Дело о серебряном копье (СИ) - Куницына Лариса - Страница 12

Оруженосец не стал возражать и, поднявшись, с поклоном удалился.

Виконтесса де Лапер

Следующим утром его разбудил свет, пробивавшийся в щель между портьерами. Наступило светлое утро, и в какой-то момент он с удовольствием подумал, что ему не нужно торопиться на службу. У него не было срочных дел и, справедливо рассудив, что если б он был нужен в Серой башне, его бы вызвали, он решил, что нет особой нужды появляться там.

Он не торопясь встал, позавтракал, какое-то время посвятил разбору документов и писем, скопившихся на столе в кабинете, после чего вызвал Шарля и велел седлать коней.

Вдовствующая виконтесса де Лапер жила в собственном доме на улице Зелёного дуба. Никаких дубов там уже давно не было, да и улицей назвать этот кривой короткий переулок, расположенный рядом с нижней площадью, можно было с натяжкой. Там селились небогатые горожане, разорившиеся, но не до полной нищеты торговцы, отставные чиновники не слишком высокого ранга и бедные вдовы. Наверно именно такой вдовой и была виконтесса.

Проехав в сопровождении оруженосца по Королевской улице, Марк свернул на площадь перед ратушей, где довольно часто проводились казни преступников, но в иные дни шумел рынок, на котором торговали приезжие купцы и крестьяне из окрестных деревень. В этот день казней не намечалось, и всадники пересекли площадь, поглядывая на прилавки торговцев, громко нахваливавших свой товар, и на толпившихся возле них покупателей, не менее громогласно торговавшихся из-за цены. Бросив взгляд на один из домов, стоявших вдоль площади, на тот, что был самым нарядным в череде этих старых и мрачных построек, он подумал, что на обратном пути ему стоит навестить жившую в нём тётушку, которая никак не желала переехать во дворец своего племянника, предпочитая оставаться хозяйкой в своём небольшом уютном гнёздышке.

Свернув на улицу Старого дуба, Марк заметил, что дома здесь ещё меньше, чем на площади, да к тому же совершенно обветшавшие. Он ехал, осматриваясь по сторонам, пока не увидел описанный ему де Менаром заборчик, за которым зеленел разросшимися кустами дворик, а за ним — жёлтый дом, покрытый потемневшей черепицей. Его стены, когда-то оштукатуренные, теперь уныло желтели, и были покрыты пятнами, балкончик крохотной мансарды покосился, и над ним нависла провалившаяся крыша, но на окнах висели ящички с ярко цветущей петунией.

Марк остановился возле калитки и Шарль, спешившись, постучал кулаком в слегка потрескавшуюся створку. Сначала было тихо, только чуть шелохнулись плотно задёрнутые портьеры в окне первого этажа. Однако через какое-то время, видимо, убедившись, что незваные гости не собираются уходить, дверь открылась и на пороге появилась дородная служанка, которая решительно направилась к ним.

— Её милость не принимает! — торжественно объявила она, бросив недобрый взгляд на Марка.

— Его сиятельство граф де Лорм желает её видеть! — сурово сообщил оруженосец. — Доложи своей хозяйке, или это сделаю я сам.

Недовольно фыркнув, служанка всё же повиновалась и вскоре вернулась и с крайне недовольным видом открыла калитку. Марк спешился и, передав повод коня Шарлю, велел ему ждать во дворе. Вслед за служанкой он прошёл в дом, который внутри выглядел куда лучше, чем снаружи. Он был обставлен добротной старой мебелью, на стенах висели довольно неплохие гравюры, к тому же пахло корицей, к которой примешивался стойкий аромат флёрдоранжа, обычно витавший в будуарах знатных дам.

Служанка провела Марка в небольшую гостиную, где стоял старинный дубовый стол с отполированной столешницей, четыре таких же стула, а у окна — резное кресло, в котором сидела немолодая дама. Увидев её, Марк невольно вздрогнул, потому что ему показалась, что там сидит баронесса де Морель в своём чёрном платье с широким воротником и расшитой шапочке на тщательно уложенных в высокую причёску волосах. Сходство дополнялось кружевной мантильей, а также чёрными чётками и молитвенником, которые она сжимала в руках. Однако подойдя ближе, он убедился, что сходство с покойной баронессой хоть и имеется, но довольно поверхностное. Эта дама была моложе, но не отличалась такой же красотой. Её усталое лицо выглядело слегка оплывшим, а взгляд был растерянным и немного испуганным. К тому же её платье оказалось слегка посеревшим и потёртым на складках, шапочка вышита не дорогим опаловым бисером, а дешёвым стеклярусом.

— Прошу вас, входите, ваше сиятельство, — проговорила дама, тревожно глядя на гостя. — Это опять Клод, да? Что он натворил на этот раз? Он должен вам денег или оскорбил вас? От него одни неприятности! Я не знаю, что с ним делать! Он такой же, как его отец, злой и беспутный! Я так устала улаживать его дела! И у меня совсем не осталось денег...

— Я пришёл вовсе не из-за вашего сына, — поспешил успокоить её Марк и, развернув стоявший у стола стул, присел напротив. — Я здесь потому, что по просьбе кавалера де Менара и с согласия графа де Монтезье расследую смерть вашей тётушки баронессы де Морель.

— О, бедная моя тётя! — едва сдерживая слёзы, пробормотала виконтесса. — Она была так добра ко мне! Не знаю, что бы я делала без неё и что буду делать теперь? Как это жестоко и несправедливо, ведь она была такой доброй и набожной! Мы вместе с ней ездили по святым местам и молились в храмах. Она даже подарила мне молитвенник... — она как-то грустно и беспомощно посмотрела на зажатую в руке книжечку.

— Значит, вы были близки с ней? — с сочувствием спросил Марк.

— Ну... — виконтесса как-то нерешительно взглянула на него. — Я, видите ли, не очень умна, и тёте было совсем не так интересно со мной, как с Жозефом и Анри. Но мои кузены не разделяли её религиозные убеждения, потому на эту тему она предпочитала беседовать со мной. Вернее, она рассказывала мне о том, что прочла в своихкнигах, которых у неё было множество, и какие выводы она из этого сделала, а я лишь слушала, не переставая удивляться философскому складу её ума.

— Когда вы видели баронессу в последний раз? — спросил Марк.

— Сразу, как только она приехала в Сен-Марко, недели две назад. Тогда она и подарила мне этот молитвенник, начертав на нём своей рукой: «Её герой, добыв копьё вначале». Согласитесь, это очень поэтично!

— Что значит эта фраза?

— Не знаю, — растерялась виконтесса. — Наверно это отсылка к нашему предку графу Жирарду де Монтезье. Я не спросила. У тётушки, видите ли, были свои причуды. Она очень любила разные словесные головоломки, аннаграмы и загадки. Она часто сочиняла их сама, чтоб позабавить моего брата и кузенов.

Марк вспомнил о записке, которую передал ему де Менар, и о строке, вышитой на погребальном покрове.

— Позвольте мне взглянуть, — попросил он, и дама с готовностью протянула ему молитвенник.

Открыв его, он действительно увидел эту фразу, написанную красивым почерком на форзаце.

— Бедная моя тётя, — продолжала меланхолично вздыхать виконтесса, — делать так много хорошего для людей и погибнуть ночью от рук грабителей! Это ли не горькая ирония судьбы!

— Боюсь, что ваша тётя была убита намеренно и вовсе не грабителями, — заметил Марк, возвращая ей молитвенник. — Скажите, не было ли у неё врагов? Может, кто-то затаил на неё обиду? Она чего-то боялась? Ей кто-то угрожал?

— Да, — неожиданно и при этом уверенно кивнула дама. — Ей угрожали! Она получала письма, в которых её называли злобной ведьмой и клялись убить! Это было очень обидно и несправедливо. К тому же кто-то неоднократно проникал в её дом и переворачивал там всё вверх дном. А однажды ей на порог подкинули задушенного пса с верёвкой на шее.

— Неужели? — насторожился Марк. — И как давно это было?

— Это началось сразу, как только она переехала в Монтезье, я имею в виду письма, а собаку подкинули не так давно. Она боялась оставаться там и приехала в Сен-Марко. Здесь ей тоже не давали покоя, потому что постоянно наведывались в её дом и устраивали там полный разгром. Наконец, она не выдержала, продала дом и переехала к Гийому. У него под защитой ей было спокойнее.