Иуда (СИ) - Горелик Елена Валериевна - Страница 25

Приметы же указывали, что потепление на исходе, скоро должен был пойти снег. И как только верхний слой земли подмёрзнет, каролинеры примутся за копание шанцев и апрошей. Как там будет у них с установкой артиллерии, не возьмусь судить, но подозреваю, что хреново. Однако это тоже ненадолго, они обязательно найдут способ укрепить осадные батареи. Другое дело, что солдатики по ту сторону стены голодные, продрогшие и простуженные. Это не очень-то поднимает боевой дух, а уж когда температура упадёт ниже нуля, и вовсе небо с овчинку покажется, даже морозостойким скандинавам.

Я молился лишь о том, чтобы, если и мороз придёт, то недостаточно сильный для возникновения крепкого льда на Ворскле и её притоках. Иначе нам будет не смешно. И знаете, кажется, в небесной канцелярии меня услышали. Через пару дней морозик действительно заявился в гости — с непременным снегом и завывающим ветром. Жаль, термометра нет, чтобы измерить, однако по ощущениям где-то минус пять, не ниже. Шведы принялись усиленно жечь дрова — а для армии в полевых условиях топлива требовалось просто огромное количество. Насколько видели наблюдатели, провиантские команды у них не особенно преуспели в сборе харчей. Я бы даже сказал, совсем не преуспели. Ну, извините: первое, о чём я распорядился, приехав в Полтаву — это спрятать, вывезти в город или уничтожить всю еду. Селяне кто разбежался по округе, кто под защиту городских стен спрятался. И ещё — я не мог без слёз смотреть, как шведы надрываются, чуть ли не на руках перетаскивая со скоростью три метра в час тяжёлые осадные пушки. Подозреваю, что, когда их установят, жалеть придётся уже нас самих, но пока что каролинеры упорно боролись с природой.

Когда за стенами стали постепенно возникать выкопанные строго по Вобану траншеи, Келин велел своим бомбардирам спуститься в подвалы и слушать, не роют ли шведы сапу под стену. Предосторожность совершенно не лишняя. А я, немного оправившись, на пару с Дацьком занялся инструктажем и опросом лазутчиков. По свежевыпавшему снегу им было крайне неудобно ходить в вылазки, но ребята тёртые, справлялись как-то. То языка возьмут — у нас в подвале уже полтора десятка пленных шведов кантовалось — то высмотрят чего. А самые ловкие установили безличный канал переписки с «Большой землёй»: оставляли письма в дуплах условленных деревьев и через время забирали ответы. Главное, чтоб те были писаны знакомой рукой. И в последнем таком письме я получил три новости… Начнём с хорошей? Итак, армия Петра в пяти дневных переходах отсюда, идут не торопясь, по пути к ним присоединяются новые полки, ещё и Самойлович с Полуботком казаков привели. А плохая…

Я был совершенно прав в своих подозрениях: Василь Кочубей всё же добрался до Белой Церкви и наведался к дочери, но дома её уже не было.

За ней приехали — с письмом, якобы от меня. А это означало, что поработал Пилип. Он-то мою руку знал, мог и подделать…

Прочитав это, я не сразу разглядел третью новость. А когда ознакомился с оной, то понял, что такое «безвыходное положение»: сообщили о том, что из Крыма двинулась орда, и она уже в трёх или четырёх днях конного марша отсюда.

Приехали. Значит, швед подсуетился, у него с татарами давно хорошие отношения установлены. Только их здесь и не хватало для полного счастья.

Глава 17

Взгляд со стороны

Всё подтверждалось.

Что именно стряслось, одному Богу ведомо, однако на месте гетмана явственно сидит кто-то иной. Не самозванец, точно: те, кто знал Ивана Степановича ранее, уверяют, что это он, а не другая персона. И всё же… «Словно подменили», — сказал Кочубей, и Пётр Алексеевич вынужден был с ним согласиться.

Ещё можно было поверить, что Мазепа мог испугаться Божьего гнева и отречься от былых интриг в пользу правого дела. Но гетман никогда — никогда! — не признавал своих ошибок, тем более, прилюдно. А тот, кто сейчас действует его именем, мало того, что в грехах своих покаялся, так ещё и иезуитских конфидентов разными способами от себя отдалил. Да и оборона Полтавы за свой кошт…

Это не Мазепа. Но тогда вставал вопрос — кто? Друг или враг? Судя по его действиям, точно не неприятель.

Все вопросы должна решить личная встреча. Однако государь не торопился. Армия маршировала без спешки — дороги развезло. И полки Шереметева должны были подойти со дня на день, а с ними ещё обоз провиантский да пушкарский. У Каролуса, если верить последним донесениям Алексашки, никак не менее пятидесяти тысяч войска, зато провиант на исходе и холода вот-вот вновь нагрянут.

Интересы Отечества важнее собственного любопытства. Оттого и не спешил Пётр Алексеевич, хотя более всего на свете он сейчас желал разрешить загадку с гетманом. Пять дней, от силы — семь.

И сначала надобно генеральную баталию выиграть. Его шесть десятков тысяч войска против пяти десятков тысяч шведов? Научились ли наконец его солдаты воевать как надлежит? Лесная показала, что и шведа могут бить, когда захотят.

1

— Орда, значит… — насупился Семён, когда я зачитал ему донесение нашей полевой разведки. — Тут одним шведам жрать нечего, а ещё татары со своими лошадьми явятся.

— Положим, часть лошадей они на мясо забьют, — сказал Скоропадский, тоже присутствовавший на совете. Как-никак, я его генеральным писарем вместо Орлика назначил. — А далее что? Татары на стену не полезут.

— Орда противу армии государя идёт, — авторитетно заметил Келин. — С татарами я не знался, однако ж они все конные, а значит собираются атаковать Петра Алексеевича на переправах или за ними. И припасы наши их привлекают, без оных им живыми в Крым не вернуться.

— Ясное дело — татары должны будут атаковать государя, не позволяя снять осаду, а сам Карл станет город штурмовать, — сказал я. — Купно они и рассчитывают нас одолеть… Соглядатаи наши пишут, будто орды под двадцать тысяч сабель будет. Ежели не рассыплются по землям гетманским в поисках ясыря, то все они скоро здесь будут.

Ещё я подумал, что, если татарва идёт в таком количестве, значит, у них там, южнее пятидесятой параллели, дождей пока нет. Или достаточно мало, чтобы конная орда могла пройти, не увязнув по уши. Но в паре дневных переходов отсюда они гарантированно попадут в полосу непролазной распутицы, а хилая осенняя «зелёнка» вообще сойдёт на нет. И тогда начнётся гонка: кто подойдёт первым — хан или царь.

— Знает ли государь о подходе орды? — спросил Келин.

— Донесение должны были переслать также и ему, — важно ответствовал Скоропадский.

— А коли что с курьером случилось? Надобно передать ещё.

— Дело говоришь, Алексей Степанович, — кивнул я, подумав о том же. — Лучших казаков пошлю, чтоб предупредить Петра Алексеевича о подходе орды.

На том и порешили. Все разошлись — кроме Келина, который, сославшись на решение некоего приватного дела, остался в комнате.

— Что сказать хотел, Алексей Степанович? — поинтересовался я, всем видом демонстрируя усталость.

— Стало мне ведомо, будто госпожа Кочубей в опасности, — негромко сказал полковник. — Надобна ли помощь моя в сём деле?

— Чем же ты мне помочь сможешь, друже? — горько усмехнулся я. — Я, старый дурень, во всём виновен. Кашу сам заварил, сам и расхлёбывать стану.

— Среди моих солдат есть довольно ловкие, чтоб госпожу Кочубей выкрасть, коли она явится в шведском лагере.

— Спасибо тебе, Алексей Степанович, — я слабо верил в возможности его солдат на поприще тайных военных операций, но шанс в один процент — это всё равно больше нуля. — Поглядим, точно ли она там явится, и ежели да, то что Карл скажет. Положимся на мой язык: постараюсь его заболтать, потяну время. А там, глядишь, и государь с армией подойдёт.

— Как вам будет угодно, гетман, однако ж сделайте милость, держите в уме моё предложение…

Кивнул. А что мне ещё оставалось делать? У него далеко не спецназ, это я знал точно. Ребята стойкие в обороне, дело своё знают, но вот точечными операциями по похищению нужных людей здесь особо не балуются. Не благородно. А значит, придётся мне включить «режим Мазепы» на всю катушку…