Казино «Руаяль» - Флеминг Ян - Страница 11

— ...И самое лучшее, что мы можем сделать, это пожелать, чтобы карты шли мне и не шли ему.

Бонд объяснял ей, как играют в баккара.

— Это игра похожа на все остальные азартные игры. Шансы банкомета и понтировщика практически одинаковы. Одного тура может быть достаточно, чтобы сорвать банк или проиграть. Сегодня, по нашим сведениям, Намбер купил кресло банкомета у египетского синдиката, который держит здесь основные столы, и за вычетом миллиона его капитал теперь двадцать четыре миллиона. В моем распоряжении почти такая же сумма. За столом будет, думаю, человек десять.

Обыкновенно эти овальные столы делятся на две части, банкомет играет на обеих сторонах по очереди. С помощью очень сложных расчетов он должен суметь выиграть, играя на одной части против другой. Но в «Руаяль-лез-О» пока еще мало игроков, и Намбер попытается сыграть на одной половине. Такие партии редкость, поскольку это уменьшает шансы банкомета, но все же они и без того в его пользу, поэтому он и назначает максимальные ставки.

Итак, банкомет сидит во главе стола, кроме него в партии участвуют еще крупье — он собирает карты и объявляет ставки, — а также ведущий партии — шеф-де-парти. Он следит за соблюдением правил игры. Я сяду, если удастся, напротив Намбера. Перед ним будет стоять сабо с шестью хорошо тасованными колодами. Какие-либо манипуляции с колодами невозможны. Карты тасует крупье, снимает кто-нибудь из играющих, в сабо их кладут на глазах у всего стола. Мы проверяли персонал казино — абсолютно честны. Есть еще вариант с краплеными картами, но это почти невозможно и потребовало бы соучастия как минимум крупье. Но в любом случае придется учитывать и этот вариант.

Бонд отпил глоток шампанского и продолжал:

— Вот как проходит игра. Каждое место за столом имеет свой номер, нумерация начинается справа от банкомета. Банкомет объявляет открытие банка с пятисот тысяч франков. Первый номер может принять ставку, в этом случае он выставляет свои деньги на середину стола, или спасовать, если находит ставку слишком большой или хочет пропустить вперед следующий номер. После этого очередь второго номера, если он отказывается — третьего и так далее. Если никто из игроков не принимает ставку, она предлагается всему столу а целом, включая стоящих зрителей, пока не наберется пятьсот тысяч.

Это маленькая ставка, и ее наберут быстро, но когда речь идет о миллионе или двух, бывает трудно найти желающего и даже группу понтировщиков, если банкомет показывает серьезные намерения. В такие моменты я буду обязательно принимать ставку и пытаться войти в игру. Впрочем, я и так буду атаковать Намбера при малейшей возможности до тех пор, пока кто-то из нас не разорится. На это может потребоваться время, но в конце концов условия игры таковы, что кто-то из нас двоих, не считая остальных (разумеется, они также могут сделать вас богаче или беднее), обязательно должен победить.

У него, как у банкомета, есть небольшое преимущество. Но то, что Намбер знает мою цель, и то что он, я надеюсь, не знает, какими деньгами я располагаю, будет ему действовать на нервы. Так что, думаю, мы будем в равных условиях.

Когда принесли землянику и авокадо, Бонд замолчал. Потом за кофе они говорили о чем-то необязательном, курили, отказавшись и от ликера, и от коньяка. Под конец ужина Бонд решил, что настало время объяснить своей спутнице механизм игры.

— Все предельно просто, и вы сразу поймете, если когда-нибудь играли в «двадцать одно», где нужно набрать столько и таких карт, чтобы сумма очков была ближе к двадцати одному, чем у противника. В баккара и я, и банкомет получаем по две карты, и, если кто-то из нас не выиграет сразу, мы можем взять еще по одной карте. Цель игры: имея на руках две-три карты, набрать девять очков или чуть меньше. Картинки и десятки — ноль очков. Туз — одно очко, все остальные карты — по номиналу. В сумме очков учитывается только последняя цифра. То есть девятка и семерка дают шесть очков, а не шестнадцать. Если счет равный, играют новую партию.

Веспер слушала внимательно, но так же внимательно наблюдала за выражением его лица — страстным, хотя он говорил всего лишь о правилах игры.

— Теперь, — продолжал Бонд, — когда банкомет сдал мне две карты, я набрал восемь или девять очков, я раскрываюсь и выигрываю, если только он не набрал столько же. Если у меня семь или шесть очков, можно блефовать, если пять — надо подумать, просить или не просить еще карту, если меньше пяти — обязательно нужно взять еще одну. Пять очков — предел, с такими очками шансы улучшить или ухудшить свое положение одинаковы.

Банкир может заглянуть в свои карты, только когда я постучу пальцем по столу, то есть попрошу еще карту, или по картам, это значит, что я остаюсь при своих. Если он набрал нужные очки, он раскрывает карты и выигрывает. Если нет, он оказывается перед той же проблемой, что и я. Но у него преимущество: он видит мою реакцию. Если я остаюсь при своих, он может предположить, что у меня пять, шесть или семь очков, если беру, значит, у меня меньше шести и я не обязательно улучшу свое положение. Тем более, что эта карта сдается открытой. По ней, просчитав мои шансы, он будет знать, брать ему или оставаться при своих.

Так что некоторое преимущество все-таки за ним. Но в этой игре есть карта, которая неизменно вызывает проблемы: если на руках пять очков, брать еще или нет? И как поступит в такой же ситуации противник? Есть игроки, которые обязательно берут, есть — кто останавливается. Я доверяю своей интуиции. Хотя, — сказал Бонд, гася сигарету и делая знак, чтобы принесли счет, — все решает восьмерка или девятка на первой сдаче, и нужно, чтобы они шли мне чаще, чем ему.

10. Большой стол

Как только Бонд заговорил об игре и о сценарии будущего сражения, его лицо вновь просветлело. Перспектива скрестить наконец шпаги с Намбером будоражила ему кровь. Казалось, он забыл настороженность, которая внезапно возникла между ним и Веспер. Та с облегчением тоже.

Он оплатил счет и оставил официанту щедрые чаевые. «Бентли» стоял на улице. Бонд отвез Веспер в казино и припарковался перед входом. Ведя Веспер по богато отделанным коридорам, он почти не говорил. В какой-то миг она заметила, что на крыльях носа у него заблестели капельки пота. В остальном он казался раскованным и с улыбкой отвечал на приветствия окружающих. У дверей клубного сала у них не спросили членских карточек: играющий по крупному Бонд уже стал здесь уважаемым клиентом и его гостья делила с ним эту привилегию.

Когда они вошли в зал, от одного из рулеточных столов им навстречу поднялся Феликс Лейтер и приветствовал Бонда как старого знакомого. После того, как его представили Веспер, и они обменялись с ней несколькими незначащими фразами, Лейтер предложил:

— Поскольку сегодня вечером вас ждет баккара, позвольте мне, мисс, показать вам, как срывают банк в рулетку. У меня в запасе три верные цифры, которые вот-вот должны выиграть. Думаю, что господин Бонд подскажет вам еще несколько выигрышных цифр. Затем мы можем пойти посмотреть, как будет развиваться партия.

Бонд вопросительно посмотрел на Веспер.

— Я не могу отказаться, — сказала она. — Только подскажите мне какую-нибудь из заветных ваших цифр.

— У меня таких нет, — ответил Бонд серьезно. — Есть только цифры, шансы которых равны или почти равны. Так что я вас оставлю. Мой друг Феликс Лейтер составит вам приятную компанию.

Он улыбнулся, прощаясь с ними, и не спеша пошел к кассе. Подчеркнутая сдержанность не ускользнула от внимания Лейтера.

— Он очень серьезный игрок, мисс Линд, и я думаю, что таким и должен быть. А теперь идемте со мной и посмотрите, как цифра семнадцать повинуется моим заклинаниям. Вы испытаете очень приятное чувство, когда ни за что получите много денег.

Бонд почувствовал облегчение, когда вновь остался наедине с собой и получил возможность думать только о том, что было важно в данный момент. Он остановился у кассы и получил свои двадцать четыре миллиона франков в обмен на расписку, выданную ему днем. Половину он положил в левый карман смокинга, другую — в правый и неторопливо прошел вглубь многолюдного зала. Там, за медной загородкой, его ждал стол баккара.