Шиноби (СИ) - "Василий" - Страница 11

Он расплылся в улыбке, которую я погасил следующими словами:

– Но вечером у тебя дополнительный час каллиграфии. Она хорошо учит терпению! И хватит стоять теперь Замена!

Тяжело вздохнув, он сложил печати и исчез, оставив вместо себя в клубах дыма бревно. Опять сложил печати, стоя в десятке метров и заменился. И так повторил тридцать раз, пока не упал на скамейку, тяжело дыша. А Карин, как-раз закончившая разминаться, немного красуясь, сложила печати и исчезла, демонстрируя технику Мерцания.

Да, это не телепортация. Смешение техники Трансформации и Замены. Изменение характера физических параметров тела, массы и размера, в первую очередь, и движение чакрой. Но какая разница, если на нашем уровне скорость практически не отслеживается?

Сестра закончила пять прыжков и замерла, а Наруто заныл:

– Я тоже хочу, аники!

– Как сможешь сделать на пять Замен больше. И не обманывать, мы заметим остатки чакры. А сейчас – отжиматься!

После отжиманий подтягивались, далее пробежка, отдых, обед и тихий час. В результате тренировок спали дети, как убитые, да и я с удовольствием подремал. Ну а потом наступила самая проблемная часть дня: два часа обучения чтению, письму и математике. Больше я выжать из них не могу, не желают сосредотачиваться и слушать. Тяжко им будет в академии, ой тяжко…

Тем не менее, вечером дети оказались полностью свободны. Немного им почитал сказки, а дальше просто играли до возвращения Юмико из госпиталя. Ужин, штрафной час каллиграфии у Наруто, и дети отправились спать, а я немного задержался почитать книгу.

Завтра у детишек контроль чакры и занятия со всякими колюще-режущими штуками. В основном, метание и отработка ударов, может, несколько поединков. Для обычного ребёнка такой уровень физических нагрузок, что на них приходится, непомерен. А тут? Утром встают, как новенькие, если не считать перекусов и обедов…

От книги по теории искусства печатей меня отвлёк звон колокольчика входной двери. Гости?

Скатившись с кровати, я заложил место в книге закладкой и положил на письменный стол, выходя из комнаты. Бодро протопал по лестнице, спустившись на первый этаж, где застал в прихожей Цунаде с её помощницей, с интересом озирающихся по сторонам.

Матушка уже суетилась, ставя чайник на плиту и доставая печенье.

– Панно знакомое очень, – нахмурилась блондинка, показав на дальнюю стену.

В гостиной, она же кухня, на стене у нас висит большая картина из янтаря и других камней, изображающая берег океана с одинокой башней. Картина из наследия Кушины и Минато, совсем недавно отреставрированная, изображающая, как я понимаю, её родной Водоворот.

– Недавно закончили реставрацию, Цунаде-сан, – легонько поклонился, приветствуя женщин. – Вы правильно поняли, панно от прошлых хозяев дома.

– И много вы ещё нашли? – подняла бровь медик.

Юмико нахмурилась, ставя на стол в гостиной блюдце с печеньем, твёрдо ответив:

– Всё, что нашли, будет восстановлено. Это наследство Наруто.

– Именно о наследстве я бы и хотела поговорить, – вздохнула Цунаде, забирая у своей помощницы немаленькую сумку. Разувшись, она прошла в гостиную и, присев на диван, поставила ту на стол. – Оно осталось от бабушки Мито.

– Что там? – быстро спросил я, жадно смотря на увесистый баул.

Пожевав губу, она начала выкладывать свитки, пару книг, украшения и большой свёрток одежды.

– Церемониальное облачение нужно ремонтировать, оно очень старое, может, придётся перешить по образцу. В свитках описание ритуалов и молитв. Кушину они не интересовали, да и был жив Йоши, который проводил обряды в храме. Вот и хранились у нас. Но ты или твои дети могут решить продолжить традицию…

Мама поставила перед ними чай и села напротив. В её глазах зажглось понимание, она тихо поинтересовалась:

– Одеяние жрицы Шинигами?

– И описание заупокойных обрядов, – поджав губы, кивнула Цунаде. – Бабушка иногда их проводила в храме, провожая в последний путь близких клану людей.

– Я не знаю… Нужно ли нам…

– В любом случае, больше некому этим владеть, – пожала плечами блондинка на неловкие возражения матери и постаралась перевести тему: – Смотрю, вы неплохо устроились. Проходишь обучение в госпитале? Как успехи?

Юмико начала расписывать, потихоньку оживляясь, а я продолжал смотреть на выложенные вещи. Уж точно не предполагал, что бывший заключённый, мастер по ремонту, а потом и мелкий бизнесмен, может стать священником. Вот вообще в планах не было. Но прочитать бумаги стоит, кто знает, как жизнь сложится…

Неожиданно разговор коснулся меня:

– Как у тебя с чакрой, мальчик? – спросила Цунаде.

– Объём вырос. Если продолжит расти таким путём, года через два наберётся минимальный уровень поступающего в академию.

– Старайся и поправишься, – натянуто улыбнулась она.

Я безразлично отмахнулся и протяжно зевнул. Чего переживать-то? Если я правильно понимаю, то соотношение духовной и физической энергии само по себе у меня выправится годам к двадцати пяти. Или нет. Я всё-таки продолжаю жить, получать навыки и опыт увеличивая не только силу тела.

В принципе, меня устроит и медленный постепенный рост, а двадцать лет пролетят в одно мгновение, не успею опомниться. И как говорит мама, для Узумаки прожить сто лет не проблема. Куда мне спешить? К тому же, ближе к семнадцати, когда полностью сформируется тело, можно сильно увеличить объём тренировок.

Так что когда особой реакции от меня никто не дождался, разговор медленно перешёл на обсуждение больничных слухов и сплетен, кто там кого подсидел и на что рассчитывает, а я отправился обратно в свою комнату. Режим сна – залог правильных тренировок!

Цунаде в деревне не живёт, путешествует по миру. Она тут если и бывает, то дай бог раз в пару лет. Да и не очень любит дом, здесь всё ей напоминает о людях, которых потеряла. А потеряла Сенджу всех, кого могла: от родителей до любимого человека и родственников. Не удивительно, что теперь пьёт да в азартные игры играет, что уж тут.

На самом деле, я выкинул этот эпизод из памяти, погрязнув в повседневной рутине и тренировках, однако спустя неделю решил вдруг почитать, что же там нам такое отдали, совместив с занятием по каллиграфии – оценив состояние свитков, понял, что надо самые ветхие переписать начисто. Негоже пропадать истории клана.

В основном, и правда, описание ритуалов. Как готовить тело, какие символы наносить, порядок действий жреца или жрицы – они немного разные. Описание масок в храме, некоторые из которых не совсем декоративные и посмертные. Уже на словах: «Если ты Узумаки или сильный шиноби, то поймёшь» – я напрягся.

Сбегав в кладовку, где мы хранили имущество из храма, я провёл руками по каждой маске, на трёх ощутив странное покалывание в пальцах. Но настоящая бомба меня ждала, когда, прорвавшись сквозь нудные описания, добрался до конца одного из текстов.

Свиток изначально странно отзывался в руках, а внутри, кроме пространных рассуждение про кровь семьи, красовался знак водоворота. И вдруг палец, которым я водил по символам, буквально ожгло. Тут раздумывать не стал, сбегал на кухню, вернувшись с кухонным ножом. Укол – и на водоворот упала капля крови.

Секунду спустя разгоревшаяся печать активировалась с небольшим хлопком и облаком дыма, оставив сверху лежать небольшую коробку. Нетерпеливо открыв, я увидел там увесистую тетрадь и полдюжины свитков. Сверху же лежал свёрнутый лист бумаги. Подхватив его, пробежался взглядом по заголовку и сел на стул, вчитываясь в наброшенный от руки текст:

«Мито Узумаки/Сенджу

Здравствуй, Узумаки (Интересно, читает Кушина или кто-то другой? Девочка была всегда слишком светлая и добрая для этой стороны работы нашего клана).

Всё равно никто другой активировать печать не сможет. Даже Узумаки наполовину не справится. Если чистокровных больше нет? Ну что же, такова Судьба. В этих документах я выписала некоторые особенности путей нашего клана и как мы к ним пришли.