Грешник (ЛП) - Тессье Шантель - Страница 50

И напрягаюсь, когда вижу, кто стоит передо мной.

— Какого хрена тебе надо? — я выглядываю в коридор и убеждаюсь, что мы одни.

Он заходит в мою комнату, отталкивая меня с дороги. Хватаясь за дверь, он закрывает ее за собой.

— Я думаю, мы можем помочь друг другу.

Я фыркаю.

— Мне не нужна помощь.

«Что за херню он несет?»

Парень достает из кармана свой телефон, и я молча стою, гадая, какого хрена он делает, пока парень прокручивает сообщения. Найдя, наконец, нужное, он подносит телефон к моему лицу. Я смотрю на него распахнутыми глазами.

Кивнув, он добавляет:

— Как я уже сказал, думаю, мы сможем помочь друг другу.

Заблокировав экран, парень опускает телефон и делает шаг ко мне.

— Если только ты не хочешь все потерять, — беззаботно пожимает плечами он. — Решать тебе.

Он поворачивается и берется за ручку двери, собираясь выйти из моей комнаты, но я захлопываю дверь, не давая ей закрыться.

Он поворачивается и проходит в мою комнату, а я поворачиваюсь к нему. У меня есть два варианта. Первый — оставить его в живых. Второй — убить его прямо здесь и сейчас.

— У тебя есть пять минут, — говорю я.

От того, что он скажет, будет зависеть, какой вариант я выберу.

ЭЛЛИНГТОН

Проснувшись и перевернувшись на живот, я постанываю и зарываюсь лицом в мягкую подушку. Чья-то теплая рука нежно пробегает по моей спине, а затем хватает меня за плечо и притягивает к себе, и я встречаюсь лицом к лицу с Сином. Я не упускаю из виду, что он уже одет в джинсы и футболку. А я все еще голая.

— Который час? — бормочу я.

Боже, такое ощущение, что я всю ночь сосала наждачную бумагу, и у меня пульсирует голова. Мне следовало бы знать, что нельзя пить во время кайфа.

— Почти полдень, — отвечает он.

Я закрываю лицо руками.

— Почему ты меня не разбудил?

— Ну, я подумал, что после той ночи, которая у тебя была, тебе нужно хорошенько отдохнуть.

Сев, я убираю с лица крысиное гнездо, которое называю волосами.

Син встает с кровати, и я, вспоминая вчерашний вечер, смотрю, как он идет в смежную ванную. Моя мама призналась, что была в курсе того, что я спала с Джеймсом. Но, очевидно, не знала всей правды. Она хотела отправить меня восвояси. Он уговорил ее оставить меня в моем собственном доме? Что сказал ей Джеймс?

Выходя из ванной, Син протягивает мне две таблетки «Адвила» и стакан воды.

— Возьми это.

Я бросаю их в рот и проглатываю.

— Одевайся.

Я падаю на кровать, вытягивая руки над головой. Син наблюдает за мной, склонив голову набок. Интересно, о чем он думает. Он представляет, как привязывает меня к кровати? Чтобы использовать меня в течение дня? Я с радостью позволю ему. Или стану сопротивляться. В любом случае, мне это понравится. Я просто хочу, чтобы он лишил меня способности думать.

— Зачем? — спрашиваю я, когда он просто смотрит на меня.

— Я хочу тебя кое-куда отвести, — неопределенно отвечает Син и поворачивается, чтобы войти в свою гардеробную. Через секунду он возвращается, и мое сердце замирает при виде висящей у него на руке черной шелковой повязки на глаза.

— Прямо сейчас? — дуюсь я.

— Прямо сейчас.

Он откидывает одеяло, открывая взору мое обнаженное тело. Син скользит рукой по внутренней стороне моего бедра, и я раздвигаю их для него. Обхватив мою киску, он опускает свои губы к моим и шепчет:

— Поверь мне, ты хочешь это увидеть.

Затем Син отстраняется и бросает повязку мне на грудь.

Я делаю глубокий вдох и молюсь, чтобы лекарство поскорее подействовало.

_______________

Менее чем через тридцать минут я уже одета и сижу в его машине. Прежде чем куда-то ехать, Син приказывает мне надеть повязку на глаза, и я надеваю ее, погружаясь в темноту. Мне это нравится.

Но нервозность берет верх, и я начинаю нервно дергать коленями. Что, черт возьми, мы делаем? Уж не домой ли он меня везет? Хотя это последнее место, куда я хочу попасть. Наверняка моя мать собрала все мое барахло и вышвырнула вон. Если бы я была моложе, она, наверное, отправила бы меня в интернат, как пыталась сделать в свое время. Или Линкольн сделал бы это.

В любом случае, я больше не могу там жить. Не после того, что сказал мне Линк, когда я должна была с ними ужинать. Я была слишком юна, чтобы понять, что с Джеймсом все по-другому. Он заманил меня в ловушку. Я не позволю Линку сделать то же самое.

Рука касается моего бедра, и я вздрагиваю.

— Все в порядке, — раздается успокаивающий голос Сина, и я делаю глубокий вдох.

Я не упоминала о том, что он сказал мне вчера вечером, когда я попросила его солгать. Я помню каждое его слово. Даже несмотря на то, что я чуть не потеряла сознание. Он сказал мне, что любит меня. По его словам, это правда. Но так ли это?

Я не знаю, что такое любовь. Я никогда ее не испытывала. Я думаю, что у всех любовь своя. Люблю ли я Сина?

Безусловно. В смысле «я убью ради тебя». Он может одним лишь своим голосом сделать святого нечестивым. Одним лишь взглядом может заставить ангела упасть с небес.

А я? Ну, я не святая и не ангел. Я для него рабыня. Я не могу отказать ему ни в чем, даже если бы попыталась.

Тот факт, что Син разорвет любого на части за одну только мысль о том, что он может полюбить меня, заводит. Это моя поганая токсичная сторона, которая хочет испытать его.

Син мягко проводит своей теплой рукой по моему бедру, и я чувствую, как расслабляюсь, надеясь, что не засну. Я все еще измотана. Мое тело болит и устало.

Играет радио, заглушая мое тяжелое дыхание и любой возможный разговор. Я не возражаю против этого. Я предпочитаю не обсуждать то, что сделала прошлой ночью.

Я вздрагиваю, и понимаю, что заснула. Еще темно, и я чувствую повязку на глазах, а его рука все еще лежит на моем бедре. Если Син и замечает, то не говорит об этом.

Машина останавливается, и его ладонь на секунду исчезает, а затем я слышу, как открываются и закрываются дверцы машины. Син хватает меня за руку, затем вытаскивает наружу и берет за плечи, чтобы я встала там, где он хочет.

Затем с моего лица снимают повязку, и я несколько раз моргаю, чтобы привыкнуть к яркому солнечному свету.

Передо мной стоит дом. Трехэтажный, весь из стекла и черного кирпича.

— Что… что это? — поворачиваясь, спрашиваю я.

Син ничего не отвечает. Вместо этого он берет меня за руку, тянет вверх по семи ступенькам и открывает две большие витражные двери. Мы входим в дом, и я оглядываю белый мраморный пол и черные акцентные вставки. Стены темно-серые, справа — парадная лестница.

— Ты сдаешь его в аренду? — спрашиваю я.

— Осмотрись, — говорит он, жестом приглашая меня пройти дальше в дом.

Я поворачиваю направо и вижу, что это столовая. Большой стол, за которым могут разместиться человек двадцать, стоит перед панорамным окнами, выходящими на лес. Черные занавески распахнуты, открывая вид на идеально ухоженный газон. Я поворачиваю налево и попадаю на кухню. Она такая же, как и все остальные: черно-белый пол, черные столешницы, но задняя стенка красная, чтобы придать ей больше красок.

На острове лежит листок бумаги. Я беру его в руки и с бешено колотящимся сердцем читаю слова.

«Добро пожаловать домой, маленький демон».

Я поднимаю глаза и вижу прислонившегося к острову Сина. Скрестив руки на груди, он смотрит мне в глаза.

— Син, — шепчу я, и у меня перехватывает горло.

Я быстро обшариваю глазами комнату, ожидая развязки. Это должно быть шуткой, верно?

Подойдя ко мне, он прислоняет ладонь к моему лицу. Другой рукой обхватывает меня за талию и притягивает к себе.

— Я не понимаю, — я нервно прикусываю нижнюю губу.

— Я купил нам этот дом, Элли.

— Но почему?

Отпустив мое лицо, Син наклоняется и, взяв меня за бедра, усаживает на кухонный остров. Затем встает между моих раздвинутых ног.