Я не отдам тебе ребенка, дракон! (СИ) - Платунова Анна - Страница 29

С момента пробуждения не раздалось ни звука. Конечно, можно предположить, что одна из жутких гарпий застыла в углу подобно каменному изваянию и неотрывно наблюдает за мной, но вряд ли она могла так надолго задержать дыхание — я бы услышала, ведь я улавливала каждый шорох, стук сердца, позвякивание креплений на руках. Удивительно, как обострился мой слух.

Я открыла глаза. И снова закрыла, закусила губу, лишь бы не расплакаться от ужаса. Надо привыкнуть к мысли, что я в операционной и пристегнута к кушетке кожаными ремнями. Рядом возвышалась стойка капельницы, заправленная лекарством. Куртку с меня сняли, но остальную одежду не тронули — видно, не было времени переодеть или не захотели возиться. Руки оказались вывернуты под неестественным углом, локтевыми сгибами наружу, так что каждую венку видно. Осталось только ввести иглу и пустить в кровь отраву, которая вызовет преждевременные роды.

Как же я так подставилась? Мина предупреждала о коварстве гарпий, а я поверила Ашхассе. И ведь чувствовала подвох, однако все равно подписала договор!

Я начала изо всех сил крутить запястьями, расшатывая крепления, но они явно были рассчитаны на куда более сильных пациентов. Хотя одно из них, справа, со скрипом начало поддаваться усилиям. Если удастся его сорвать или ослабить — попробую вытащить руку.

Надежда придала сил, и, хотя на коже появились ссадины, я не прекращала попыток.

Пришлось прерваться, когда в коридоре послышались голоса. Я вытянулась, замерла, сделав вид, что нахожусь без сознания.

— Нет смысла тянуть, — произнес голос со знакомыми свистящими нотками: Ашхасса! — Драконы не обойдут вниманием остров, странно, что они до сих пор сюда не добрались.

— Может, кто-то отвлекает их от поисков? — предположила невидимая собеседница.

«Наверняка Моника отвлекает, — грустно подумала я. — Старается помочь. Перепрятывает драконье золото и сбивает со следа. И Мина, и Моника хотели как лучше, кто же знал, что здесь, на Дорине, я попаду в адское пекло…»

— Мы можем продержать ее так неделю-две. За это время материала станет больше, — продолжил незнакомый голос. — Каждый лишний грамм — это еще один омолаживающий эликсир. Сама знаешь, наши клиенты готовы платить любые деньги. Мы закинули удочку, и уже выстроилась очередь из желающих.

«Материал… — с горечью повторила я про себя. — Так они называют ребенка. Для них это просто ингредиент снадобья. Так я и думала, что никакое это не лекарство, а средство для богатых дамочек, которые хотят продлить молодость! Гады, гады, гады!»

— У нас нет недели, — отрезала Ашхасса. — Не стоит рисковать. Процесс не быстрый, драконье дитя будет цепляться за жизнь изо всех сил. Может, уйдут сутки, двое, прежде чем она скинет плод.

Невыносимо! Гарпия говорила словно о котенке, которого следует утопить. Так спокойно, по-деловому решала судьбу нерожденного любимого дракошика.

Я словно наяву ощутила аромат ромашкового чая от мягких темных волос, доверчивое тепло маленьких рук…

Я не забилась в путах, будто пойманная в силки птица, лишь потому, что у меня оставалась безумная надежда, что я успею придумать спасительное решение. Как там в договоре? Равноценный обмен? Что я еще могу предложить?

— Что же, схожу за медсестрой, — со вздохом согласилась спутница Ашхассы. — Пусть начинает.

Солнечное сплетение наполнилось тягучим отчаянием.

Я дождалась, пока скрипнет дверь, и, распахнув глаза, в упор уставилась на мерзкую гарпию.

— Какой обмен я могу предложить? — прошептала я. — Почку? Печень? Говори, я на все согласна.

— Я знала, что ты подслушиваешь: я чувствую запах страха, — усмехнулась гарпия. — Тебе нечего предложить мне, человеческие органы годятся лишь на жаркое.

— В-вы…

— Да шучу я, никто здесь не жрет людей. Но твое тельце никому не интересно. Разве что Райландеру. И то для иных утех.

Я открыла рот, подыскивая слова, которые бы убедили гарпию или хотя бы подарили отсрочку страшного приговора, но она сразу оборвала меня.

— Даже не начинай. Знаешь, сколько изощренных способов умолять я послушала на своем веку. Люди бывают о-очень изобретательны. Зато с какой готовностью они заключают договор, если думают, что опасность грозит не им, а их врагам. Ты ведь так легко сдала Райландера, едва ли не на блюдечке его нам готова была принести.

Я прикусила губу. Что правда, то правда. Его жизнь для меня не имела значения. А ведь совсем недавно я думала, что люблю этого человека… дракона…

— Арман порвет вас в клочки за сына! — крикнула я. — Никогда не простит!

— Да? А может, это тебя он не простит и порвет в клочки? Ведь это ты продала своего ребенка за возможность вернуться домой?

Каждое слово проклятой гарпии било наотмашь, как пощечина.

«Я хотела для сына другой судьбы!» — напомнила я себе.

Ашхасса глядела на меня с насмешливым прищуром, будто смогла забраться в мысли. «Ну как, изменила его судьбу?» — словно бы спрашивала она.

Жаль, что ненависть не может причинять вреда. Все оставшееся время до прихода медсестры я прожигала гарпию взглядом.

Медсестра оказалась эльфийкой. Вот никогда бы не подумала, что смогу испытывать неприязнь к какой-либо расе, но почему гоблинки, на первый взгляд такие неказистые, зеленокожие, со ртами длинными, как у лягушек, всякий раз протягивали руку помощи, а у утонченных прелестных созданий эльфов — гнильца внутри. Наверняка не все они такие, но и белокурая синеглазая девушка с острыми ушками, и тот врач, нанятый Арманом для ведения беременности, смотрели на меня лишь как на тело. Тело можно исследовать, назначить анализы, проткнуть иглой, но при этом не обращать внимания, что тело взывает к гуманности и умоляет помочь.

Я брыкалась изо всех сил, и троим нелюдям не сразу удалось скрутить меня, хотя я и так уже была привязана. Ахшасса и вторая гарпия держали за ноги, пока эльфийка, поджав губы, протирала сгиб локтя ваткой и вводила иглу в вену. Руку мне дополнительно привязали бинтами к стойке кушетки, так что я при всем желании не смогла бы вырвать капельницу.

— Теперь ждем, — сказала медсестра. — Понадобится не меньше трех флаконов, на каждый по два-три часа.

Меня оставили одну. И только тогда я закричала, уставившись на равнодушный белый потолок. Никому не было дела до моего горя.

35

«Нельзя сдаваться, — твердила я себе. — Нельзя. Думай, думай!»

Желтоватая отрава сочилась по трубке, капля за каплей попадала в кровь. Сколько ее понадобится, чтобы наступили необратимые последствия? Роликовый зажим регулировал поступление жидкости. Что если дотянуться до него ртом и попробовать перекрыть?

Я приподнялась, напрягая все силы, выворачивая суставы. Нет, не получается: слишком далеко… Откинулась, хватая ртом воздух. Делалось жарко, видно, начинало действовать лекарство. Еще одна попытка — впустую! По лбу катились капельки пота, болели руки, сдавленные ремнями. Неужели все напрасно? Нет, нет! Не хочу в это верить!

— Твари! Ненавижу! Ненавижу! — вопила я и билась в путах.

Все мои неистовые попытки освободиться привели лишь к тому, что я сползла по дерматиновой поверхности кушетки, так что ноги повисли в воздухе, а привязанные руки изогнулись до спазма в мышцах. Но случилось и еще кое-что! Кожаный шнурок, на которой болтался меркглаз, залез на подбородок. Я тихонько пошевелила головой, ежесекундно опасаясь, что он соскользнет по влажной от пота и слез коже.

Еще чуть-чуть! Ну же! Кончиком языка я подцепила шнурок и затащила в рот. Отдышалась и потихоньку, по сантиметру, цепляясь лопатками за шершавую материю, приподнялась вверх по кушетке, иначе я просто рисковала остаться без рук.

Меркглаз, по словам Моники, затруднял мои поиски. Арман практически не чувствовал меня и ребенка. Но что если избавиться от амулета? Как скоро дракон увидит мерцание крошечного путеводного маячка среди лабиринта складов и фабрик, среди тысяч работников всех рас?

А если он явится, что потом? Снова рабство, но теперь в золотой клетке? Я так старалась сбежать от Армана — и все напрасно?