Дело о серебряном копье (СИ) - Куницына Лариса - Страница 17

Войдя в камеру, де Лапер настороженно осмотрелся и, взглянув на графа, сразу же прошёл к стулу напротив стола и сел. В его взгляде на графа де Лорма не было ни вызова, ни особого страха. Он был обеспокоен своим заточением и этой мрачной обстановкой, однако, по-прежнему считал, что ему ничего не грозит.

— Я так и не понял, за что вы меня арестовали, ваше сиятельство, — с некоторой обидой произнёс он. — Я не сделал ничего плохого. И Валери тоже, уверяю вас! Она ветрена, но это же не преступление! Может, она что-то у кого-то взяла без разрешения, но она просто не может противиться своим желаниям. Для такой хорошенькой и избалованной женщины это простительно. Неужели вы её посадили в такую же грязную и тёмную камеру?

— У вас ещё довольно чистая камера и в ней есть окно, — заметил Марк. — Здесь есть камеры без окон и мебели, где на полу стоит грязная вода и бегают крысы. Тем, кто сидит в таких камерах, не приносят еду из трактира, кстати, свечи им тоже не дают. Так что пока вы здесь на привилегированном положении.

— Не запугивайте меня, — проворчал виконт, — я итак напуган. Вы сказали, что арестовали меня за убийство тёти. Это была шутка? Послушайте, — он оживился, — это ведь де Ревальяк уговорил вас подстроить такую жестокую шутку, чтоб напугать меня? С него станется, но уверяю, это довольно глупо! Я ведь могу пожаловаться королю! Я — виконт крови, у меня есть влиятельные родственники.

— Это не шутка и король не станет вам помогать, — прервал его Марк. — Если вы пожалуетесь ему, он будет слушать меня, а не вас. Хотя бы потому, что мы с ним давно знакомы, а о вас он даже не слышал. Потому давайте перейдём к делу. Я буду задавать вам вопросы, и вам следует отвечать на них честно. Если вы убедите меня в вашей невиновности, то у вас появится шанс выйти на свободу уже в самое ближайшее время.

— Значит, это не шутка, — огорчённо вздохнул виконт.

Он был похож на расстроенного ребёнка, и Марк ещё больше усомнился в том, что это он убил баронессу де Морель. Он придвинул ближе тёмный свёрток и развернул его, наблюдая за реакцией молодого человека. Тот без особого интереса следил за его действиями, предаваясь своим невесёлым мыслям. Он не заинтересовался ни маской, ни старым тряпьём, да и стилет в ножнах не произвёл на него впечатления. И Марку пришлось признать: либо ему неизвестно, что это за вещи, либо он является талантливым актёром.

Он встал и, взяв кинжал, вышел из-за стола и подошёл к виконту.

— Вам знакома эта вещь? — спросил он, показав ему стилет.

Тот какое-то время изучал его, не меняясь в лице, а потом неуверенно пожал плечами.

— Мне кажется, такой был у моего двоюродного деда графа де Монтезье, — наконец произнёс он. — Он носил его на поясе и рассказывал жуткие истории, как добивал им раненных врагов и даже друзей... Ну, чтоб они не мучились. Я не понимал, как можно убить друга, а он смеялся и говорил, что я ещё слишком мал для этого. Мне не нравилась эта вещь, и я никогда не пытался рассмотреть её ближе, потому не могу быть уверен, что это именно тот стилет.

— Вы знаете, где тот стилет сейчас?

— Наверно в Монтезье. Я не знаю, да мне и неинтересно. Дед умер, замок достался дяде Гийому, но тот никогда не носил стилет на поясе. У него красивый квилон с накладками из золотистой яшмы.

Марк вернулся за стол и взглянул на опечаленного виконта.

— Расскажите, какие отношения связывали вас с баронессой де Морель?

— Хорошие, — пожал плечами тот и вдруг забеспокоился. — Почему связывали? Почему вы сказали, что её убили? Это правда? Я давно не видел её. Мы немного поссорились. Вернее, я пришёл, чтоб попросить её оплатить мои долги. Дядя Гийом давно уже не даёт мне денег, хотя сам себе ни в чём не отказывает! Он получил всё наследство дедушки, остальным почти ничего не досталось, но он не желает делиться, по крайней мере, со мной. Раньше нам с матушкой помогала тётя. Она всегда была очень добра к нам, ко мне особенно. У неё же не было своих детей, и она любила играть со мной, брала на прогулки, загадывала разные загадки, давала мне интересные книги! И помогала деньгами. Но последнее время она всё чаще говорила, что я уже не ребёнок, и пора мне самому научиться заботиться о себе. Она ещё сказала, что она не вечная и когда умрёт, я останусь один на один со своими проблемами! Мне это так не понравилось! Я не о проблемах, а о том, что она умрёт. Я не хотел, чтоб она умирала. Она и матушка — только они заботились обо мне! Ну, ещё дядя Жозеф, но у него и своих забот хватает, он прево в каком-то провинциальном городке. А дядя Альбер небогат... — он замолчал и тревожно взглянул на Марка. — Она ведь не умерла?

— Сожалею, но вынужден вас огорчить, — произнёс тот, и вдруг увидел, как большие синие глаза юноши наполнились слезами.

Виконт уткнулся лицом в ладони и заплакал, как ребёнок. Марк растерялся от неожиданности. Этот с виду уже взрослый мужчина всё ещё оставался капризным и чувствительным ребёнком. И он был потрясён своей утратой. Или притворялся?

Марк молчал, глядя на него. Наконец виконт вздохнул и, вытащив из кармана белоснежный платок, вытер заплаканные глаза.

— Простите, — пробормотал он. — Я не был готов к такому. Тётя ведь была ещё так молода. Вы сказали, что её убили?

— А вы не знали об этом?

— Нет, — покачал головой виконт. — Я уже с месяц живу у Валери. Иногда захожу проведать матушку, но у тёти не был давно. Последний раз, когда я был у неё, она меня выругала, сказала, что больше не даст денег и выгнала. Она велела мне поступить на службу и только после этого явиться к ней. Она была так рассержена, что я не решился сказать, что потерял рекомендательное письмо, которое она мне дала. Я думал, что со временем она смягчится, соскучится и простит меня, потому пока и не ходил к ней. Когда её убили?

— Четыре дня назад, точнее, в ночь на Адрианов день. Как вы провели вечер того дня, когда вернулись домой и кто это может подтвердить?

— Я не возвращался в ту ночь домой, — припомнил он. — Мы поссорились с Валери, она накричала на меня, назвала нахлебником и выгнала из дома. У меня было немного денег, и я решил попытаться... — он замялся. — Я понимаю, ваше сиятельство, что это поведение не достойное человека моего положения, но я довольно ленив и при этом азартен. Иногда мне везёт в игре и удаётся выиграть столько, что какое-то время я чувствую себя вполне обеспеченным. Хотя иногда проигрываюсь в пух и прах. Я подумал, что если мне повезёт, то я сумею выиграть немного денег, куплю подарок Валери, и она меня простит. Она всё-таки меня любит, хоть и злится. Я понимаю, что сам заслужил это, но...

— Где вы играли тем вечером? — перебил его Марк.

Виконт какое-то время молчал, потупившись и теребя свой платок.

— В «Сломанном колесе», — наконец прошептал он.

— Где? — вырвалось у Марка.

— Я понимаю, что это опасное место, и что порядочный человек не должен туда ходить. Но я чувствую себя там довольно свободно. Папаша Пикар следит там за порядком, он хорошо ко мне относится, хоть и считает богатым бездельником. Ну, насчёт богатства он ошибается, хотя, у него собирается такой сброд, что на их фоне я...

— Значит, в тот вечер вы играли в «Сломанном колесе»? В общем зале?

— Да, у дальнего камина. Мы играли почти всю ночь. Я сначала выигрывал, потом проиграл, потом снова пошла карта. Я вернулся домой уже утром. По дороге зашёл в кружевную лавку и купил для Валери косынку из розового шёлка с павлинами. Она назвала меня дурачком и простила. Она добрая и любит меня. Её ведь отпустят?

— Я не знаю. Это зависит не от меня, — Марк снова завернул в плащ улики, которые, как он теперь был почти уверен, были подкинуты в апартаменты Валери Дюнуа. — Я проверю ваше алиби, и если оно подтвердится, то у меня не будет причин вас задерживать. Однако они могут оказаться у кого-то другого. Скоро вас снова вызовут на допрос. Советую вам быть предельно искренним.

Он встал и вышел из камеры. Поднимаясь в свой кабинет по винтовой лестнице, он бросил взгляд в узкое окно. Там было всё так же светло, но время уже явно близилось к вечеру. Немного подумав, он решил проверить алиби виконта де Лапера, не откладывая это на другой день.