Дневник мамы неудобного ребенка - Третьякова Тоня - Страница 3

Мне было очень стыдно. Я не могла сделать своего ребенка удобным. Я не могла обеспечить Дане первые места в конкурсах. Я не могла сделать так, чтобы ее это все не волновало. Я не могла даже нормально наладить чертов сахар!

Поведение, зависящее от уровня глюкозы в крови, – то главное неудобство, которое отделяет ребенка-диабетика от здорового человека. Моя жизнерадостная дочка начала просыпаться с плачем. Она сердится и хлопает дверями, обсуждая, что мы будем есть на завтрак. Ревет в ответ на предложение принять ванну, а после длительного согласования по поводу мытья попы и чистки зубов вдруг выясняется, что она ревет именно потому, что хочет купаться.

Вспышки раздражительности и плохого настроения, которые и взрослый человек далеко не всегда способен контролировать, у малышей выглядят особенно пугающе. «Прежде чем воспитывать, проверьте сахар», – внушает врач. И я так и делаю, после каждого хныка хватаясь за глюкометр. Дана тоже сердится: «Не трогай меня, у меня все нормально!» – вопит она, не давая проколоть палец. Я ору, а потом выясняется, что надо было не орать, а бежать за соком или леденцами, потому что сахар ниже 2 ммоль/л. И орать в таком случае бесполезно: человек почти ничего не понимает – мозг в это время выключается. Из-за отсутствия глюкозы он начинает плохо функционировать, люди становятся плаксивыми или злыми, сонными или рассеянными и начинают вести себя неадекватно.

Психологи говорят, что при любом хроническом заболевании родители стараются компенсировать ограничения, вызванные заболеванием, позволяя таким детям много того, что здоровым запрещается. Это не приводит ни к чему хорошему – устанавливать и держать границы во всех областях становится сложнее. Ребенок делается неуверенным, несдержанным, проверяя границы дозволенного, чтобы спровоцировать реакцию мамы и папы. Диабетиков тоже надо воспитывать.

Но что делать тому, чья фамилия не Макаренко и не Монтессори? Остается только надеяться на школу. В конце концов, там собралась куча специалистов, которых целенаправленно учили, как надо воспитывать детей и вкладывать в них знания. Там система, проверенная десятилетиями практики: реформы образования гремели на протяжении всего двадцатого века. Там опыт поколений. То, что нужно нам с Даной, разве нет?

Глава 3

Мой муж Алексей не любит, когда мы приходим за ним на работу. Видимо, он считает, что семья – такая компрометирующая штука, которую надо держать отдельно от взгляда начальства. В общем-то, он не так уж неправ, если учесть, что проректор по науке – моя свекровь. Но сегодня он забыл на работе паспорт и ключи, поэтому наша прогулка пролегает через университетскую кафедру.

Дана громко читает вывески. Особенно ей нравится парикмахерская – со смешными картинками и крупным шрифтом.

– Жен-сы-кий зал, – одолевает первую вывеску дочь.

– Умница моя! Посмотри, Леш, как она хорошо прочитала!

– Мур-р-р-рж-ской зал.

– Мужской, – поправляет муж.

– Муржской, – соглашается дочь.

– Дан, где ты там букву «р» нашла?

– В серединке должна быть.

– Да нет там ее! Посмотри внимательнее.

– Должна, – упирается Дана. – Такой сильный звук «р-р-р-р», как может быть мужской зал без сильного звука?

– Погоди-погоди, – заинтересованно поворачивается Алексей. – Так это у тебя осознанная стратегия, что ли? Не потому, что ты дебилка? И «гектианские шаги» ты говоришь вместо «гигантские», потому что…

– Они же большие. Гек-ти-ан-ски-е. Вон сколько букв! Гигантские – совсем не то.

– Твоя дочь – умный, прекрасный ребенок. И не говори ей плохих слов. Сам дебил!

Дана с Лешкой смотрят на меня как на ненормальную. Они не понимают, что это мама взъелась на пустом месте? Только начнешь интересно общаться об умном, как тут же лезут всякие воспитатели.

А я что? Я тоже могу об умном. Вот, например: сто-ма-то-ло-ги-я. Трудное длинное слово, а как я его прочитала? На отлично! И между прочим, вот уже институт.

– Заканчивайте филологические дискуссии. Леш, мы тут подождем?

– Нет, я с папой, – заупрямилась Дана.

– Хорошо, зайдем, давно я на кафедре не была, – вздохнула я.

Легко радоваться новым встречам, когда ты милый ребенок с неотразимой щербатой улыбкой и рыжими кудряшками. А вот если тебе уже на – дцать лет больше, и кофточка немного застиранная, и лишние килограммы норовят выбежать прямо из-под ремня джинсов, то радуешься несколько меньше.

– Здравствуйте!

– О, Алексей Семенович, привет! – На кафедре, кроме неизменного Кушнарева, оказывается Слава Полянских, переводчик, друг мужа по грантам и конференциям. – Доброго дня, прекрасные дамы.

Дана польщенно улыбается.

– А что это у вас такое? – Внимание к еде, видимо, навсегда будет для моей дочери основным инстинктом. Да и забавную деревянную баклажку трудно не заметить.

– Мед – самая полезная вещь в мире, – поясняет Кушнарев. – Надо его есть, пока можно. А то пчелы скоро вымрут.

– Почему вымрут? – хором удивляемся мы с Даной.

– Экология, говорят, плохая. Думают даже искусственных выводить для опыления растений, но это дело отдаленного будущего. А мед-то уже сейчас кончается, – разводит руками Александр Альбертович. – Зима опять же суровая. Они, наверно, уже и обгадились, бедные.

– Фу-у-у… Как вы только можете, Александр Альбертович, с ними возиться? Они еще и в мед гадят?

– Да они вообще-то всю зиму сидят и терпят. А потом вылетают весной на улицу – и там уже делают все свои дела. Но если зима долгая и холодная, мы их медом подкармливаем.

– Жизнь не сахар, – резюмировал Слава, перебираясь в кресло заведующего кафедры Асламзяна. – Прикинь, ты пчела. Сидишь в своем домике, трясешься, только и думаешь, как бы не обосраться. А тут вдруг крыша открывается, и тебе на голову медом – плюх!

Он опер худые локти о столешницу и вкусно расхохотался.

Как недавно рассказывал по телевизору один физиолог, существует не два, а три основных инстинкта. Кроме инстинкта размножения и инстинкта выживания, очень важен также инстинкт доминирования. Любой человек хочет получить как можно больше влияния там, где он находится. Это может выражаться по-разному. Например, если Кушнарев сидит в кресле Асламзяна в его отсутствие, это значит, что он, как молодой самец-волк, хочет разорвать горло старому и встать во главе стаи. Но когда Асламзян на месте, то Кушнарев скромно располагается на табуретке, потому что понимает – пока у него нет сил отхватить такой большой кусок власти. Подобное доминирование ему не по заслугам. Интересно, а Леша тоже старается угнездиться в кресле завкафедрой?

Поскорее выбегаем на улицу, пока нас не начали потчевать медом. Дане будет очень трудно от него отказаться – все сладкое влечет ее как магнит.

– А давайте…

Телефонный звонок обрывает мои благие намерения на полуслове. Незнакомый московский номер.

– Слушаю вас, – официальным тоном говорю я.

– Это Савелий Потехин, вы хотели занять вакансию копирайтера в моей компании.

Ух! Сердце делает кульбит, чувствую себя пчелой, на которую вывалили полную ложку меда, – теперь надо как-то осторожно расправить крылья, не растеряв небесного подношения.

– Да-да, вы правы. Что бы вы хотели обо мне узнать?

– Да я, в общем, уже все узнал – в фейсбуке пошарил, – хмыкнула трубка. – Есть тестовое задание. Возьметесь?

– Разумеется, – четко артикулирую я, пытаясь заглушить проезжающий мимо трамвай.

– Задание из двух частей. Первая часть: соберите обо мне информацию в Сети и напишите два текста. Маленьких. На абзац. В одном докажите, что я мировое зло, а в другом – что я супергуру и спасаю мир.

– Мировое зло? Супергуру?

Дана отвлеклась от очередной вывески и стала прислушиваться к разговору.

– Да. Это позволит мне оценить ваши навыки поиска информации и владение слогом.

Не маньяк ли он? С одной стороны, задание интересное, но мировое зло? Спаситель мира?

– Гхм… Поняла вас, Савелий. А вторая часть? – осторожно интересуюсь я.