Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 2 (СИ) - Март Артём - Страница 17

— М-м-м-м-м! — Выдала девушка, когда я припал к ней, упершись руками в ее сиденье. Мы в одно мгновенье оказались почти что лицом к лицу.

— Щас, пять сек, — сказал ей почему-то я, а потом метнулся к кабине.

Споткнувшись о бедного Ряженого, я бабахнулся плачем в перегородку. Тут же наставил Беретту на водилу.

— Останови машину, падла! Стрелять буду!

Водитель, однако, меня, кажется, и не видел. Он все еще пытался одновременно выровнять буханку и отпихнуть от себя улетевшего в нокаут Быка. При этом, бедняга умудрялся так талантливо материться, что я даже узнал несколько необычных производных от всем известных матерных слов.

Правда, удивляться его словарному запасу было некогда. Краем глаза я увидел через лобовое, как буханка вылетела на встречку. Потом грохнуло так, что меня подбросило, Марина замычала от страха. Это машина слетела с невысокой дорожной насыпи.

Я с принятием лицезрел за ветровым все приближающийся ствол большого тополя.

— Мля! — Только и успел крикнуть водила.

Потом бабахнуло так, что меня снова подбросило и приложило о перегородку второй раз. Ряженый, валявшийся лицом на собственных зубах, от удара закатился под сиденья. Здоровенный бык и вовсе по инерции вылетел вперед и вынес собственной тушей лобовуху. Ударившись о ствол, он исчез где-то вне машины.

Судьба водилы также оказалась незавидной. Вперед его вынесло синхронно с Быком, но могучее тело последнего спасло лицо водителя от удара о лобовое. Тем не менее от тополя бедолаге было не спастись.

Когда я поднялся и заглянул в кабину, там мрак что творилось: всюду осколки стекла, торпеда вмялась внутрь под натиском тополя, а водитель застыл пахом на руле, грудью на панели, а лицом в стволе дерева.

Я выругался матом. Посмотрел на Марину, откинувшуюся на спинку сидения. Путы спасли ее от неприятных полетов по салону.

— Марина! — Приблизился я к ней.

Девушка запрокинула голову, закрыла глаза. Я взял ее за затылок.

— Давай, очнись, — легонько похлопал ее по щекам я.

Девушка разлепила глаза, проморгалась

— М-м-м-м… — Слабо промычала она.

— Живая, ну здорово. Все хорошо, щас выберемся.

Я зашел ей за спинку сидения, стал развязывать руки. Девушка, кажется, была не в себе. Возможно, ударилась при аварии. Словно полусонная качая головой, Марина продолжала что-то мычать. Расправившись с руками, я принялся развязывать узел кляпа у нее на затылке.

— Ну как ты? — Спросил, отбросив смоченную девичьей слюной тряпку.

Когда она не ответила, я повернул девушку к себе, посмотрел в глаза. Ее расфокусированный взгляд говорил о том, что Марина все никак не могла по-нормальному очнуться.

— Так, ладно.

Я взял ее за руку, и поднырнув под тело, водрузил Марину себе на плечи. Пошел к выходу. Когда оказался, снаружи обернулся. Буханка стояла немного под углом, с горки. Кабина прогнулась, а ствол тополя глубоко вдался в железную голову автомобиля. Бездыханный Бык лежал метрах в трех от буханки. Запутавшийся в ветровом стекле, он валялся на траве в неестественной для человека позе. Бандит явно был мертв.

Тогда я торопливо обогнул буханку сзади, отнес Марину на бровку посадки, представляющей из себя длинную придорожную аллею тополей. Сразу за ней начиналось темно-серое перепаханное поле, тянувшееся вдаль, до другой по-зимнему голой и от того темной лесополосы.

Положив девушку на травку, я глянул на машину. Нужно было как-то выбираться. Но если даже буханка и оставалась на ходу, что вряд ли, ехать на такой красоте в город было нельзя. Первый же инспектор ГАИ тормознет, и тогда все вообще черт знает, чем кончится.

— М-м-м-м… Что… Что случилось? — Зашевелилась Марина.

— Пришла в себя? Хорошо.

Девушка поморщилась, потом перевернулась со спины набок, резко вскрикнула, лицо ее скривилось от боли. Марина схватилась за предплечье левой руки.

— Боже… Болит… — Простонала она.

— Дай посмотреть.

— М-м-м-м… А-а-ай!

Я аккуратно взял ее руку, но девушка все равно вскрикнула от боли.

— Где болит? — Я стал проминать конечность через курточку.

— Ай! Везде! Но вот тут больше.

— Запястье. Пошевели-ка

— М-м-м-м… Больно… Не могу…

— Перелом, видать, — задумчиво сказал я. — Можешь встать? Голова болит? Тошнит?

— Нет, только это…

Оберегая раненую руку, Марина с трудом села. Видимо, во время удара, спасшие ее от жесткого падения с сидения путы, в то же время повредили девушке кости.

— Ничего, сейчас разберемся. Что-нибудь придумаем.

Я встал, пошел к машине.

— Витя! Куда ты? Не бросай меня одну!

— Ты ранена. Нужно быстрее найти способ, чтобы доставить тебя к врачу, — обернулся я. — К тому же, может, кто-то из бандосов еще живой. Мы пока не в безопасности.

Я открыл водительскую дверь и вытянул мертвого водителя с его места. Тело грохнулось мне под ноги. Лицо мужика превратилось в кровавое месиво, но я все равно опустился, чтобы проверить пульс. Вдруг этот человек все еще был жив. Однако жилка на шее не пульсировала.

Тогда я стал шарить у него по карманам.

— Ого, — сказал я, вытащив из бокового кармана куртки-плащевки целый наган.

Стал исследовать дальше. Кроме ствола, у мужика нашлись сотовый и записная книжка, а также сто пятьдесят долларов. Все это отправилось мне по карманам.

Быка я обыскивать не стал. Тело оказалось таким искалеченным, что прикасаться к нему не было никакого желания.

Впрочем, теперь у меня появился сотовый водилы. Есть шанс вызвать помощь, да только какую? Номеров моих пацанов я не помнил, а звонок в скорую в такой ситуации точно обернется серьезными проблемами с милицией, которые мне сейчас были просто ни к чему.

Заглянув в записную книжку водителя, я стал торопливо листать ее. Почерк у водилы, конечно, был ужасный, но среди непонятных никак не отмеченных номеров я увидел один с подписью «Рафик Такси».

— Так, — сказал я. — Значит, Рафик, ну ладно, посмотрим.

Спрятав записную книжку, я вспомнил еще кое о ком. О Ряженом. Он же должен быть еще в машине. Достав Беретту из-за пояса, я пошел к распахнутой настежь двери. Заглянув внутрь, увидел, как в салоне на полу корчится Ряженый.

— Э. — Позвал его я.

Ряженый, держась за лицо, медленно перекатывался на спине, хныкал.

— Э, Ряженый. Вставай.

Он глянул на меня. Его губы лопнули в кровавое месиво, а вся левая сторона лица опухла, превратившись в одну сплошную гематому.

— Не… Не убивай.

— Вставай и выходи, — приказал я.

Он с трудом поднялся на четвереньки. Медленно пошатываясь встал. Держать за кресла пошел к выходу и стал медленно выходить из машины.

— Руки так, чтобы я их видел, мразота.

— Я… я никто у них. Я даже не в банде! Прошу, не трогай меня!

Ряженый говорил с трудом. Членораздельно изъясняться ему мешали сломанные зубы. Тем не менее он поднял дрожащие руки. Жалобно посмотрел на меня.

— Я не из них… Я вообще тут случайно!

— Заткни хлебальник, — сказал я холодно. — Выворачивай карманы.

— Хорошо! Сейчас!

Ряженый стал высвобождать все, что было у него с собой. Делал он это как-то подобострастно, словно подлизывался. А в карманах оказалось негусто: несколько сотен рублей, перочинный ножик, да пара сломанных сигарет.

— Сигареты можешь себе оставить, — Сказал я, забирая нож и деньги. — А теперь кончай трястись и брехать. Выкладывай, что там планирует Михалыч. Что ты знаешь про налет на банкетный зал Арарат?

— Я ничего не знаю… Я же говорю… Я у них шестерка! Со мной никто не делится планами!

Я взвел на Беретте курок.

— На колени, падаль.

— Прошу не убивай! — Запищал он ломаным фальцетом, и стал на колени.

— Тогда говори. И не бреши, что ты ничего не знаешь. Ты общался с людьми Михалыча, крутился рядом. Конечно, сам Михалыч с таким, как ты ничего обсуждать не будет, но ты наверняка слышал что-то от других участников банды.

— Ну… Я… — Затрясся под дулом Ряженый. — Если я расскажу, Михалыч порежет меня на кусочки!