Чудачка, стоящая внимания - Флей Джин - Страница 34

Билли в свои неполных десять лет был проказлив, лукав как бес и солидных женщин, вроде меня, ни в грош не ставил. Например, когда Джо разрешил нам покататься на какой-нибудь лошадке, вороной был священен и неприкосновенен как его личная собственность, ну и хозяина тоже, то этот мальчишка претендовал именно на Крошку, серую в яблоках красавицу, мою любимицу, на которой мне складнее всего было ездить. Приходилось подбрасывать монетку, которая непостижимым образом всегда опускалась не той стороной, и в результате он не только забирал Крошку, но и ставил мне щедрый щелчок. На равных мы резались только в ножички, – очень азартная и увлекательная игра, особенно, если на деньги. Правда, в наших карманах не очень бренчало, но нам хватало. Капитал у меня был весь заемный, одолжила несколько у Алиссии до лучших времен. А еще в обмен на краски и прочее Билли разрешал мне покататься на его плоту и, уж если совсем расщедрится, брал на рыбалку, и скоро я сама могла накопать наживку и умело насадить ее на крючок. Вставать только рано, но уж если он сказал, то, будьте покойны, обязательно свистнет под окном. И вообще у нас с ним оказалось много общего, он даже стал нос задирать в последнее время, про покровительственный тон я уже не говорю. Он им всегда грешил с первого дня нашего знакомства. Правда, это, может, оттого сталось, что был моим основным учителем местного диалекта, притом строгим, больше двух раз не исправлял, на третьем выписывал жирную единицу. У меня в тетради из них целый частокол образовался. И никаких поблажек, несмотря на мою математику, в которой он делал определенные успехи, с тех пор как я начала с ним заниматься, а вот с чтением было похуже, полная катастрофа.

Джо приходился Билли родным дядей и единственным родственником. Четыре года назад их обоих Корсан привез сюда вместе с вороным из Австралии. Джо беспечно предоставил племяннику полную свободу действий, нимало не заботясь ни о его пропитании, ни о его обучении, справедливо полагая, что с добряком Ваном трудно умереть с голоду или мало-мальски похудеть. А что читать и писать – то, конечно, нужно. Парень уже знает алфавит и читает некоторые слова, через год-другой начнет читать все остальные. А куда торопиться?

Единственным врагом Билли был дворецкий Жорж. У них наблюдалось что-то вроде игры: один не пускает и ловит, другой все равно проскальзывает и прячется. Чистюля и аккуратист, Жорж приходил в ужас от одного только вида патлатой, не чесанной с прошлого года и столько же специально немытой головы этого исчадья ада. Об одежде и говорить не приходится: одна мерзость и фуй. И этот-то фрукт так и норовил пробраться на хозяйскую половину, пробежать, а где и прокатиться по зеркальной глади паркета или мрамора. Прокатиться эдак чертом, да и схорониться где-нибудь в укромном месте. Ищи его потом, надрывайся. Не было такого закутка, который не ознакомился с ним. В шкафах был, в каминах сидел, на портьерах висел, в рыцарских доспехах ножку ставил, даже фонтан осчастливил, распластавшись на дне на манер краба какого-то. Вот раз случилось, ну, все подчистую обыскали, а он, змей, в рояль заполз; когда выносили, передразнивал ноту ре, которую, по несчастию, придавил. Вот такой занятный паренек, чтоб ему ни дна, ни покрышки. Один хозяин на него влияние имеет, да и то только когда находится в непосредственной близости. Стоит отойти ему на несколько ярдов, нет уж того эффекта. Так обычно говаривал Жорж, скорбно покачивая в такт седой головой, когда мы с Алиссией заходили к нему поболтать и выпить по чашечке чая.

Жорж начал служить в этом доме лет с семнадцати, и если учесть, что сейчас ему шестьдесят пять, то становится понятна его преданность семейству Корсанов и стенам, в которых прошла вся его жизнь и представителей славного рода, о которых он знал множество историй и охотно их рассказывал.

Возьмем хотя бы дона Хосе, того чернявого, третьего слева. Злодеем числился, упокой господь его грешную душу, истинным злодеем. Уж и набедокурил он на своем веку, восемь жен извел, на девятой споткнулся, вон на той добренькой старушке в чепце и жемчугах. И ведь ничего не представляла собой поначалу пигалица эдакая: ни тебе фигуры, ни росту, ни характеру особенного – полный штиль во всем. За богатства и сиротство взял, думал, как и с остальными: запугает, а сам в разгул пустится. Ругнул он ее первый раз для острастки за пустяк какой-то. Она на него глазами зырк-зырк да в пол опустила и тихо так говорить с ним начала, и почувствовал он какое-то беспокойство, вроде как смущение, – отродясь такого не испытывал. А намерения у него были самые решительные – прибить ее, как всегда делал с ее предшественницами, когда они огрызаться станут иль неповиновение окажут, да как теперь прибить, вроде не за что. Настроение не то, с горя дома остался, а уж она рада стараться, не знает, чем угодить, личико сияет, глазки звездочками горят. Вот лучик один в левый глаз попал и в самом сердце застрял. Ну дело известное – влюбился насмерть злодей. Пошло от них три сына и две дочки, за всю жизнь супруги ни разу так и не поссорились и умерли, как водится, в глубокой старости – в один и тот же день. Вот такая байка занятная.

Но о последнем Корсане Жорж ничего существенного не рассказывал, скажет только: господин нынешний небезгрешен, но вполне достоин благородного имени своего. Когда же я особенно наседала, он вставал, поправлял бабочку, сбрасывал пару несуществующих пылинок, провожая их взглядом до самого успокоения, и вспоминал о срочном деле в буфетной.

Вот кого я старалась совсем не замечать, так это охранников: не могла себя преодолеть. Я как бы рассеивала их взглядом, чтобы не расстраиваться. Правда, они были ненавязчивы и старались не мелькать перед глазами без нужды. Но все-таки!

ГЛАВА 30. КОГДА ДО НЕБА ДАЛЕКО И ДО ЗЕМЛИ НЕ БЛИЗКО

К этому утру я уже многое умела, одного лазанья по деревьям еще не освоила, если на них ветки не торчат через каждые десять дюймов. К сожалению, низ этого совсем не ветвился, до безобразия голый ствол, а лезть надо. На самой верхушке этот негодник запрятал, вон висят мои кисти, в отместку за то, что вчера я весь кон у него выиграла.

На стуле не достанешь, вот если подставить стол, стул и табурет сверху, то, если чуть подскочить, ухватишься. Но Жорж не даст портить мебель. Тогда, тогда – эврика! Голова моя садовая, бывают затмения, но не до такой же степени. Лестница! Именно! Та, что у Джо в конюшне стоит.

А она ничего, не такая уж тяжелая, как кажется.

Я дотащила ее, поставила и, оглянувшись вокруг (разумная предосторожность: среди моих многочисленных туалетов не сыскать ни одних брюк, даже таких незначительных, как шорты), полезла наверх, борясь с душой, которая норовила от страха дезертировать в пятки и там отсидеться в безопасности.

По веткам карабкаться ничуть не хуже, чем по лестнице, а даже и ловчее.

Я благополучно достигла нужной высоты, отвязала свое имущество и уже освоилась, с победным видом озирая окрестности. Последним в поле моего зрения должно было попасть окно на втором этаже дома, его я собиралась рассмотреть особенно хорошенько, поскольку за ним простиралась терра-инкогнито – комната Корсана. Я повернула голову и не поверила глазам своим – прямо на меня в упор смотрел сам Корсан. Я зажмурилась и замотала головой: дескать, сгинь нечистая сила, но сгинуть пришлось мне, и немедленно. Это обычно случается, когда теряешь равновесие, но земли я не достигла, потому что каким-то чудом успела ухватиться руками за толстую ветку. Открываю глаза и вижу – до неба высоко и до земли не близко, да еще ветка качается и сомнения одолевают. Привиделось, или нет? Одним словом, ситуация отчаяния и звать на помощь неудобно: спят еще все. Я первая проснулась, чтобы росу нарисовать. А еще говорят: тем, кто рано встает, тому бог подает. Мне бы сейчас совсем не помешало подать небольшой стог сена или хотя бы пруд. Но бог все-таки бог, он не оставил меня и подал Корсана. Значит, не привиделось, а жаль.