Трудовые будни барышни-попаданки 4 (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 1

Трудовые будни барышни-попаданки 4

Глава 1

Пролог

Сентябрь 1824 года

Уважаемый мистер Дэниэлс!

Посылаю вам очередной отчет о моей российской поездке. Он посвящен третьему чуду, обнаруженному мною в столице царя Александра, и имя этому чуду — миссис Эмма Орлова-Шторм.

Первое чудо — белые ночи, настоящий Эдем для гуляк и ротозеев. Конечно, и вам, и мне приходилось наблюдать во время мичманских морских практик это природное явление, свойственное 60 градусам северной широты. Но все же читать газету на мраморном балконе за час до полуночи, не прибегая к свечам и лампам, — парадокс, достойный фантастической книги. К сожалению, мне не удалось застать это естественное чудо, я лишь услышал подробные рассказы о нем от своих соотечественников, обосновавшихся в российской столице, и не имею оснований для сомнения.

Вторым чудом следует признать сам город, выстроенный приказом Петра на широкой и своенравной реке. Императорский дворец и Адмиралтейство расположены на материке. На берегу соседнего острова — торговый порт, Биржа и Академия наук, а на другом острове — некрополь императорской фамилии и тюрьма для государственных преступников. Река Нева — самая важная улица города, а ее тротуар — набережная, довольно изящно отделанная гранитом.

Именно на этой улице я увидел четвертое чудо — стимбот. Он стремился к восточному мысу острова, который я называл Билли-Айленд; меня одновременно удивили и скорость, явно не ниже восьми узлов, и отсутствие колеса на борту судна.

Признаюсь, мистер Дэниэлс, ваш друг испытал не только удивление, но и досаду. Предыдущим днем я посетил верфь мистера Чарльза Берда и очень удивился, что он не познакомил меня с этой технической новинкой. Я не преминул поделиться удивлением с мистером Макаровым — достаточно вежливым соглядатаем, приставленным ко мне генерал-губернатором Санкт-Петербурга.

— Мистер Ройс, — с улыбкой заметил московит, — это не стимбот, а винтоход. Vintohod.

Я продолжил любоваться кораблем и не скрыл удивления столь вопиющим нарушением монополии мистера Берда. Известно, что семь лет назад он получил единоличное право строить стимботы для морей, рек и озер Российской империи. Безусловно, такое благоволение негоцианту-чужеземцу выглядит странно, но еще более странным для меня было бы осудить коммерческий успех соотечественника.

— Отличие винтохода от стимбота, — продолжил собеседник, — состоит в том, что орудием движения является не колесо, а винт. Конечно же, меня меньше всего интересовала русская корабельная терминология. Зато я ощутил закономерный интерес к миссис Эмме Орловой-Шторм.

Удовлетворить его оказалось значительно проще, чем ожидалось. Мистер Макаров сообщил, что каждую неделю интересующая меня особа проводит открытый раут. Гостю необходимо посетить контору и заявить о намерении посетить ее загородную усадьбу. Отказ следует в исключительных случаях.

Мой спутник стремился стать гостем миссис Шторм не меньше, чем я, поэтому не прошло и часа, как мы получили пригласительные билеты, на которых был напечатан маршрут, а на следующий полдень взошли на борт уже знакомого винтохода. Мы шли вверх по Неве по направлению к реке Ижора, где располагались владения интересующей меня особы.

Меня не отвлекли ни купола Смольного собора, ни Троицкая лавра — конгломерат монастырских зданий. Конечно же, мишенью моего внимания стало паровое судно, передвигавшееся по реке без колеса. Мне было известно, что идея использовать винт в качестве корабельного двигателя появилась в античности, но до сегодняшнего дня любая практика приводила к разочаровывающим результатам. Скорость, приданная судну гребным винтом, существенно уступала скорости гребного колеса и даже паруса.

Увы, любопытство оставалось неудовлетворенным. Винт, скорее всего, располагался в кормовой части, но его закрывали две плоскости из тонкой древесины, напоминавшие крылья. Простак, поглядев с берега на корабль, мог бы вообразить, что его передвигают небольшие паровые весла, механические утиные лапы или даже водное чудовище, плывущее в глубине.

От команды ничего добиться не удалось — когда мистер Макаров перевел мои вопросы, капитан, рулевой и машинист отказались понимать даже русский. Вход в машинное отделение был закрыт, поэтому мне пришлось выбирать — любоваться невскими берегами или наблюдать за пассажирами.

Так как бодро идущий кораблик уже миновал гранитные набережные и соборы, я занялся вторым. Пассажиров было два десятка с небольшим. Одни, как и я, стояли у лееров, другие сидели в салоне, где услужливый стюард предлагал всем достаточно неплохой чай, хоть и без молока.

Я сразу же определил знакомых, а может, и друзей миссис Шторм, для которых поездка была явно не первой. Среди них обратил внимание как на офицеров, так и на штатских. Впрочем, в стране, где государственная служба дает больше выгод, чем любые приватные занятия, мундир не обязательно означает принадлежность к армии. Мистер Макаров признал мою правоту и указал, что небольшая группа юнцов — студенты Института путей сообщения.

Другие пассажиры, как и я, впервые направлялись к миссис Шторм. Несомненно, каждый из них чего-то ждал от этого визита и пытался скрыть ожидание. Почтенный господин в несколько старомодной одежде поигрывал тросточкой у лееров. Я пригляделся не столько к нему, сколько к тросточке и заметил, что набалдашнику не хватает драгоценного камня, утерянного или проданного.

Другие визитеры не пытались скрыть свою бедность — дама в подштопанном платье с мальчиком лет двенадцати. Поначалу ребенок показался мне хромым, но скоро я понял, что у него просто неудобная обувь, а на удобную у родителей нет средств. Столь же нерадостно выглядел молодой немец — он, как и я, с самого начала проявил интерес к двигателю. Но рекордсменом по бедности был молодой человек в сапогах, свидетельствовавших о неумеренном увлечении пешей ходьбой, и в простонародной куртке, именуемой здесь казакином, выглядевший так, что я сначала принял его за чернорабочего.

Я не смог составить определенного мнения о двух офицерах. Они поднялись на борт раньше всех, отыскали в салоне самый затемненный угол и заняли его. Было непонятно, это их первый визит к миссис Шторм или они едут к старой знакомой. В любом случае я надеялся получить ответ на большинство мелких загадок.

Да, мистер Дэниэлс, несомненно, вам было бы интересно узнать о правилах, установленных миссис Шторм для посетителей ее владений. Они были вручены мне в конторе с пригласительным билетом, а также начертаны на стенке салона. Со школьной поры я привык запоминать только те правила, которые планирую нарушить, но некоторые показались мне любопытными, например относительно прислуги.

«Считаем необходимым предуведомить вас, что хозяева владений признают весь обслуживающий персонал вольнонаемными работниками и настоятельно рекомендуют воздерживаться от грубого обращения с ними».

Похоже, именно этот пункт еще в конторе глубоко возмутил господина с ущербной тростью. Мой спутник перевел его гнев:

— Что за каприз! Ладно карты, но это? Может, и шляпу снять перед холопом⁈ Уж лучше не ехать.

Впрочем, так как господин пил чай в салоне винтохода, он все же решился на поездку. Что же касается моего личного отношения к русскому феодальному рабству, то оно, скажу откровенно, возмущает мои филантропические чувства и радует как человека, стоящего на защите британских интересов. Этот архаичный институт затрудняет развитие русской промышленности надежней любого мороза. Точно так же я осуждаю торговлю чернокожими невольниками, но, если бы рабы американских хлопковых плантаций обрели свободу и это лишило бы британские фабрики сырья, я вряд ли бы обрадовался такому обороту событий.

Из других правил я запомнил уведомление о том, что в доме госпожи Шторм избегают карточных игр и разговоров о переменах в образе российского правления. Первый пункт я не нашел абсурдным: русские очень азартны, поэтому желание отвадить от дома любителей фараона и пикета можно назвать разумным. Что же касается второго, то разговоры в России о необходимости конституционной монархии распространены не меньше карточных игр, но у хозяйки дома явно были свои соображения на этот счет.