Никогда не было, но вот опять. Попал 3 (СИ) - Богачёв Константин - Страница 25

— Вы, Михаил Исаакович, видимо хотите убедиться в подлинности этих камешков? Так? И это совершенно правильно. Учет и контроль наше всё. Но уверяю вас, я веду дела честно. — с улыбкой успокоил ювелира.

Вошедший дядюшка Соломон, шаркая подошвами, подошел к столу, взял один из камней, повертел его под лупой, разглядывая, и положил обратно. Повторил эту операцию ещё четыре раза, спрятал в футляр лупу, кивнул и, не говоря ни слова, вышел. Надо же! Быстро справился, не то что в прошлый раз.

— Ну так как, господин Гуревич, берете камешки? — подтолкнул того к началу переговоров. — И с вашего разрешения я пальто сниму, а то жарковато у вас в кабинете.

Не дожидаясь разрешения, я разделся и пристроил пальтишко на соседний стул. Пока снимал пальто самопальная подмышечная кобура съехала в сторону и мой любимый револьверчик неудобно развернулся, грозя выпасть. Блин! «Надо переделывать сбрую». В который раз подумал я и стал поправлять сбившиеся ремешки. Справившись с кобурой, взглянул на Михеля и удивился перемене в его облике. Он как-то съёжился и побледнел. «Вот чёрт! Напугался он что ли?» подумал я. А ведь точно напугался. Видимо мои манипуляции с неудобной сбруей и чуть не выпавшим револьвером напомнили ему, что он имеет дело не с солидным деловым господином, а с самым настоящим и непредсказуемым бандитом.

— Что с вами, Михаил Исаакович? Вам плохо? Может водочки налить? — обеспокоенно спросил я, указывая на шкаф с бутылками и графинчиком с водкой.

Гуревич помотал головой, отказываясь, но продолжал смотреть на меня с заметным испугом. «Ишь как тебя пробрало» с усмешкой подумал я. «А не фиг расслабляться». Покошмарить его что ли!

— Ах, вы об этом. — мной был вытащен револьвер. пару секунд ушло показал его сдувшемуся толстяку и затем сунутьего обратно в кобуру. — Не обращайте внимания. Я, знаете, последнее время без него и на улицу не выхожу. А особенно в вашем городе. Опасный городишко этот ваш Барнаул. Того и гляди ограбят или собаки закусают. Вот и приходится наготове быть.

Михель сглотнул слюну, выпрямился, прокашлялся и, видимо взяв себя в руки, сказал хрипло:

— Камни возьму, но полную цену дать за них не могу. Их еще обработать надо и продать, а в нашем городе это затруднительно.

Нет каков! Как только разговор о деньгах заходит, тут же преображается, становится смел и предприимчив.

— А не полная цена это сколько? — уточнил для начала. Взял со стола свою трость и стал её рассматривать, косясь на Михеля.

Тот также искоса взглядывая на меня, что-то высчитывал в уме. Видимо пытался привести к консенсусу два противоречивых чувства. Хотелось и денежек побольше поиметь с этого бандита и страшновато было. Наконец, решившись, озвучил сумму, которая оказалась раза в полтора больше, чем я рассчитывал исходя из прошлого опыта. Прав оказался пресловутый американский гангстер: «Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним добрым словом».

— Маловато конечно, но поскольку мне надо срочно из города уезжать, то я, пожалуй, соглашусь. Так что забирайте камушки.

И снова наблюдаю, как Гуревич хлопочет возле сейфа с деньгами. Неожиданно мне это напомнило сценку из старого французского фильма «Три мушкетёра» с очаровательной Милен Демонжо в роли Миледи.

Там Миледи во дворце Бекингема пыталась открыть шкафчик с подвесками и, когда у неё ничего не получилось, плюнула на портрет Анны Австрийской и выбежала, заслышав шаги. И следующие кадры: входит Бекингем в сопровождении Д'Артаньяна и, видя, что кто-то пытался открыть шкафчик, подбегает и трясущимся руками снимает с шеи заветный ключик. Вот и бедный еврей Гуревич, сам того не зная, подражает киношному Бекингему и открывает свой сейф снятым с шеи крестиком. Мне это показалось столь забавным, что я даже хихикнул, удостоившись от подражателя удивлённого взгляда.

Спрятав камешки в сейф и отсчитав положенные мне рублики, Гуревич закрыл сейф своим ключиком, снова вызвав у меня непроизвольный смешок. Он проделал положенные манипуляции со шкафом, маскируя закрома, сел за стол и неожиданно наехал на меня с претензией.

— Господин Бендер! Вы обещали привезти бриллианты.

— А зачем мне их вам везти, коли вы не хотите давать за них нормальную цену? — попытался отмазаться я.

— Мы могли бы договориться. — настаивал он.

Вот же неугомонный. Только, что чуть от страха не трясся, а как почуял, что денежки мимо уплывают, так куда и страх девался.

— Хорошо. — сдался я. — Будут вам бриллианты.

— Но вы же уезжать собираетесь. — Воскликнул Михель.

— А что прикажете мне делать? Вы же сами сказали, что полиция мной интересуется. А я не люблю полицейских. Грубые люди! Так и норовят кулачищем в морду заехать, или револьвером под бок ткнуть. Я, знаете, человек тонкой душевной организации и мне такое обращение совсем не нравится. Вот и приходится срочно уезжать. Но вы не беспокойтесь, я же вам говорил, что вместо себя паренька оставляю. Он мальчик бойкий, весь в меня. Вот с ним и договаривайтесь насчет бриллиантов. Если договоритесь, то он вам их предоставит, ну а если не договоритесь, значит не судьба. — я откровенно веселился глядя, на чуть обалдевшего от моего красноречия ювелира.

— Но господин Бендер…. — начал было говорить Гуревич.

Но ему пришлось замолчать. Дверь распахнулась и вошла, нет не вошла, а вплыла его сестричка, Сара — Серафима. В светлом платье, выгодно подчеркивающее её вполне соразмерные достоинства, с изящными сережками в ушах и какой-то фигнёй на шее, название которой я не знаю, она выглядела сногсшибательно. У меня даже, что-то закопошилось внутри. Самое забавное, что и братец её удивленно раскрыл рот при виде этого великолепия.

Мадам удовлетворенно оглядела нас и протянула мне руку. Я подскочил и, щелкнув каблуками, приложился к полной, но изящной ручке, затянутой в тонкую перчатку. (В перчатку! Карл!).

— Мадам! Я потрясён! — я почти не притворялся. Похоже, дама всерьез решила произвести впечатление на такого крутого меня.

— Полноте, господин Бендер. Вы же в Париже были. Неужто там красивых женщин не видели?

— Мадам, да откуда в том Париже красавицы. Видел я там издали одну по настоящему красивую женщину, и та оказалось русской княгиней. Мне один ученый господин, когда я ему пожаловался, что мало в Париже красивых девушек, разъяснил, что европейцы ещё в давние времена своих красавиц на кострах пожгли как ведьм. Так что, мол, нечего удивляться.

— Да что вы такое говорите? — воскликнула Серафима. — Ужас какой! Неужели это правда?

— Не знаю мадам. Может это и не так. Но иной раз не один час ходишь по этому Парижу и редко встретишь очаровательное личико. Но я уверен, появись вы в Париже, были бы там первой красавицей.

Я бессовестно врал и льстил. Откровенная лесть заставила женщину улыбнуться и грустно произнести:

— Ах, Париж! Я, наверное, уже никогда не попаду туда.

— Никогда не говорите «никогда» мадам. И потом вы, можно сказать, своими прелестными руками делаете тут уголок Парижа. — соловьем разливался я, чувствуя внутреннюю поддержку гормонов молодого тела.

— Это как? — непритворно удивилась Сара-Серафима.

— Ну как же. А наш с вами проект. Я как раз и заскочил к вам узнать, что уже сделано и что еще предстоит сделать. И не пора ли уже начать зарабатывать? Если вы все организовали, так, как я вам советовал, то ваше…, нет, наше шоу будет круче, чем кабаре в Париже.

Мадам несколько разочарованно вздохнула, видимо ей хотелось и дальше слышать мой трёп о её несравненной красоте, но я уже выдохся и желал перейти к делам. Мадам сначала как-то вяло стала рассказывать о том, что уже успели сделать, но потом увлеклась и было видно, что ей очень нравится заниматься всем этим. Затягивает шоу-бизнес.

Из сказанного стало понятно, что сделано очень много и коллектив почти готов нести обеспеченным горожанам «разумное, доброе, вечное». Я искренне похвалил прекрасную руководительницу этого непростого проекта, спросил лишь: