Ведунья. Проклятая любовь (СИ) - "Gusarova" - Страница 1

Gusarova

Ведунья. Проклятая любовь

1. Особняк в Гиблово

— Слышь, Настён, Скопидомова-то убили! — ткнул Настю в джинсовую ягодицу антенной от рации Серёга.

Как и большинство охранников торгового центра «Яхонт», Баянов никогда не отличался чувством такта. Но с Настей дружил, даже частенько предоставлял служебную комнату для чаепития после работы. Там у Насти была собственная чашка с собакой, а также пакетированный «Гринфилд», молоко и горка разномастных печенек в пластиковой коробке. Печеньки, мармелад и прочие ништяки покупал Серёга, поэтому Настя прощала ему некоторые вольности в общении.

— А? Чего? — Настя вынырнула из аквариума и покачнулась на стремянке.

— Не улети! — Серёга придержал стремянку толстым указательным пальцем. — Влада Скопидомова грохнули, в машине у подъезда прям. Башку кто-то прострелил, с крыши или еще откуда. Он даже высадиться не успел.

— Тьфу! — Настя, на секунду задумавшись, ху из Скопидомов, выдала вердикт: — Да и хер с ним. Потеря потерь. Как жить теперь, не знаю.

— Так-то да, — Серёга почесал рацией за ухом. — Одним вором меньше. Только зря он этот особняк себе купил. Очень зря.

Настя вздохнула. Про новопреставленного Влада Скопидомова она знала гораздо меньше, чем про сам район Гиблово. Только то, что в прошлом году известный бизнесмен решил устроить рабочую резиденцию на месте бывшего краеведческого музея. «Гибловым просто так место не назовут!» — гласили интернеты и все до единого издания желтой балясненской прессы. Настя желтую прессу и сомнительные статьи не читала, в отличие от Серёги, но его болтовню приходилось слушать поневоле. Пока сольешь-зальешь аквариум, пока просифонишь грунт от рыбьего говна, тут и наберешься всего подряд. Это даже если стараться переключать внимание на журчание потока воды из системы очистки.

— Ща опять про клуб самоубийц будет, да? — запоздало сообразила Настя.

Время близилось к одиннадцати вечера, но между приездом «рано утром до открытия ТЦ» и «поздно вечером после закрытия ТЦ» Настя охотно выбирала второй вариант. Она относилась к категории сов и любила пустые, темные галереи «Яхонта», которые днем бывали полны народа и самых разнообразных шумов. Россказни Серёги в гулком, лишенном обычной иллюминации холле торгового центра могли бы навести жуть на любого, но Настя реагировала на них весьма вяло. Ей больше хотелось отправиться домой и завернуться в одеялко.

— Хошь верь, хошь не верь, твое право, — махнул рацией Серёга. — Только сама помнишь, как месяца два назад в соседнем крыле нарик с четвертого этажа галереи вниз сиганул. Нас со сменой чуть премии не лишили.

Настя поежилась. Тут Серёга не приукрасил. Она как раз должна была ехать в «Яхонт» на обслуживание, но начсмены тормознул: торговый центр оказался закрыт и полон ментов. Потом Настя долго старалась обходить ту галерею, чтобы попасть к аквариуму на первом этаже. Особенно трещину на кафеле, которую оставило тело. Чуть позже кафель заменили, и пробираться мимо стало не так страшно.

— ...Да и вообще. Наши в общаге поговаривают, тут самоубийства часты на районе, — затянул любимую песенку Серёга. — По Приглядной улице еще нормально, а на Верхней статистика шкалит. Раз в месяц, а обязательно «героя»¹ на труповозке забирают. Район такой, Анастасия.

— А при чем тут Скопидомов-то? — начала заводиться Настя. — Ну, при чем? Его ж застрелили!

— Так тоже на Верхней! — возразил Серёга. — Еще и у особняка. Зря он его купил.

Особняк графьёв Берзариных считался главной достопримечательностью гибловского района. Изумительной красоты дворец, некогда розового мрамора, но затертый временем, климатом и событиями, величаво выделялся среди окружающих многоэтажных коробочек. Два века назад граф Афанасий Берзарин предпочел отстроиться в отдалении от центра растущей Балясны. Его роскошное имение в лучшие годы собирало цвет столичной знати. Он прославился как большой поклонник античности и передал эту любовь сыну Григорию, известному на всю империю авантюристу и ловеласу. Его закрытые балы скорее напоминали греческие вакханалии — на них гостям позволялось многое. Главным украшением таких сборищ выступали крепостные девушки, изображавшие нимф, и, разумеется, распоясавшиеся дворяне с ними ничего хорошего не творили. Один Неприкаянный ручей неподалеку от дворца знал, сколько бедняжек свели счёты с жизнью по его берегам, сколько новорожденных полуродных младенцев упокоились на дне... Потом эпидемия истландского гриппа выкосила половину Балясны, в том числе фамилию Берзариных целиком, и особняк перешёл городскому муниципалитету. Какое-то время в здании работала психиатрическая больница, а потом решено было устроить музей. Это любой мало-мальски образованный житель Балясны знал из учебников истории и культурологии для восьмого класса. Настя тоже знала, хотя в музее не была ни разу. Она родилась и выросла в другом районе, да и работать в «Яхонте» согласилась только потому, что больше никто из коллег не захотел. Гиблово, вопреки дурной репутации, оказалось местностью цветущей, полной жизни и зелени. Причудливые новостройки облепляли округ, в середине бывшего графского парка обосновался коттеджный поселок, и вслед за «Яхонтом» к Насте как-то плавно попали еще четыре объекта поблизости — все на квартирах. Два морских рыбника, травник и псевдач². Неплохой набор! Любому аквариумисту нравится наличие нескольких точек в шаговой доступности, и Настя полюбила Гиблово. Вот и теперь она, по сложившейся традиции, завершала пятницу последним, самым поздним своим объектом.

Пока Серёга грузил чернухой, Настя сходила до кухни и перекрыла ток воды. Вернулась к аквариуму и начала сматывать синюю змею шланга. С каждым витком бухта в ее руках становилась тяжелее. А Баянов, как назло, не умолкал.

— Начсмены наш, Докукин, Насть. Год назад уволился из охраны Скопидомова. Так он присутствовал при передаче здания. Я от него слышал, все штатно шло, пока одна из местных бабок не возьми да и брякни самому́:

«Тебе, псина сутулая, и своре твоей тут не видать добра, покуда не сгинешь с дырявой башкой!»

Скопидомов аж не сообразил, что ей ответить. Потом, ясно дело, своим архаровцам велел ее взашей выпинать. Докукину жалко стало пенсионерку, хотел ее нежненько так проводить подальше, потом хватился, а той и нет! Испарилась! Так сегодня после новостей он мне сам сказал, что вовремя уволился. Ему с той встречи не по себе было в доме. Как чувство, говорил, что тут им не рады, а кто — непонятно.

— Уф. Все, хорош, — на этой милой ноте Настя закрыла крышку аквариума.

На стекло тут же, раскрыв пасть-тёрку, угрожающе бросился ореховый астронотус³ Аркаша. Свежая водопроводная вода всегда давала ему по мозгам, и он становился агрессивным. Но сейчас Аркаша весьма кстати напомнил о себе и о том, что его корм остался лежать в морозилке.

— Тьфу, мидию кину еще, — Настя побрела обратно на кухню и наколупала из пачки горстку крупных моллюсков. Немного горячей воды, корм подтаял и был вылит в аквариум. Аркаша, четверо красных попугаев, аравана Белочка и стайка меттинисов⁴ начали увлеченно сражаться за лучшие кусочки. Большие парчовые сомы, похожие скорее на доисторических ящеров, чем на рыб, дожидались своей очереди на корягах.

— Зайдешь чаю попить? — как обычно, с надеждой в голосе спросил Серёга.

— Не, — поставив в журнале закорючку подписи, буркнула Настя. — Домой хочется.

— Чего тебе там дома делать? — почесал Баянов рацией стриженый висок.

— Спать.

— Ладно, пойдем, дверь открою, — уныло согласился Серёга.

Ночной сентябрьский воздух приятным ручейком забрался под воротник куртки. Настя облегченно выдохнула. Баянова она считала парнем симпатичным, но сегодня он был непереносим до головной боли. Кожу рук, неоднократно распаренных в теплой воде, стянула привычная сухость, и Настя подумала, что хорошо бы зайти в круглосуточную аптеку за кремом. День кончился. Впервые за час с лишним Настя полезла в карман, ища телефон. Она надеялась увидеть там сообщение или пропущенный вызов.