треножниках, но Билон жестом остановил его. Этим можно было заняться и на обратном пути.

Внизу все сбились тесной кучкой прямо под гигантской опорой. Хольн, стоя несколько поодаль, мрачно глядел в сторону, не скрывая своего раздражения. Корабль ему не нравился, он представлял собой что-то незнакомое, отличающееся от привычных образцов и геологических структур, пугал перспективами каких-то неясных и нехороших перемен.

Даг, наоборот, смотрел в небо, где-то по другую сторону которого скрывались звезды. Звезды, откуда явился этот неведомый посланец. Даг не хотел расставаться с кораблем. Его мучила нераскрытая тайна, и так не хотелось возвращаться к наводящей тоску повседневной обыденности.