Главная роль (СИ) - Смолин Павел - Страница 18

Обыск закончился, слуг в холл набилось больше десятка — богато плантатор живет — и констебль доложил:

— В правом крыле, за лестницей, железная дверь в подвал. Заперта, господин генеральный инспектор.

— Прячется, — догадался мистер Эдвардс. — Идемте, попытаемся выкурить. Слуг — на телеги, с нами поедут.

Для дальнейших допросов.

Миновав уже привычно украшенные лакированным деревом, коврами и позолоченными светильниками коридоры — двери открыты настежь, обыск же — мы уперлись в солидную, окованную железом, здоровенную дверь.

Болгарки у нас нет, сварочного аппарата — тоже. Динамитом вскрывать будут?

Инспектор махнул рукой, и констебль ногами постучал в дверь:

— Мистер Томсон, это полиция! Откройте!

Подождали — ноль эффекта. Постучали снова:

— Препятствие правосудию ухудшит ваше положение, мистер Томсон!

Нет ответа.

— Сломать, — велел инспектор.

Копы сбегали за ломами, фомками и кувалдами. Не получится на динамит сегодня посмотреть.

Слабое место нашли быстро — дверь и ее рама железные, но стены-то деревянные. Ломы и кувалды с треском разворотили доски, покорежили столбы, и дверь рухнула на пол, чуть не придавив зазевавшегося констебля.

Нашим глазам предстала кирпичная лестница, нижние ступеньки которой озарял тревожный, тусклый красный свет. В нос ударила тошнотворная вонь гниющей плоти, нечистот и бог весть чего еще. Запах керосина от ламп на его фоне казался альпийской свежестью, и мы дружно укутали носы в надушенные платочки. Генеральный инспектор, будучи опытным человеком, оценив купаж, дал наследнику шанс сберечь Высочайшую психику:

— Ваше Императорское Высочество, скорее всего там, — указал на лестницу. — Мы увидим ужасные вещи. Улик и показаний более чем достаточно, чтобы повесить подонка и его приспешника-дворецкого. Стоит ли вам дышать миазмами?

— Стоит, мистер Эдвардс, — блеснул сталью в глазах Никки.

«Этот англичашка что, решил, что может решать за наследника Российского престола⁈» — ясно читалось на его лице.

— Ваше мужество и забота о подданных заслуживают величайшего уважения, — отвесил поклон инспектор, загладив тем самым вину.

Чем глубже мы спускались, тем больше я жалел, что Николай не ушел домой, забрав меня с собой. Не хочу! Расчлененка в новостных каналах, трупы в них же — это все где-то далеко и почти не по-настоящему. А здесь я чую запах, слышу какие-то странные, тошнотворно хлюпающие звуки и неразборчивое бормотание. Не похоже на приказы залечь за дубовый стол и отстреливаться по нам до последнего, скорее — на молитву.

В поисках успокоения я прислушался к молитвам Евпатия и Кирила. Молитвы они читали разные, но душеспасительный эффект был достигнут — я немного успокоился, и к моменту, когда мы вслед за стеной ощерившихся револьверами полицейских спустились вниз, я был почти готов увидеть «ужасные вещи».

Кирпичные стены подвала были освещены теми же керосинками. Красный оттенок объяснялся цветными стеклами плафонов. У правой — ближайшей к нам — стены стояли пустые, загаженные клетки. Кирпичный пол около них был заляпан характерными, бурыми пятнами.

У стены противоположной, за непонятно зачем нужным в подвале небольшим, два на два, неглубоким бассейном нашелся запачканный кровью, одетый в каноничную черную мантию с капюшоном, плантатор с портрета, который не обращал на нас внимания, напевая непонятное и вытаскивая кишки из прикованного к каменному столу белого бедолаги. Справа и слева от плантатора, на стенах, на перевернутых крестах висели два мертвых и выпотрошенных индуса.

Кровь с жертвенника стекала на пол, по желобкам формируя пентаграмму, вершины которой освещались свечами. Кто-нибудь, пожалуйста, заберите меня отсюда обратно в гуманные и сытые времена!

Три четверти полицейских от увиденного блеванули — слабаки! — но я, Никки, казаки и господа офицеры удержались. Удержались и старообрядцы — этим помогла нон-стоп молитва.

Слабость англичан мне помогла — ну сатанизм, ну жертвоприношения, дальше-то что? Хроноаборигенам гораздо страшнее, чем мне: они-то в сатанизм неиронично верят и боятся, а точно знаю, что все эти обряды никаких сверхъестественных сил не вызывают, просто ублюдочная форма досуга для обезумевших от вседозволенности и — как в нашем случае — бесконечных самодельных наркотиков.

— Схватить его! — скомандовал инспектор.

Копы попытались выполнить приказ, но плантатор торжественно вытянул руки к потолку, блеснув окровавленным, кривым ножиком, и возвестил:

— Бегите, глупцы! Ритуал завершен!

Уважаемые английские констебли, панически пискнув, ломанулись обратно, напрочь игнорируя гневные оклики генерального инспектора.

Минус карьера или поймут и простят? Никки явно растерялся и напуганно смотрел на выпотрошенных индусов, казаки, полагаю, не растерялись, но им никто ничего не приказывал, поэтому они просто стояли рядом со мной и цесаревичем, готовясь защищать до последнего вздоха и тихонько шепча молитвы.

Все молятся и боятся — это вообще полицейская операция или водевиль?!! Сатанист тем временем наслаждался иллюзией власти и могущества:

— На колени перед истинным владыкой этого мира — Люцифером!

Зловеще заржав, он пошел на нас. Наркотики — штука деструктивная, и плантатор нам это наглядно продемонстрировал, когда обходил бассейн. Зацепив ножом керосинку, он неосторожно облил себя и загорелся. Словно не заметив этого, продолжил путь, окончательно вогнав моих спутников в ужас и прострацию.

Да я на этого сраного инспектора Вице-королю ТАК нажалуюсь!!! В голове что-то щелкнуло, чисто бытовая опаска — горящий дебил с ножом на меня идет! — испарилась, настроение, в полном соответствии с указом Петра, стало лихим и придурковатым, я подхватил с пола пару отлетевших сюда во время взлома двери деревяшек, сложил крестом, раздвинул казаков и толкнул «крестом» придурка-сатаниста:

— Изыди!!!

Он плюхнулся в воду. Керосин по всем законам физики не потух, а словно поджег воду. Зрелище очень впечатляющее, и старообрядцы с воем плюхнулись на колени, истово отбивая поклоны и крестясь.

— Адские врата разверзлись! — потерял остатки уважения в моих глазах инспектор и тоже рухнул на колени, истово крестясь.

Это что за силовики такие⁈ Так, керосин догорает, помогу соратникам еще немного, заодно показав мощь православия:

— Господь дарует тебе очищение водой!

Пламя погасло спустя секунды три.

— Инспектор, преступник утонет, — заметил я.

А чего это Николай на меня так восторженно смотрит? Чего это старообрядца поклоны земные бьют не пространству, а лично мне? Почему казаки тоже падают на колени и крестятся на меня? Понимаю — я как-то машинально, чисто из любви показывать другим мою крутость — это у нас, актеров, профессиональное — на их глазах совершил экзорцизм над очень опасным (по их мнению) сатанистом, защитив не только наши жизни, но и бессмертные души.

Инспектор обмер, посмотрел на парочку оставшихся в подвале, дрожащих от страха и непонимания полицейских, скривился и пошел к бассейну сам.

— Выловить грешника! — помог я ему не испачкать костюма.

Казаки бросились выполнять приказ прямо из коленопреклоненной позиции, и через секунд пять мутно глядящий на нас сатанист — греховно-наркотический кураж сбили вода и пламя — стоял перед нами, воняя керосином и красуясь опалинами мантии.

— Никки, — шепнул я. — Возмутись.

— А? — похлопал на меня глазами цесаревич. — А, да! — его лицо вернуло привычное, соответствующее должности выражение. — Мистер Эдвардс, я совершенно разочарован вами и вашими подчиненными!

Глава 9

Едва мы вышли под ночное небо и как следует перекрестились, плантатор неохотно трезвеющими остатками мозгов придумал хитрый план:

— Я бы хотел подарить плантацию тому, кто изгнал демона.

— Демон изгнан, но призвал его ты! — ткнул я в него пальцем. — От виселицы тебя ничего не спасет.

— Я ничего не помню! — соврал он.