Чудачка, стоящая внимания - Флей Джин - Страница 37

Сначала она остолбенела, потом перевела свой вопрошающий взгляд на меня. А я в это время лежала на животе поперек кровати и соучаствовала в этом вопиющем безобразии тем, что ничего не делала и, мало того, улыбалась в поощрение. Она сразу поняла, что я ей не помощница, и энергично принялась отлавливать Билли, так кошкой сразу и бросилась и, естественно, не поймала. Хотела бы я посмотреть на такого ловкача, которому это удалось бы. Но Алиссия не смирилась, немного присев и раскинув пошире руки, опять пошла на штурм. Билли отступал организованно, даже как бы с песнями и с заманиванием превосходящих сил противника согнутым пальцем с громадным бриллиантом. Вот он уже в углу. Спасенья нет. Алиссия сделала отчаянный прыжок и почти схватила его, но он нырнул под захлопывающийся капкан ее рук, вскочил на подоконник, подмигнул ей в утешение (ну не любил он, когда из-за таких пустяков люди расстраиваются) и был таков.

Она звала, бранилась, высунувшись до половины из окна, попеременно сулила кнуты и пряники, но ничего не подействовало. Он не отозвался. Наконец Алиссия оборотила свое рассерженное лицо на меня, но я успела отвернуться, продолжая хихикать, несмотря на предпринимаемые усилия, и зловеще изрекла:

– Вам весело!

Я, отпираясь, замотала головой, но плечи еще предательски тряслись.

– А что хозяин скажет?

Вопрос интересный и актуальный. Смех прошел сам собой. Я призадумалась. Вернуть в оставшееся время сбежавшие сокровища нечего и пытаться. Дело безнадежное. И вообще придется подумать, как их выудить у Билли обратно, но раньше, чем завтра, меня вряд ли осенит. А пока что ж? (Вздох мой тоскливый и глубокий). Надо одеваться и как-нибудь выпутываться.

Чтобы не сразу бросалась в глаза моя преступная нагота, я закамуфлировалась шарфом и волосы распустила.

«Кажется, ничего!» – подтвердило отражение в зеркале.

Я не стала подходить к Корсану, издали поприветствовала и сманеврировала сразу к столу. Корсан был молчалив, против обычного, и только загадочно поглядывал на меня, но вполне мирно. Я уже думала, что пронесло, и расслабилась, но оказалось, рано, потому что в зеленой гостиной, куда он привел меня вслед за этим, он очень ловко стащил с моей шеи шарф, прежде чем я успела уцепиться за него, и, сверкнув глазами, спросил:

– Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Я?!

Этот бестолковый вопрос нужен, чтобы потянуть время в целях мобилизации.

– Да, вы.

– Они мне не понравились, то есть они не идут сюда.

– Разве?

– Ну да! Не та форма.

– Странно, а не могли бы вы принести их? Я хочу сам убедиться, какая такая форма вам не подходит.

– Прямо сейчас?

– Да.

– А может быть, завтра? Я так хочу, чтобы вы что-нибудь сыграли.

– Нет, сейчас!

Я поплелась к двери, у нее остановилась, постояла, подумала. А-а! Все равно погибать! Повернулась и с геройским вызовом сказала:

– У меня их нет!

– А где же они? Позвольте вас спросить.

– Нет, и все.

– У вас их украли?

– Я их где-то потеряла, взяла с собой и обронила.

– Все скопом?

– Да.

Некоторое время мы стояли молча, глядя друг на друга. Я с плохо скрываемым беспокойством, а он задумчиво.

– Не бойтесь, – наконец сказал он. – Идите сюда.

Я подошла, он взял меня за руку, подвел к зеркалу и вывалил из кармана все мои украшения. Выудив из груды колье, он приказал:

– Поднимите волосы.

Я повиновалась, он ловко застегнул его, подал мне серьги, застегнул браслет, и все – молча.

Я подняла руку, чтобы поправить волосы, и вдруг наткнулась в зеркале на его взгляд. Он был, как нынешним утром, глубокий и серьезный, только сейчас это был взгляд человека, решившего бесповоротно что-то очень и очень важное.

Это особенное выражение не пропало, и когда я повернулась к нему, и когда он играл, да так, что я забыла все, даже свою несвободу и печальные обстоятельства, ей сопутствующие, и когда он проводил меня до дверей, где он меня все-таки поцеловал, но как-то так легко и без страсти, что я не испугалась и не рассердилась.

ГЛАВА 32. ПОСЛЕ РЫБАЛКИ

О рыбалке я забыла и продолжала крепко дрыхнуть как ни в чем не бывало, когда Билли внизу свистнул. Ему пришлось залезть в окно и свистнуть в самое ухо, тогда лишь я проснулась, но сразу сообразила, несмотря на временную глухоту, что к чему, и уже через пять минут мы вылезали из окна.

Я зачерпнула воды и хотела повторить, чтобы прогнать остатки сна, от которых часто и неудержимо зевалось, но Билли не позволил, сердито прошептав, что я так весь косяк распугаю.

Поймали мы в этот раз семь рыбин: четыре он и три я. Это было не много и не мало, а средне.

На обратном пути Билли рассказал вчерашнее злоключение. Дело вышло следующим образом:

– Спрыгнул я – и в кусты, след запутывать. Запутал. Опасности никакой. Иду и смеюсь, а сзади – бе-бе, бе-бе, бе-бе: Алиссия надрывается. Зычная тетка. Далеко ушел, а все слыхать. Вдруг рука на мое плечо – бац! Дернулся я, но куда там! Поднимаю голову – хозяин, и строгий – жуть. Где взял, – спрашивает. Я сказал, что ты дала поносить. Он нахмурился и велел следовать за ним. Но я не боялся, ты же знаешь: меня ничего не берет, только не хочется что-то идти, я же в другую сторону собрался. Ну, пришли мы, значит, к нему, он велел отцепить твои побрякушки, а потом рукой махнул, мол, мотай отсюдова, парень, пока не передумал; но я, конечно, упрашивать себя не заставил. Живо смотался. Все! Больше не подсовывай свои стекляшки, нипочем не возьму!

Я сказала: не буду, и в компенсацию предложила во что-нибудь сыграть, но он не согласился, потому что сразу прощать не привык. «Больно хитренькая!». Но рыбу свою он все-таки разрешил мне снести. Я так и сделала.

Предоставив Вану чистить ее, я сказала, чтобы он больше ничего с ней не делал, у меня одна идея есть, и отправилась к себе наводить утренний глянец.

Идея только наполовину принадлежала мне, а наполовину одному французу, тем больше шансов на благополучный исход. Но сначала надо еще отыскать ту книгу. Корсан был у себя и помог найти ее, без него я вряд ли вспомнила бы, где вчера с самого начала обосновалась.

Рецепт отыскался быстро, на двадцать седьмой странице; если учесть, что в книге их всего триста восемьдесят, то мне и улову здорово повезло.

Повязав фартук и нацепив колпак, без этого облачения Ван не разрешал священнодействовать на вверенной ему территории, я принялась за дело. Кое-каких мелочей, как водится, не хватало, ну так на то мы и творцы, чтоб заменить их чем придется. Заменила, поставила, засекла время и стала томиться в ожидании, выйдет – не выйдет, а если получится, как окрестить: «Белое безмолвие» – отверг Ван, «Когда луна отражается в застывших водах» – Корсан, в результате все сошлись, что «Воспоминание о днях юности» – скромно, поэтично и запоминающе, то, что надо. Наконец пришло время снимать пробу. Я волновалась, так как это был мой первый публичный опыт, обычно результатами своих кулинарных изысканий я потчевала одного Вана, а тут и Корсана придется. А он не так снисходителен, да к тому же имеет большой опыт, вон сколько наговорил о разных экзотических кухнях, я даже записала некоторые его догадки.

Мне понравилось, но мне все свое нравится, это не показательно. Я наложила Вану и Корсану. Ван сразу закивал – одобряет, а Корсан все распробовать не может: то на меня взглянет, то на потолок, задумается, а уж мне сил нет, знать хочется. А по лицу его ничего не узнаешь, сколь пытливо ни вглядывайся. Наконец-то тарелку отставил, губы промокнул. И-и пошел, ни слова не сказав! Ну как же так?! И дверь открыл. Не понравилось, что ли? Но он вдруг остановился, медленно повернулся и, взглянув на меня, бросил сакраментальное:

– Есть можно, сразу не умрешь.

Ну, это же совсем другое дело! Наше с Ваном ликование дошло до всеобщего «Ура!» и выбивания туша на кастрюльных крышках. Даже Корсан улыбался весело и без ехидства.