Лишний в его игре - Филипенко Алена - Страница 24

После «завтрака» я иду в комнату Ярослава, смотрюсь в зеркало, прикладываю к себе воображаемый наряд.

— Вот, я погладила тебе чистую рубашку, — говорю я голосом мамы. — У тебя всего десять рубашек! Давай в субботу съездим в торговый центр, купим еще? И новые брюки, джинсы и туфли. А еще я присмотрела для тебя красивый кожаный портфель…

— Да, отлично, мам! — отвечаю я своим голосом. — А тебе купим новое платье, то нежно-голубое, помнишь? Насчет которого ты все сомневалась. Я думаю, надо взять. Оно тебе очень хорошо. Когда ты была в нем, твои волосы и кожа прямо светились…

Когда я один, мне очень просто озвучивать свои мысли. Говорить вещи, которых я никогда бы не сказал при ком-то. Даже если бы рядом действительно была Катерина Николаевна… Катерина. Все эти приятные слова, благодарности и комплименты предназначены только для ее воображаемого двойника из моих грез.

* * *

Катерина Николаевна становится для меня тем самым взрослым, которому хочется задавать вопросы о чем угодно, от состава мороженого до устройства мироздания. Почему-то кажется, что она знает все на свете.

Раньше, когда я хотел что-то узнать и спрашивал Нонну, она вместо ответов давала мне подзатыльники, и я перестал спрашивать. Но теперь, рядом с Катериной Николаевной, я снова хочу знать как можно больше. Это чувство похоже на дикий голод.

— Что такое любовь? — спрашиваю я как-то за чаем.

— Сложный вопрос… — Вид у Катерины Николаевны становится озабоченным. — Наверное, это чувство огромной привязанности к кому-то.

— А что любовь значит именно для вас?

Она задумывается. Наверное, думает о Ярославе.

— Это когда тебе хочется постоянно и бескорыстно давать другому человеку что-то хорошее. Заботиться о нем, отдавать ему все, даже то, в чем нуждаешься сам.

Я перекладываю эту ситуацию на нас с Нонной: мимо.

— А зависит ли любовь от каких-то обстоятельств? Например, от денег?

— Не думаю.

— То есть богатый и успешный человек, который добился всего огромным трудом, может полюбить бродягу, который не хочет работать?

— Может, — кивает она. — Но как правило, настолько разные люди просто не хотят доводить отношения до любви. Они могут влюбиться друг в друга с первого взгляда, но влюбленность и любовь — это разные вещи. Любовь рождается, когда люди уже какое-то время побудут вместе.

— А все ли могут любить?

Она замолкает на пару минут, а потом говорит:

— Скажу так: природа заложила в каждом из нас эту способность. А вот пробуждаем ли мы ее в себе, зависит только от нас.

— Все ли мамы любят своих детей?

Она вздыхает:

— Если это желанный ребенок, то, думаю, да. Если же мама изначально не хотела ребенка, она тоже может полюбить его, но со временем. Но бывает и так, что нежеланный ребенок, к большому сожалению, остается таким на всю жизнь.

— У меня есть знакомый… — уклончиво объясняю я, смотря в свою чашку. — Он был желанным ребенком, и сначала мама любила его, а потом разлюбила и даже возненавидела. Почему так произошло?

Вопрос сбивает Катерину Николаевну с толку. Она растерянно трогает лоб, как будто счищая с него невидимую грязь. Наконец отвечает:

— Звучит противоестественно. Я не знаю всей ситуации, но могу предположить, что мама психически больна и ей нужно обратиться к врачу. Есть разные болезни, которые меняют наше восприятие мира, в том числе отношение к окружающим людям. Это часто корректируется подходящими лекарствами.

Ответ меня не радует. Нонна никогда не пойдет к врачу.

— А может такое быть… что ребенок сам виноват? Он сделал что-то очень плохое, вот мама и разочаровалась в нем, разлюбила его?

— Разочаровалась — может быть. Могут появиться гнев, злость. Но все это временно: любовь сильнее. Она никуда не исчезнет, что бы ребенок ни натворил. Если мама по какой-то причине действительно разлюбит ребенка — он в этом не виноват.

— Даже если он, например, окажется серийным убийцей?

Катерина Николаевна явно борется с собой. Я вижу, что ей хочется увильнуть, дать какой-то размытый ответ. Но также вижу, что она хочет быть со мной честной. И второе желание побеждает:

— Да, даже если он окажется серийным убийцей. Она может осуждать его, поспособствовать его аресту, но не разлюбит. Любовь матери к своему ребенку не разрушить ничем. Это самая сильная связь из всех возможных.

Я жадно ловлю каждое слово — и пытаюсь понять, почему у меня в семье все не как у других. Может, мне и стоило бы прямо рассказать ей о том, что у нас творится, но я не хочу ее расстраивать. Она будто слышит мои мысли и смотрит так, что хочется куда-нибудь от нее спрятаться.

— Даня, я не буду давить на тебя и выпытывать информацию. Но я прошу: не молчи. Если тебя что-то тревожит дома, пожалуйста, скажи мне. Любой сложный вопрос мы постараемся решить вместе, хорошо?

— Хорошо, — стыдливо киваю я чашке.

В один момент у меня пропадает желание задавать вопросы, все острее хочется сбежать. Я перевожу тему, а через десять минут прощаюсь и ухожу к себе. Я так и не задаю вопрос, ответ на который мне важно от нее услышать: можно ли полюбить чужого ребенка так же сильно, как своего?

Раз за разом я сравниваю Катерину и Нонну, накладываю один образ на другой. Пытаюсь представить на месте Нонны Катерину Николаевну… Но это практически невозможно: они невероятно разные, и куда легче представить себя на месте Ярослава.

Нонна напоминает старую унылую детскую площадку. Скрипучую карусель. Железную горку с опасно торчащей острой кромкой металла. Эта площадка когда-то была яркой, но теперь краска поистерлась и поблекла, обнажила ржавую сущность. И она охотнее подарит тебе столбняк, чем радость.

Катерина похожа на ясную морозную зиму за окном. На горячий чай с малиновым вареньем и пирог с яблоками. На теплый вязаный шарф, еловые ветки в вазе и снежинки из бумаги. А больше всего — на волшебный сундучок «Милки-Уэй», который в третьем классе всем одноклассникам подарили в школе на новогоднем утреннике. Но я так и не получил свой сундучок: мама не сдала деньги на подарок.

 Ярослав

 12

Гуляю с компанией. Промозгло, противно, друзья предлагают пойти в кино.

— Я пас, на нуле, — огорченно говорю я.

Это правда. В последние дни я клянчу у мамы деньги на школьные сборы, которые, естественно, игнорирую, на несуществующие дни рождения и развлечения, на новый телефон — сказал, что старый потерял, но на самом деле я продал его одиннадцатикласснику. Так я хочу накопить на новый стафф.

Обращаюсь к Никитину:

— Ты же мне займешь?

— Извини, у меня у самого еле-еле хватает, — уныло отвечает он.

Смотрю на других. Они мотают головами.

— Гоу тогда в падик погреемся, это бесплатно, — предлагаю я и делаю шаг в сторону ближайшего дома. Но друзья остаются на месте.

Я разворачиваюсь и смотрю на них. Они переглядываются.

— Чего? — хмурюсь я.

— Машка в подъезд не хочет, — оправдывается Никитин.

— Да, я очень хочу на «Эффект бабочки». — Она потупляет взгляд.

Остальные стыдливо молчат.

— Ладно, если хотите кино, погнали ко мне. У меня новый сборник ужастиков есть, я еще ничего не смотрел. — Видя, что друзья по-прежнему колеблются, добавляю: — Попкорн пожарим. Мазер допоздна не припрется.

Никитин с мольбой смотрит на Машу. Он готов поддержать меня. Но Маша капризно надувает губы и жалобно протягивает:

— Эффект ба-абочки…

Лена добавляет:

— Ненавижу ужастики.

Рысев виновато протягивает:

— Рик, ну раз девчонки просят…

— Ну тогда наскребите и мне на билет.

Друзья роются по карманам — не находят. Невольно я обижаюсь: