Человек с золотым пистолетом - Флеминг Ян - Страница 7

"Меня заинтересовал этот человек (писал С.С.). и я решил навести справки по более широкому, чем обычно, кругу вопросов, принимая во внимание исключительность данного случая, ибо здесь мы имеем дело с тайным агентом, который одновременно в определенном смысле является и общественным деятелем, успешно сочетая эти качества с такой трудной и опасной профессией, добровольно им выбранной, каковой является профессия наемника, в просторечье именуемая «убийца напрокат». Мне кажется, что я нашел истоки этого пристрастия к хладнокровному убийству своих коллег, а также людей, к которым он лично не испытывает вражды, людей, которые не вызывают у него симпатии просто потому, что они чем-то досадили тем, кто его нанял; я нашел эти истоки в одном любопытном смешном эпизоде из его юности. В бродячем цирке своего отца, Энрико Скараманги, мальчик исполнял несколько ролей. Он был одним из самых искусных стрелков-трюкачей, был дублером «силача» в акробатической труппе, часто занимая место «нижнего» в основании «человеческой пирамиды», и он же был погонщиком слонов, выходившим на арену в роскошном тюрбане, в индийских одеждах и т.д., он ехал на головном слоне в группе из трех гигантов. Этот слон по кличке Макс был мужского пола. А слоны-самцы, оказывается, как я узнал не без интереса, проверив эту информацию у известных зоологов, несколько раз в течение года бывают сексуально озабочены, у них это своего рода период «течки». Во время таких периодов за ушами животного собирается слизь, и ее нужно соскребать, ибо в противном случае она вызывает у слона сильное раздражение. Когда однажды цирк выступал в Триесте, у Макса появились соответствующие признаки, но из-за недосмотра это не было вовремя замечено, никаких мер не приняли. Огромный шатер цирка был сооружен на окраине города, примыкавшей к железнодорожной ветке, идущей вдоль побережья. В тот вечер, который, по моему мнению, предопределил будущий образ жизни молодого Скараманги. Макс впал в ярость, скинул с себя юношу и со страшным трубным ревом бросился, сокрушая все на своем пути, прямо через зрительный зал, в результате чего многие пострадали. Слон вырвался на ярмарочную площадь, потом на железнодорожные пути и помчался по ним во весь опор (это было чудовищное зрелище, если верить газетному сообщению того времени: луна светила ярко, слон шел напролом). Были подняты по тревоге местные карабинеры, которые стали преследовать слона на автомашине по шоссе, идущему параллельно железной дороге. Через некоторое время они настигли несчастное животное, у которого к тому времени приступ безумия уже прошел, монстр спокойно стоял на рельсах, повернувшись в ту сторону, откуда пришел. Не понимая, что теперь укротитель мог спокойно отвести слона «домой», полиция открыла беспорядочную стрельбу. Ружейные и пистолетные пули, поразившие слона, большого вреда ему, однако, не причинили, только опять разъярили. И вновь это несчастное животное, опять преследуемое полицейской машиной, из которой вели непрерывный огонь, двинулось вдоль железнодорожного полотна. Когда слон добежал до территории ярмарки, он, видимо, узнал свой «дом», увидел большой купол и потому, сойдя с рельсов, стал неуклюже пробираться через разбегающуюся толпу к центру опустевшей арены. Там, ослабев от потери крови, он тем не менее стал трогательно продолжать прерванный номер. Грозно трубя, в агонии, Макс вновь и вновь отчаянно пытался подняться и встать на одну ногу. Тем временем молодой Скараманга — пистолетики по бокам — пытался набросить аркан на голову животного, одновременно успокаивая его, разговаривая с ним на «слоновьем языке», как делал обычно на тренировках. Макс, казалось, узнал юношу — печальнее и драматичнее зрелища, наверное, и представить нельзя, — опустив хобот, попытался поднять Скарамангу, чтобы он смог занять свое обычное место у него на спине. Но именно в этот момент в цирк ворвались полицейские, они бросились на усыпанную опилками арену, и их капитан, подойдя к животному, в упор разрядил всю обойму в правый глаз слона — Макс грохнулся замертво. Увидев это, молодой Скараманга, который, если верить газетам, был очень привязан к своему подопечному, выхватил один из своих пистолетиков и выстрелом в сердце убил полицейского. И тут же скрылся в толпе, воспользовавшись тем, что другие полицейские не могли открывать стрельбу при таком стечении народа. Словом, Скараманге удалось скрыться, он бежал сначала на юг, в Неаполь, а затем, как уже было сказано, зайцем добрался на пароходе до Америки.

Так вот, в этом ужасном эпизоде я вижу причину трансформации Скараманги, его превращения в самого жестокого профессионального убийцу, которого можно себе вообразить. Именно в тот день, полагаю, и родилось у него хладнокровное желание отомстить за себя всему человечеству. Тот факт, что слон действительно взбесился и затоптал многих невинных людей, тот факт, что человеком, который действительно во всем виноват, был он сам, его укротитель, то, что полиция при этом лишь выполняла свой долг, все это — психопатологически — горячий юнец либо забыл, либо намеренно выбросил из головы, подавил в себе — ведь его подсознанию нанесли такой ошеломляющий удар. Во всяком случае, вся последующая деятельность Скараманги требует какого-то объяснения, и я полагаю, что не столь уж фантазирую, выдвигая на основании известных фактов собственные прогнозы".

М. задумчиво повертел мундштук трубки. Ну что ж, все правильно, все справедливо. И он принялся читать дальше.

«В связи с профессией этого человека мне хотелось бы сказать несколько слов (писал С.С.) о наличии у него необычайной, как утверждают, сексуальной потенции. Один из постулатов Фрейда, с которым я склонен согласиться, гласит, что любой пистолет, будь он в руках любителя или профессионала, имеет для его владельца особое значение, являясь как бы символом принадлежности к мужскому полу — продолжением мужских достоинств; по Фрейду, повышенный интерес к оружию (т.е. коллекционирование оружия, охотничьи клубы) есть одна из форм фетишизма. Пристрастие Скараманги к определенному необычному виду стрелкового оружия и тот факт, что он пользуется серебряными и золотыми пулями, совершенно ясно указывают на то, что он, как я думаю, является рабом этого фетиша. Рискну также высказать предположение и усомниться в его необычных сексуальных возможностях, ибо все как раз наоборот, именно недостаток сексуальности он заменяет или компенсирует фетишем оружия. Кроме того, я обратил внимание, прочтя в журнале „Тайм“ его своего рода словесный портрет, еще на один факт, подтверждающий мое предположение о том, что Скараманга, должно быть, в сексуальном плане человек ненормальный. Перечисляя его достоинства, „Тайм“ отмечает, но никак не комментирует интересную особенность этого человека — он совсем не умеет свистеть. Так вот, возможно, это только выдумка, и уж, во всяком случае, медицинская наука об этом умалчивает, но широкое распространение получила теория, согласно которой мужчина, который не умеет свистеть, склонен к гомосексуализму. (Узнав это, читатель, может сам провести эксперимент и, исходя из собственного опыта, внести свой вклад в то, чтобы подтвердить или опровергнуть это народное поверье! — С.С.)».

М. не пробовал свистеть с тех пор, как был мальчишкой. Непроизвольно он вытянул губы трубочкой и издал чистый звук, засвистел. Потом хмыкнул и продолжал чтение, не терпелось узнать, к каким еще экстравагантным заключениям пришел профессор.

"Таким образом, я не удивлюсь, если узнаю, что Скараманга совсем никакой не Казанова, как разносит молва. Если же посмотреть шире на сам факт принадлежности того или иного лица к «клану стрелков», то нельзя не учитывать неистребимое желание компенсировать каким-либо образом комплекс неполноценности (так называемый синдром Адлера); и здесь самое время процитировать — очень к месту — некоторые высказывания г-на Гарольда Л.Петерсона, автора предисловия к великолепно иллюстрированной «Книге об оружии» (издательство Поля Хэмлина). Петерсон, в частности, пишет:

"Среди множества вещей, которые человек изобрел для того, чтобы украсить свою жизнь, лишь немногие восхищают его больше, Чем оружие. Его функции просты; как сказал еще Оливер Винчестер — заявление это самодовольное, что типично для прошлого века, — «оружие есть приспособление для бросания боеприпасов», своего рода игра в мяч. Но любое оружие обладает такой необыкновенной психологической привлекательностью не только в силу того, что постоянно совершенствуется как забава, как бездумное бросание чего-то, но также в силу того, что обладает внушающей страх способностью поразить любую цель с большого расстояния.