Вперед в прошлое 4 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 47

Итого осталось восемь пачек. Три удалось пристроить в столовую тут же в центре. И если мне поначалу казалось, что придется везти товар домой, то теперь я приободрился, обнаглел и, когда проезжали мимо супермаркета, первого в регионе, попросил остановиться.

Бабушка пошла со мной, а внутри растерялась.

— И что, можно вот так просто брать с полки в корзинку? — не поверила она своим глазам. — А если украдут?

Я кивнул на камеры, затем — на мордоворотов у выхода, и мы прошли к полке с чаями и кофе. Бабушка вытаращилась на цены.

— Они совсем обалдели⁈ В два раза дороже, чем везде!

Это и правда было так, зато ассортимент поражал воображение. Сейчас отовариваться здесь может позволить себе не каждый, зато не надо толкаться в очередях, пришел в одно место, а тут все есть. Дорого, да, и некоторое время будет так, но после рынки и гипермаркеты поменяются местами. Скажи это бабушке сейчас — не поверит ведь!

Я пожадничал, не стал нагребать экзотические продукты, взял лапшу быстрого приготовления типа «дошика», но с китайскими иероглифами, и передумал связываться с товароведом. Вполне возможно, что хозяин этого магазина уже понял, что к чему, и затаривается в Москве на оптовых складах, его не затруднит выйти на поставщика напрямую, притащить мой товар в регион, и он перестанет быть уникальным. Правда, учитывая здешнюю наценку в три раза, продолжит быть конкурентным.

Потому восемь оставшихся пачек поехали дальше.

Если по пути попадались бары и кафе, мы останавливались, и я отправлялся предлагать. Но мне крупно повезло не в заведениях общепита, а в универмаге, где я продал пять пачек, и осталось у меня три штуки.

Был уже полдень, по небу, раскаленному добела, медленно катилось солнце, и стояла такая жара, что пересохли слизистые, и дышать было больно.

Мои успехи приободрили бабушку, она перестала отпускать язвительные замечания. Но я сам происходящее успехом не считал, ведь не факт, что все, кто взял мой кофе, захотят купить его повторно. Каждый раз придется оббегать территорию и искать новые точки сбыта.

На «блошку» мы добрались в час дня, в самый разгар торговли, и пошли вдоль рядов, приглядываясь к товару. Со временем блошиный рынок перестанет кормить продавцов, он будет скорее некоей философией и образом жизни, куда они будут приходить больше пообщаться и не желая отпускать прошлое. А покупатели — чтобы прикоснуться к тому самому прошлому, повертеть в руках артефакты ушедших эпох.

Каналья чувствовал себя не в своей тарелке, зато бабушка порхала от точки к точке, вертела фарфоровые статуэтки и почерневшие от времени иконы, бусы и тарелки со стертыми узорами. Я купил простенькое детское платье — для беспризорницы Светки, а для ее брата — футболку с медвежатами и широкие шорты. Чтобы зарабатывать, детям надо будет прилично выглядеть.

Старики с запчастями для автомобилей, мопедов и магнитофонов расположились в самом конце рынка. Мы отпустили бабушку к интересным безделушкам, а Каналья коршуном спикировал на старьевщиков и долго искал то, что нужно. Что интересно, двигатель попался почти сразу, а «звездочки» оказались пожившими, со сточенными зубьями. Но в конце концов нашлась подходящая и, прикупив напоследок еще болтов, мы наконец покатили домой.

Оставшиеся три пачки кофе я пристроил в ларек в спальном районе, и домой возвращался с чувством выполненного долга и в предвкушении счастливой безбедной жизни.

У меня все получилось и с заработком, и с транспортом вопрос почти решен, и Наташка с Борисом при деле. Осталось обеспечить детей, за которых я теперь в ответе.

А дальше — строить свою империю, понемногу отодвигая час икс.

Начался август, у меня есть еще месяц беззаботного лета, а потом — школа. Раньше только мысль о ней вгоняла в тоску. Когда оставалось дней пять и начинались дожди, я ложился умирать и впадал в черную меланхолию. Сейчас же мне было интересно обкатать новые возможности, увидеть одноклассников. А потом придется уйти в вечерку, потому что совмещать учебу и бизнес вряд ли получится.

Глава 23

С высоты полета

Вернувшись в наш город, Каналья заехал на рынок, чтобы я купил доллары. Хорошо валютчик знакомый, не стал придираться к старым деньгам и обменял их выгодному курсу, когда другие за них давали намного меньше. Напоследок валютчик сказал:

— У меня кофе заканчивается. Сможешь еще привезти?

С одной стороны, это хорошо — процесс идет, денежки капают, с другой — пока отцу не станет заметно лучше, дед в Москву не поедет. То есть раньше, чем через неделю, товара не будет, о чем я поставил в известность партнера, а также сказал, что скоро все начнет дорожать, и цену за пачку надо зафиксировать в долларах. Он возражать не стал.

Я пробежался по рынку в поисках кукурузы, но нашел только десять жиденьких початков у старушки, которая вырастила их, очевидно, на даче. То есть мой план брать кукурузу здесь провалился, и придется ехать на то поле.

Потом по просьбе бабушки Каналья повез меня домой, и я незаметно вложил ему в руку две тысячи — сегодняшнюю водительскую зарплату. Если бы я ждал автобус, потерял бы целый час, а так уже в полшестого был дома.

Только переступив порог квартиры, понял, что устал, как после трех тренировок подряд — все-таки другой род деятельности, да и перепсиховал перед тем, как наконец решился ходить по точкам и предлагать кофе.

— Ну как? — спросила мама из кухни и, не дожидаясь ответа, добавила: — Мне пятого августа, в этот четверг, — на работу.

Наташкино бормотание все доносилось из ванной, Борис рисовал — словно ничего не изменилось со вчерашнего дня.

— Ты хочешь на работу? — спросил я, закрывая дверь в детскую и усаживаясь за стол.

Мама поставила передо мной суп с фрикадельками. Из-за недостатка средств раньше у нас на обед было либо первое, либо второе. Но чаще — какой-то густой суп, обычно с макаронами, и гора хлеба или сухари. Сейчас вроде всего хватало, но привычка обходиться только первым осталась.

— Ну-у, работа — это работа, — ответила она уклончиво, но без особой радости.

— Тебе там нравится?

— Ну не то чтобы, скорее нет…

— Какая у тебя зарплата? Тридцать тысяч? — поинтересовался я и поймал себя на мысли, что не знаю, сколько она зарабатывает.

— У меня хорошая зарплата, — стала оправдываться мама. — У процедурной медсестры — двадцать пять, у меня тридцать две за счет участковых.

— А чистыми на руки чуть меньше. Столько стоит обувь на зиму кому-то из нас. На еду не останется. — Я положил на стол тридцать долларов. — Это меньшая часть того, что я заработал сегодня. Бери. Вести хозяйство — тоже труд.

Она подошла к деньгам, уставилась на них неверяще.

— Но как?

— Продал кофе. И еще продам, это только начало. Скоро мне понадобится твоя помощь.

Она накрыла рукой доллары.

— Но так не будет всегда. В смысле, невозможно вот так зарабатывать всегда!

— Так — не будет. Денег прибавится раз в десять. Потому мне будет нужна твоя помощь, мама. — Я положил ладонь на ее руку, накрывшую доллары, как бы припечатывая их к столешнице.

— Мне надо уволиться? — с ужасом спросила она.

— На время.

Мама помотала головой и воскликнула:

— Ты задумал какую-то авантюру! А я потеряю работу… все потеряю!

— Ты очень много потеряешь, если останешься на этой работе, — стоял на своем я, испытывая лютый когнитивный диссонанс: мне надо было, чтобы меня послушалась мама, которую должен слушаться я. — На тебе там ездят, сама сколько раз жаловалась! Принеси, подай, иди нафиг, не мешай. К тому же тебе там не нравится.

Я десятку за десяткой принялся выкладывать на стол остальные деньги, наблюдая, как круглеют мамины глаза. Да, это «грязные», но мне был важен эффект.

— Это в день, мама. Двести семьдесят тысяч. На кофе. Я с бабушкой ездил налаживать оптовые поставки, нашел несколько точек. Больше бы нашел, да товар закончился.

Но вместо того, чтобы порадоваться тому, как мы богаты, она брякнулась на стул, закрыла лицо ладонями и затряслась, вгоняя меня в ступор. Что такое? Что за рёв? Ни в каком возрасте я не переносил женские слезы. Они — многоточия в реплике. Последний аргумент в споре, признание своей слабости, имеющее необъяснимую власть над нами. Да, манипуляция — пусть! Но я не мог просто сидеть и смотреть, как она плачет, потому вскочил и обнял ее.