Дело о серебряном копье (СИ) - Куницына Лариса - Страница 26

— А что ты скажешь об этом? — Марк придвинул к нему ящик.

Филбертус осторожно приоткрыл его и заглянул внутрь. Достав петуха, он осмотрел его, а потом взял записку.

— Ещё одна глупая попытка сделать вид, что ты являешься целью злобных чар. Это заклятие на выкидыш, переписанное коряво, с орфографическими ошибками. Оно не действует, к тому же тебе-то выкидыш точно не грозит. Кто-то раздобыл старую колдовскую книгу, предназначенную для экзальтированных девиц, обожающих мрачные тайны, и срисовывает оттуда то, что ему по силам.

— Ты меня успокоил.

— Я рад, что смог тебе помочь. Как насчёт обеда в дубовой гостиной?

— Я не против, — пожал плечами Марк.

— После полудня я тебя жду, — и придворный маг легко поднялся и, махнув ему рукой, вышел из кабинета.

Марк задумчиво посмотрел на тёмный, грубо сколоченный ящик. Он вдруг вспомнил, что самое первое письмо с угрозами пришло почти сразу после того, как де Грамон выпустил из тюрьмы виконта де Лапера, то есть стало ясно, что имевшиеся против юного повесы подозрения развеяны. Есть ли здесь связь? Конечно! Ведь убийца сначала подкинул де Лаперу улики, а когда это не сработало, начал отвлекать следствие на версию с колдовством. Но вот и её Марк с помощью Филбертуса отклонил. И что осталось? Он опросил членов семьи баронессы де Морель. Все они клянутся в любви к ней, никто из них ничего не выигрывает от её смерти. Остаётся ещё неведомый Александр Леду, а так же восьмистишие, рассказывающее о первом графе де Монтезье, в котором не хватает одной строчки, способной перевернуть смысл торжественного октета с ног на голову.

Но пока он не знал, где находится главный подозреваемый, и где искать последнюю строку восьмистишия покойной баронессы. Однако отправить гонца в Овернь к опекуну Александра Леду можно будет только с наступлением светлого утра, а где спрятана восьмая строка посмертного послания убитой дамы он даже не представлял. Впрочем, эти строки сами собой появлялись у него перед глазами, потому оставалось только ждать, когда в этом деле появится ясность. Пока же он занялся другими делами, а после полудня отправился в дубовую гостиную, чтоб пообедать с Филбертусом.

Он как раз возвращался в Серую башню, когда у подножия винтовой лестницы к нему кинулся какой-то человек. Обернувшись, он узнал одного из своих слуг, Жиля, которого, несмотря на недавнее повышение, по-прежнему держали на побегушках. Вот и сейчас его отправили к хозяину с какой-то вестью, и, судя по его встревоженному виду, она была важной.

— Что случилось? — остановился Марк, с беспокойством глядя на него.

— На её светлость напали! — задыхаясь, выкрикнул Жиль и, взглянув в мигом потемневшие глаза хозяина, замотал головой. — С ней ничего не случилось, и с горничной тоже, но они сильно напуганы. Господин Компен велел мне доложить вам!

Марк бросил быстрый взгляд наверх, где в кабинете оставались его плащ и меч, а потом, издав свирепое рычание, рванулся к двери, ведущей на улицу. Он промчался через Королевскую площадь, расталкивая попадавшихся ему на пути прохожих и не слишком беспокоясь, поспевает ли за ним Жиль.

Ворвавшись в нижний зал своего дома, он отмахнулся от мажордома и взбежал по лестнице на второй этаж.

Мадлен была в своей гостиной, она сидела в кресле возле стола, выпрямившись и упрямо склонив голову. Её кулачки были стиснуты, а лицо заливала бледность. Её хорошенькая горничная Элиза сидела тут же и время от времени всхлипывала. Марк сразу же подошёл к жене и, опустившись рядом с ней на одно колено, взял её напряжённую руку и заглянул в лицо.

— Что случилось, девочка моя? — ласково спросил он, но Мадлен даже не пошевелилась.

Он перевёл взгляд на горничную. Он знал, что она девушка рассудительная и смелая, но Элиза, встретив его взгляд, вдруг залилась слезами.

— Выйди и успокойся, — велел ей Марк и она, сорвавшись с места, выбежала прочь.

Марк пододвинул ближе скамеечку, на которой она сидела, и устроился на ней, обняв жену за плечи. Он нашёптывал ей какие-то ласковые слова, утешал как ребёнка и, наконец, она немного расслабилась и опустила голову ему на плечо.

— Что случилось, дорогая моя? — спросил он. — Ты можешь мне сказать, или позже?

— Я просто испугалась, Марк, — устало прошептала она. — Это было так неожиданно. Утром я ездила в Храм святой Лурдес, где королева Элеонора собирала попечительский совет. Мы возвращались по Королевской улице, вокруг было много людей, и вдруг кто-то заскочил на подножку кареты, — она невольно вздрогнула от этого воспоминания, — а потом... В окошке появилось это страшное лицо. Теперь я понимаю, что это была всего лишь маска, но тогда... это было так неожиданно. Я и без того испугалась, а этот человек вдруг закричал: «Это последнее предупреждение!», и бросил что-то мне под ноги. Раздался грохот, и карета наполнилась чёрным едким дымом. Элиза закричала, а я... Всё было как в тумане. Кучер не смог нас защитить, потому что от этого грохота лошадь испугалась и чуть не понесла. Он с трудом удержал её, иначе неизвестно, сколько прохожих погибло бы под копытами и колёсами кареты... Я до сих пор не могу придти в себя.

Марк сидел, обнимая Мадлен одной рукой, но вторая была стиснута в кулак. Он старался не показывать ей, как в его душе клокочет злость. Он мог стерпеть, когда запугивали его, но то, что кто-то посмел напасть на его любимую, привело его в ярость.

— Я найду этого негодяя, — пообещал он, а потом спросил: — Может, послать за Флореттой?

— Я не хочу беспокоить её, — пробормотала Мадлен, но Марк возразил:

— Тебе не нужно сейчас оставаться одной. От Элизы проку мало, она сама напугана.

Он поднялся, и она не стала его удерживать. Велев стоявшему за дверью Компену отправить кого-то за графиней де Клермон, он вернулся к жене. Флоретта прибыла вскоре, и он смог передать ей Мадлен. Она тут же заняла его место и принялась утешать младшую сестру, словно та всё ещё была маленькой девочкой, испугавшейся ночного кошмара.

Вызвав к себе кучера, Марк расспросил его, но тот мало что мог сказать. Движение кареты по заполненной народом Королевской улице и без того требовало от него особого внимания, а когда за его спиной раздался грохот и лошадь испугалась, он вынужден был приложить все силы, чтоб удержать и успокоить её. Лишь после того, как ему это удалось, он услышал шум толпы вокруг и заметил клубы дыма, вылетающие из окон кареты. Он остановил лошадь и бросился на помощь госпоже. Однако её сиятельство и Элиза были целы-невредимы, но сильно напуганы. Негодяй, запрыгнувший на подножку, уже скрылся в толпе и кучер не успел его разглядеть.

Только кучер ушёл, как в кабинет ворвались встревоженные оруженосцы. Им сказали, что хозяина срочно вызвали домой, но они пока не знали, что случилось. Марк не стал ничего объяснять, приказав им остаться дома и охранять его семью.

— Но вдруг он нападёт на вас? — воскликнул Эдам.

— Не нападёт! — прорычал Марк, и ударил кулаком по столу. — Он побоится! Этот трус опасается, что его могут обвинить в покушении на друга короля! Потому и попробовал запугать меня, напав на мою жену! Так что без лишних слов и пререканий отправляйтесь выполнять отданный вам приказ!

Оруженосцы поклонились и ушли, а он остался один, всё ещё тщетно пытаясь унять охвативший его гнев. Чтоб отвлечься, он придвинул к себе папку с записками, и снова принялся выкладывать их, присоединив две новые.

И в радости будь рядом, и в печали,

Взгляни на этот камень гробовой,

Его герой, добыв копьё вначале,

Там мирно спит под каменной плитой.

Тьма не укроет правды от очей,

...........

Он избран быть копьём среди мечей.

Между двумя последними строчками явно была ещё одна, а бумажку с надписью: «Вор, позабывший братскую любовь» он снова отложил в сторону, потому что вор, по его мнению, никак не мог быть носителем славного девиза графов де Монтезье. Попробовав ещё несколько раз переложить записки, он всё же оставил этот вариант, с сожалением понимая, что ему не хватает восьмой строки, которая должна быть самой важной и, возможно, указывает на этого самого вора.