Связь без брака – 2. Время олимпийских рекордов - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 4

– Аня добрая, порядочная девушка, обучалась в лучшем университете, имела практику работы за границей, работает в МИДе. Сливать это всё в унитаз ради какой-то мимолётной любви я считаю неправильным. Я простой деревенский парень, ей точно не пара, поэтому, если есть шанс сделать её счастливее, то вот мои условия: я поговорю с Аней насчёт Евгения, также и о вас, ну и потом, когда придёт время, сделаю всё, чтобы она приняла приглашение на работу за границей.

– И ты ничего не хочешь для себя лично? – удивился её отец.

«Я бы, конечно, спросил сейчас про Пня, но вдруг кто-то из вас его курирует? Тогда звезда подающего надежды советского спортсмена закатится, не успев родиться, а моё тело никто и никогда не найдёт», – я с трудом поборол в себе соблазн заговорить о том, о чём у меня пока не было никакой информации.

– Ну, если вы, конечно, настаиваете, отказываться не буду, – я пожал плечами, – поговорим об этом, когда она уедет в ГДР.

– Подмётки рвёт на ходу, – хмыкнул неизвестный мне человек.

– Нагл не по годам и чинам, – согласился с ним отец Ани.

Они задумчиво помолчали.

– Ладно, быть посему, если ты не против, – первый человек поднялся и посмотрел на Аниного отца.

– Это точно лучше, чем сейчас.

– До свидания, Иван, – ко мне обратился неизвестный, – удачи на соревнованиях.

– До свидания, товарищи, – попрощался я, поняв, что разговор закончен, и, повернувшись, бросился бегом к КПП, предчувствуя, что снова получу нагоняй от Ильича.

– Вроде ничего так смена подрастёт, – проводив взглядом убегающего подростка, задумчиво сказал товарищ Серго.

– Он откажется, его интересуют только спортивные победы. Даже в Новый год тренировался, хотя никто его об этом не просил. Все тренеры в один голос говорят, что он не человек, а машина по зарабатыванию медалей. Сильно рассчитывают на медали Олимпиады в Мексике по его дисциплинам. Впервые в истории Советского Союза.

– Попрошу тогда товарища Белого не гнобить сильно молодой талант, – покивал первый, – и ты это, когда он поговорит с Аней, зайди ко мне, расскажи. У самого сердце разрывается от горя, ума не приложу, как до этого могло всё дойти.

– Обязательно.

Они поднялись и попрощались, уходя со стадиона и забирая с собой многочисленную охрану.

Глава 3

Перелёт в Киев не занял много времени, как, впрочем, и обустройство в одной из частей, имеющих спортивную роту. Я отказался от гостиницы, попросив лучше место, где был стадион для тренировок, что мне предоставили без малейших проблем, заселив в офицерское общежитие, пусть и не такое комфортное, как было у меня в Москве.

Обустроившись, мы с тренером пошли подавать документы на меня, точнее, он подавать, а я просто посмотреть город, поскольку хотел отдохнуть от полёта и состоявшегося разговора. Жалел ли я, что с Аней придётся расстаться, едва у нас что-то получилось? Да, несомненно. Она мне очень нравилась, хотя в ней временами проскальзывали властные нотки доминирования, но в остальном мы друг друга устраивали, не напрягая своим обществом. Хотя, может, я это придумал себе сам? И на самом деле чувствую влюблённость только я? Ведь больше месяца прошло с того дня, когда мы впервые занялись любовью, и потом она попросила меня уйти, поскольку ей нужно было подумать. С тех пор от неё не было никаких известий, а сам я был слишком занят тренировками, готовясь к соревнованиям.

После них встретиться с ней нужно будет обязательно, ведь я обещал её отцу, и нужно было так подобрать слова, чтобы донести до неё знание того, что оба мужчины в курсе ситуации и сами разберутся теперь с Евгением. Причём сам я не очень был доволен его наказанием, как-то слишком слабо для насильника шестерых девушек. Тут мне по-хорошему пригодился бы совет более опытных людей, а из таких я знал, пожалуй, только инструкторов из школы КГБ, которые не станут трепаться о том, что я рассказал. А то, например, товарищ Белый, несмотря на наши с ним нормальные отношения, точно бы меня сразу же слил руководству за подобную самодеятельность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Ладно, после окончания сезона разберусь с накопившимися делами, – решил я, освобождая голову от всего, – сейчас нужно думать о соревнованиях».

Вынырнув из воспоминаний, я стал больше смотреть по сторонам. Что можно было сказать про город? Он красив и очень зелен, намного зеленее, чем Москва. Много открытых кафе, пельменных, где отдыхал народ, и очень много иностранцев. Я с одного взгляда мог отличить советского человека от любого другого, а их было здесь непривычно много: французы, немцы, очень много поляков и других представителей стран Варшавского договора. Почти все передвигались в составе больших и маленьких групп в сопровождении строгого гида.

Перед зданием, где проходила регистрация, столпилось ещё больше людей, и Сергей Ильич пошёл с документами внутрь, искать тренеров сборной СССР, поскольку меня подавали в общей заявке, а я сам остался на улице, присев на свободное место на лавочке, на которой уже сидели люди.

Несмотря на сентябрь, солнце ещё было тёплым. К сожалению, насладиться спокойными минутами мне не удалось. Поскольку почти сразу появившаяся тень заслонила солнце. Пошевелившись, я открыл глаза. Передо мной, уперев руки в бока, стояла девушка в самом простом платье и даже без лёгкого макияжа на лице, в общем, полная противоположность того, что мне нравилось. Причём, судя по её лицу, она была чем-то крайне недовольна.

– Товарищ девушка, можно вас попросить найти другое место для стояния? – вежливо обратился я к ней.

– Что? – удивилась она, но почти сразу вернула недовольное выражение на лицо, – а, нет. Вы, товарищ Добряшов, проявляете себя как крайне несознательная личность, и я, как корреспондент газеты «Комсомольская правда», должна вам об этом заявить, раз уж не нашлось никого другого!

Я тяжело вздохнул, вот точно сейчас не хотелось никаких объяснений ни с кем, но, с другой стороны, и вставать с лавочки тоже желания не было.

– Ну, тогда и я должен вам заявить, что подходить на улице к незнакомым людям и что-то у них требовать – это как минимум невежливо.

Она открыла рот, а по её лицу пошли пятна.

– Я вас знаю, вы Иван Добряшов! – обличила она меня.

– Хорошо, если вы не понимаете, о чём я говорю, то и не поймёте. Вернёмся к сути претензии. В чём же, по вашему мнению, заключается моя несознательность? – лениво поинтересовался я.

– Вы отказываетесь давать интервью! – возмущённо заметила она. – Причём многие мои коллеги уже жаловались ранее на вас руководству. К сожалению, вы просто неуловимы, чтобы вам это высказать в лицо.

«Послать или не послать, вот в чём вопрос», – тоскливо подумал я и решил, что, наверно, стоит поговорить, раз я пока всё равно ничем не занят.

– У меня есть немного времени, можете спрашивать, – пожал я плечами.

– Да? Вы серьёзно? – её боевой запал быстро сдулся, но она постаралась взять себя в руки, достала карандаш, блокнот и велела мне подвинуться. Сильно сдвинуться не удалось, поскольку рядом сидели люди, и так получилось, что на меня пахнуло тонким запахом кислого пота, когда она, опустившись рядом, прижалась ко мне ногой.

«Спокойствие, только спокойствие», – подумал я, принимающий душ после каждой тренировки, да ещё дополнительно утром и вечером.

Она задумалась, затем стала со скоростью пулемёта выстреливать вопросами, на часть которых я отвечал, но те, что касались моей биографии, старался обходить стороной.

– Какая-то чушь получается, товарищ Добряшов, – возмутилась она спустя десять минут, – по вашим словам, всё, что вы делаете, – это только тренируетесь. А как же общественная жизнь? Комсомольское движение? Шефство над пионерами?

– Я спортсмен, моя задача – зарабатывать для страны медали, желательно высокого достоинства, – я пожал плечами, – а для этого мне нужно улучшать своё тело.

– Но это как-то неверно, не соответствует тому, что завещал нам Ленин! – продолжала она возмущаться, – нет, я обязательно это отражу в своей статье как ваш главный недостаток, товарищ Добряшов. Я уверена, что к этому вам точно нужно изменить своё отношение.