Грешник (ЛП) - Тессье Шантель - Страница 59

— Я ухожу, — объявляет Элли, вздернув подбородок.

Я отхожу в сторону, чтобы не загораживать выход.

Ее плечи опускаются, но она быстро приходит в себя. Мой маленький демон хочет, чтобы ее преследовали. Держали в плену. Раньше Элли просто думала, что принадлежит мне, но теперь все должно измениться. И не в ее пользу.

Вздохнув, она наклоняется и хватает свою сумку, и я жду, пока Элли пройдет мимо меня, затем поворачиваюсь и говорю:

— Далеко ты не уйдешь.

Она останавливается, медленно поворачивается ко мне лицом и сужает свои льдисто-голубые глаза.

— Что?

Я подхожу к ней и заправляю несколько выбившихся прядей обесцвеченных волос ей за ухо.

— Давай, убегай, если тебе так легче. Но далеко ты не уйдешь.

— Син, — вздыхает Элли, начиная раздражаться. — То, что ты сделал прошлой ночью, было неприемлемо. Ты чуть не убил…

Я смеюсь, прерывая ее. Чуть? Она толкает меня в грудь.

— Тебе было все равно в прошлый раз, когда я убил человека ради тебя. Да и перед этим.

Я уже прикончил троих. И убью еще, если понадобится.

Она опускает глаза к полу, а я обхватываю ладонями ее лицо и провожу большим пальцем по ее нижней губе.

— Пусть это послужит тебе уроком, Элли. Если к тебе прикоснется какой-то мужчина, это будет последнее, что он сделает.

Я просовываю большой палец между ее губ. Это действие заставляет ее запрокинуть голову и встретиться со мной взглядом.

Элли обхватывает мой палец своими пухлыми губами и начинает посасывать, а я медленно его вытаскиваю.

— Это было мое наказание? — шепчет она, вспоминая, что я сделал с ней прошлой ночью.

— Что? — я хмурюсь.

— Порез языка, — объясняет она.

Я улыбаюсь ей.

— Нет, маленький демон. Это было для развлечения.

Она стонет, и мне нравится, как учащается ее дыхание при мысли о том, что я заставил ее истекать кровью ради развлечения. Она может попытаться сказать мне, что ей это не понравилось, но мы оба знаем, что это будет ложью.

— Для твоего наказания у меня есть кое-что гораздо более приятное.

Закусив нижнюю губу, она спрашивает:

— Приятное для тебя или для меня?

— Это тебе предстоит выяснить.

ЭЛЛИНГТОН

Сердце бешено колотится в груди. Дрожь пробегает по спине. У меня было твердое намерение выйти за дверь. Сказать ему, чтобы он отвалил.

Но так ли это? Если да, то почему я ждала, пока Син вернется домой, чтобы пригрозить ему уходом? Я хотела, чтобы он меня остановил. Схватил меня за волосы, затащил обратно в постель и заставил остаться. Я знаю, что поступила неправильно. Меня следует наказать. Он должен напомнить мне, что все еще хочет меня. Я нужна ему. Это та поганая часть меня, которая хочет, чтобы ею владели. Я не знаю, кто я без него.

— Дай мне свою сумку, — приказывает Син.

Потянувшись вниз, я поднимаю ее и передаю ему. Он ставит ее на остров и расстегивает молнию. Заглянув внутрь, он, видимо, остается доволен, потому что застегивает молнию и берет меня за руку. Син вытаскивает меня из кухни, ведет по коридору в комнату, которую я собираюсь сделать библиотекой. Мне не терпится заполнить ее книгами. Одна стена — сплошные панорамные окна, из которых открывается вид на лес за домом.

Син толкает дальнюю стену, и открывается дверь, о которой я даже не подозревала. Включив свет, мы спускаемся по лестнице и попадаем в открытую комнату.

От увиденного по спине пробегает холод, и я вздрагиваю. Это подвал. Я уже бывала в таком. У Дэвида дома был такой. Он связал меня и оставил там. Но это была первая ночь, когда Син трахнул меня. Сделал меня своей.

Отпустив мою руку, он командует:

— Раздевайся.

Затем Син бросает сумку на столешницу в углу.

Медленно стягиваю через голову надетую на мне футболку (его футболку). Затем снимаю с ног шорты и трусики. Я вдруг начинаю стесняться. Смущаясь, я широко раскрытыми глазами смотрю на висящие на дальней стене веревки, цепи и ремни. Все они отличаются друг от друга. У них разные цвета и размеры.

Син оборачивается, и я вижу в его руке свои белые туфли на каблуках от «Диор», которые лежали в моей сумке. Подойдя ко мне, он опускается на колени.

— Положи руки мне на спину, чтобы не упасть.

Я делаю, как он говорит, и отрываю правую ногу от холодного бетонного пола. Он надевает туфлю, затем другую. Син встает во весь рост, и я нервно улыбаюсь ему.

— Мой прекрасный принц.

Его лицо бесстрастно, в глазах нет никаких эмоций. От этого у меня учащается пульс. Он снова хватает меня за руку и тянет в центр комнаты.

В центре стоит столб, обтянутый черной кожей. Один вертикальный столб и один горизонтальный, который при моих шестидюймовых каблуках упирается мне в бедра.

Я провожу пальцами по мягкой коже, краем глаза наблюдая, как Син подходит к дальней стене. Он хватает несколько цепочек, пару ремней, а затем поворачивается и открывает ящик стола. Я не вижу, что он оттуда достает.

Когда он поворачивается и идет ко мне, я смотрю на серебряное кольцо, которое висит на вертикальном столбе прямо передо мной. Мое дыхание учащается.

Син снова приседает, на этот раз позади меня. Цепь обхватывает мою правую лодыжку, и от ее холода я вздрагиваю. Он берет в руки короткий двусторонний металлический крюк. Один из них прикреплен к полу, а свободный конец защелкивается на двух звеньях цепи вокруг моей лодыжки, фиксируя ее на месте.

Встав, Син переходит к другой моей лодыжке. Хватает ее и разводит мои ноги еще шире, практически лишив меня равновесия. Я цепляюсь за столб, чтобы не упасть, пока он проделывает с левой лодыжкой тоже, что и с правой.

Встав позади меня, Син наклоняется ко мне, и я чувствую, как его джинсы трутся о мою задницу и бедра.

— Посмотри наверх, — приказывает он.

Сглотнув, я поднимаю взгляд на выкрашенный в черный цвет потолок. Син надевает что-то мне на горло. Я чувствую кожаный ремень, и слышу, как Син застегивает его у меня на шее.

Я пытаюсь опустить голову, но не могу. Тянусь руками к тому, что он надел мне на шею, сердце бешено колотится в груди.

— Син…

— Это осаночный ошейник12, — прерывает он меня, прежде чем я успеваю спросить, что это такое.

У меня начинают потеть руки, и я пытаюсь переминаться с ноги на ногу, но они связаны слишком далеко друг от друга, закреплены слишком туго. Мое дыхание учащается, а киска сжимается. Он заставит меня заплатить. Я ненавижу то, что я возбуждена. Что хочу, чтобы он меня пометил. Как будто клеймо на моей внутренней стороне бедра исчезнет.

Син расхаживает передо мной, и я смотрю на него поверх вертикального столба. Из-за каблуков мой подбородок на одном уровне с верхушкой. Син все еще на четыре, может быть, пять дюймов выше меня. Он вытаскивает из кармана еще один двусторонний металлический крюк, я опускаю глаза и вижу, как он подсоединяет его к кольцу, свисающему с верхней части столба. Затем Син хватает меня за шею, больно запрокидывая мою голову назад, и я снова слышу щелчок.

Он отпускает меня, я пытаюсь отстраниться, но Син закрепил ошейник на столбе.

— Истон? — у меня дрожит голос.

Я поднимаю руки и хватаюсь за металлический крюк. Я пытаюсь отцепить его, но он отталкивает мои руки.

Син берет более длинную цепь и держит мои руки в одной ладони, а другой накладывает цепь на мои запястья. Затем возвращает оба конца через центр и тянет за них, скрепляя запястья одной цепью. Он дергает за нее, пристегивая к горизонтальной перекладине, которая проходит по моим бедрам, но с внутренней стороны. Я обездвижена. Полностью в его власти. Моя киска мокрая, а тело дрожит, и мне хочется плакать от счастья, что Син не дал мне уйти. Что он будет бороться за меня. Заставит меня остаться.

Он отступает назад, его глаза бегают по мне, и он улыбается.

— Пожалуйста, — хнычу я, пытаясь высвободиться, зная, что никуда не денусь.

Син снова делает шаг ко мне и наклоняет голову в сторону. Он протягивает руку и проводит костяшками пальцев по моему лицу.