90-е: Шоу должно продолжаться 4 (СИ) - Фишер Саша - Страница 2

— Отлично понимаю, — кивнул я. — Идея огонь, надо и правда вам с Кирюхой устроить отдельные встречи, чтобы никто не мешал. В том числе и я.

— А еще… — Бельфегор завелся, маховик его фантазии только набирал ход. — А еще у нас же есть даже задел на второй альбом! Кирька же пел как-то про того парня, которого в котловане овощехранилища закопали. И это все как будто… Ну… Страшилка детская, какие в пионерлагере рассказывают. Черная рука, гроб на колесиках… Вовка! Блин, это же такие офигенные вещи могут быть!

— Ну так а я о чем, — я толкнул его в бок. — Программа уже третьего выходит, в этот раз мы вряд ли успеем собрать нормальное количество песен для концерта. А вот когда следующий клип снимем, надо будет подсуетиться, да-да!

— У меня аж руки зачесались песню написать! — Бельфегор вцепился пальцами в поручень.

— Наша остановка! — я ухватил рыжего за рукав и мы почти бегом ломанулись к двери, пока водила не рванул с места, как в прошлый раз.

В подъезде у Боржича было подозрительно тихо. Ну, то есть, было шумно, конечно. Кто-то пел пьяными голосами «Ой, мороз-мороз!» Слышны были разговоры и громкий смех. Но того ора, который создают обычно вокруг себя околороковая тусовка слышно почему-то не было.

— Мы точно подъездом не ошиблись? — с сомнением в голосе проговорил Бельфегор. — Может, не туда свернули?

— Да не, это здесь, — я ткнул пальцем в приметное граффити сомнительных художественных качеств, но вряд ли где-то еще такое было. Некий неизвестный живописец изобразил на облупленной стене подъезда Боржича человека с рогами и копытами. И здоровенным хреном, весьма натуралистично нарисованным. Соседи все грозились похабщину замазать, объявки грозные писали на двери, чтобы этот доморощенный художник-декоратор свое творение изничтожил, иначе изничтожать пойдут лицо этого самого деятеля наскальной живописи. Но он, кто бы он ни был, не внял увещеваниям, так что похотливый гибрид древнегреческого бога Пана и фавна из «Хроник Нарнии» продолжал украшать собой стену.

Или не читал увещеваний, потому как был заезжим. Или просто не хотел связываться с авторами объявок.

Внешняя дверь в коммуналку оказалась открытой. Было слышно, что на кухне болтают и хихикают нетрезвые дамочки. Но в остальном было тихо.

— Нет никого, что ли? — Бельфегор замер и посмотрел на меня.

— Не проверим — не узнаем, — сказал я и двинул к комнате Боржича.

— Вообще-то, он всех звал… — бубнил за моей спиной Бельфегор. — А значит никуда уйти не мог…

Я толкнул дверь.

— Тихо входи, кто бы ты ни был… — раздался изнутри голос чуть громче шепота.

— А что такое? — спросил я. Тоже шепотом.

Глаза мои постепенно привыкли к сумраку, и я начал различать то, что увидел.

Гости Боржича сидели на полу вокруг тарелки, на которой горели, оплывая, несколько свечек. Тихо сидели. И это было такое неожиданное зрелище, что я даже споткнулся.

— У нас концепция, — тихо сказал кто-то из темноты. — Тихий голос лучше слышно. Так что если вы поддерживаете идею, то присоединяйтесь. А нет, то выход сами знаете, где.

— А по этому концепту надо молча сидеть? — тоже шепотом поинтересовался Бельфегор.

— Да вы заходите, пипл, вам понравится, отвечаю! — а это уже свистящий шепот Боржича. — Правила такие. Если у кого-то из вас во рту появляется история, которая непременно должна быть рассказана, то нужно взять в руки свечку и рассказать ее. Только очень тихо, понятно!

— Ага, все ясно, — я кивнул и принялся разуваться. Тихо — это отлично. Всегда можно присесть в уголок и закемарить. А то дефицит сна начал уже сказываться на координации движений, и это мне не нравилось.

Ага, а вот и Астарот… Как я его сразу не заметил? Вообще-то он держал в руках свечку.

— … В общем, я тогда испугался и начал искать дорогу обратно, — продолжил он свой рассказ. — Но заблудился, и вместо деревни вышел к какой-то сторожке. Такой, знаете, домик в лесу. А я уже так устал, что мне даже не пришло в голову, что это может быть чья-то сторожка. Я просто забрался внутрь и уснул прямо на голых нарах. А потом я будто бы проснулся. Потому что голос услышал. Он мне сказал: «Бери свой хлеб и уходи!» А я будто бы кручу головой и не понимаю, о каком таком хлебе он говорит. И вообще, кто говорит. Потом дверь хлопнула от ветра. Я замерз, проснулся окончательно. «Кто здесь?» — говорю. Слышу будто бы хихиканье мерзкое. И снова дверь скрипит, а в нее что-то мелкое и темное проскакивает.

— Крыса? — прошептал кто-то.

— А я лежу и пошевелиться не могу, — продолжил Астарот. — Хотя точно знаю, что рядом палка лежит, я же с ней пришел сюда. А меня как парализовало. И свист этот еще, как будто ветер в трубе завывает. Лежу и изо всех сил пытаюсь хотя бы рукой или ногой пошевелить. И не могу.

— Жуть какая… — прошептал кто-то из девушек.

— Я сосредоточился изо всех сил и смог дернуть ногой. И все прошло. Глаза открыл, а за окном уже утро, солнце вовсю светит. До сих пор не знаю, что это было.

— Домовой, наверное, шалил, — проговорил Бегемот. — А почему ты раньше не рассказывал?

«Потому что только сегодня все придумал», — мысленно ответил я за Астарота. Пришлось даже смешок подавить. Настрой все еще был с катания на горке и грохочущего с музыкой троллейбуса. На тихое рассказывание страшных историй пока не перестроился.

— Я тоже хочу рассказать, — сказала женский голос, который показался мне знакомым. Девушка протянула тонкую руку и забрала у Астарота свечку. Пламя выхватило из темноты худое треугольное лицо, в котором явно было что-то инопланетное. Ба! Да я же ее знаю! Это Наташа, самка богомола. Которой я собирался позвонить сегодня после обеда!

— Может кто-то хотел о чем-то спросить? — чуть обиженно проговорил Астарот.

— Тссс! — вмешался Боржич. — У нас ночь историй, а не ночь вопросов!

— Я в детстве ходила на бальные танцы, — начала свой рассказ Наташа. Астарот шумно и разочарованно вздохнул. — Я очень любила танцевать, но была очень высокой, поэтому у меня все время не находилось партнеров. Я даже готова была танцевать партию мальчика, только бы продолжать. Потом у нас сменился препод. И она сказала моим родителям, чтобы они сами нашли мне партнера, иначе я не смогу заниматься. В общем, меня выгнали, потому что я высокая. Но я не послушалась и все равно пришла на занятия. Преподша хотела меня прогнать, а я заплакала и говорю: «Ну пожалуйста-пожалуйста, можно я здесь посижу? Вдруг придет какой-нибудь высокий мальчик…» И тут заходит семья. Родители и сын. И мальчик такой, как мне нужно! Даже выше меня, представляете? И мы с ним так танцевали, что никто не мог оторвать от нас глаз.

— А потом куда он делся? — спросила одна из девушек, кажется, Люся.

— А потом я проснулась, — вздохнула Наташа. — И поняла, что никакого высокого мальчика не было. И что меня выгнали из студии.

Наташа замолчала.

— И что было дальше? — потормошила ее за локоть Люся. Да, это точно была Люся, когда она лицо ближе к свече подвинула, я в этом убедился.

— Я не пошла в студию, — сказала Наташа. — Потому что я же знаю, что никакого партнера мне там не нашлось бы. И с тех пор не люблю бальные танцы.

— А если бы там был тот мальчик? — сказала еще одна девушка. — Такой высокий, что все другие девочки смотрятся рядом с ним карлицами. А ты не пошла. Получается, сердце ему разбила.

— Да и наплевать, — едва заметно уголками губ улыбнулась Наташа и в этот момент стала еще больше напоминать самку богомола.

В этот момент к свечке потянулось сразу две руки, а сидящий рядом Бельфегор заерзал и ткнул меня в бок.

— Что? — шепотом спросил я.

— Расскажи им про Лену, — в самое ухо прошептал он. — Вот все обалдеют тогда!

Глава 2

Проблема тихой вечеринки в том, что шепотом на ухо сказать не получится, все равно все услышат. Я даже возразить ничего не успел, как мне сунули в руки свечку. Расплавленный парафин тут же обжег пальцы, пламя задергалось.