Лишний в его игре - Филипенко Алена - Страница 22

 11

Ярослав снова за меня вступается — на литературе, когда Елена Андреевна раздает тетради с проверенными сочинениями. Мы писали на тему «Характеристика образов в пьесе „Вишневый сад“». У меня три/четыре. Читаю комментарии учительницы:

Неверная интерпретация проблематики.

Существенные ошибки в характеристике героев.

Неправильное определение жанра.

Я поднимаю руку и прошу пояснить комментарии. Я твердо убежден в том, что Елена Андреевна специально занизила мне оценку, ведь я снова не сдал деньги.

Она со сладкой улыбкой отвечает, что я не уловил суть главной проблемы пьесы. Это будущее России, а не конфликт поколений, и автор ясно дал понять, какую проблему он считает более важной. Но тут Ярослав поднимает руку:

— Это он сам вам сказал?

По классу пробегают тихие смешки.

— Все свои мысли автор вложил в текст. — Елена Андреевна улыбается еще слаще и с силой впивается бордовыми ногтями в обложку моей тетради. — И если внимательно прочитать произведение, можно легко понять суть.

Бросив тетрадь на нашу парту, она переходит к другой теме, показывая, что дискуссия окончена. Ярослав открывает мою тетрадь, читает ее комментарии. Больше не лезет спорить. Но только до следующего урока.

Там Ярослав внезапно достает из рюкзака книгу. Затем еще одну. И еще. И какую-то методичку. И два учебника. И еще. Стопка книг на парте доходит ему до носа. Урок начинается с его поднятой руки. Елена Андреевна, чуя, чем пахнет дело, долго игнорирует Ярослава, но потом не выдерживает и дает ему слово. И тут начинается…

Кажется, два минувших дня Ярослав провел в библиотеке, не ел и не спал. Он просто заваливает Елену Андреевну аргументами в пользу моей трактовки «Вишневого сада». Класс замирает, никто даже не дышит. А у меня едва не остановилось сердце, настолько это потрясающее зрелище. Ярослав снова меня защищает: со всеми своими энергией, яростью и упрямством.

Он приводит в пример отзывы критиков того времени, слова других авторов, множество исследований. Вывод Ярослава прост: однозначных ответов на поставленные вопросы нет, критики спорят до сих пор и по поводу определения жанра, и насчет проблематики, и по вопросам отношения автора к своим героям. В общем, он ее уделал! И она это понимает, расплывается в еще более широкой улыбке, хотя внутренне наверняка в бешенстве. Но она не покажет этого. В отличие от англичанки, Елене Андреевне важна репутация среди учеников, поэтому она сейчас не упрямится и даже высказывает Ярославу свое восхищение. В итоге мою оценку она меняет на четыре/четыре, а ему ставит пятерку за наблюдательность и упорство.

После урока на перемене я догоняю Ярослава. Не могу больше молчать.

— Почему ты это делаешь? — спрашиваю я.

— Что именно?

— Защищаешь меня.

Он хмыкает и закатывает глаза:

— Хмурь! У тебя мания величия. Я это делаю не ради тебя.

Меня трясет от его насмешливого тона. Но я не отстаю:

— Тогда зачем?

Он смотрит на меня свысока и хвастливо заявляет:

— Может, я просто супергерой? Борюсь со злом и несправедливостью в этом мире.

— Ага, супергерой. В сшитом мамкой суперкостюме!

Но Ярослав не слышит моего ворчания: уже убегает вперед.

А вообще я просто хотел сказать ему спасибо…

* * *

После третьего урока мы сидим в кабинете одни — маленькая традиция, которую ввел Ярослав. Он приносит из дома завтрак и делится со мной. Я не отказываюсь. Не потому, что дико голодный, нет, я легко могу потерпеть до дома. Мне просто это нравится — сидеть с Ярославом вдвоем в пустом классе, грызть яблоки и печенье, пить йогурт.

— Почему ты угощаешь меня? — однажды спрашиваю я.

— Мама дает мне с собой слишком много, — говорит он.

— Ты знаешь, что это популярная фраза из фильмов? — Я думаю в первую очередь о мелодрамах, но, к счастью, вовремя заменяю «мелодрамы» на просто «фильмы». Иначе сгорел бы от стыда. — И за ней всегда есть подтекст?

Он пожимает плечами:

— Ну мы не в фильме. Так что никакого подтекста нет.

Какое-то время мы молча едим, а потом я говорю:

— Спасибо за помощь с сочинением. За то, что вступился за меня.

— Ерунда, — отмахивается он.

Но мне обидно, что он считает это ерундой.

— Для меня нет. Это очень много значит. И оценка, и… твоя помощь.

Ярослав удивленно смотрит на меня. Мне немного стыдно. Может, я действительно преувеличиваю значимость событий.

— Что не так? — спрашиваю я.

Он мотает головой:

— Ничего. Просто… Какой же ты все-таки человек-парадокс, Дан-н-н… Хмурь!

А ведь у него почти получилось. Он почти назвал меня по имени. Это мог бы быть первый раз, когда он так меня назвал. Но нет. Насмешливое прозвище из его уст снова выстраивает между нами стену. А я только начал разбирать ее по кирпичикам…

— Вчера видел твоего брата, — говорит он после неловкой паузы. Мне кажется, или он сам все понял и теперь ищет способ сменить тему? — Таскал какие-то ящики в гаражах. Кем он работает?

— Не знаю, перебивается какими-то случайными заработками.

Это не совсем правда. Рома и его кореша торгуют поддельным алкоголем. У них в этих гаражах подпольный цех по «производству». Но такое я не выболтаю.

— Вы с братом ладите?

— Не особо, — и снова я избегаю подробностей.

Ярослав задумывается и мечтательно, но с легкой грустью добавляет:

— Иногда так жалею, что у мамы больше нет детей. Было бы здорово иметь брата или сестренку. Тогда мама бы переключала часть внимания на него или на нее, а мне можно было бы хоть выдохнуть. И мы бы делили на двоих завтраки и мамины пендели…

А тут есть подтекст? Ярослав что, за нашими совместными завтраками пытается найти во мне замену… замену кому-то? Брату, которого нет, или… настоящему другу?

Я впервые задумываюсь о том, что Ярослав может быть одинок. И наши завтраки — попытка не столько помочь мне, сколько чуть-чуть скрасить его одиночество. А впрочем… нет, сомневаюсь. Ярослав всегда в центре внимания, он не знает, что такое одиночество. И друзей у него полно самых разных, среди них и настоящие найдутся.

Такие парни, как он, никогда не заводят таких друзей, как я. Мы географические антиподы. От этого даже грустно, ведь… я все чаще ловлю себя на мысли, что стал смотреть на Ярослава другими глазами. Когда? Не знаю. Думаю, это случилось не сегодня и не вчера. Давно? Непонятно. Но не в один миг — это все, что я знаю точно.

Его заступничество, наши завтраки — все это повлияло. Как и то, что я наконец добился от его мамы настоящей помощи. Теперь благодаря ей я щелкаю задачи как орешки. Чувствую необыкновенный подъем, легкость, радость — могу свернуть горы! Кажется, что-то во мне значительно изменилось, и это не могло не затронуть мое отношение к другим. Даже к Ярославу.

Определенно, я что-то разглядел в нем. Если подумать… он ведь пытается изменить прогнивший мир. Понимает, что это ничего не даст, рискует, но упрямо следует своим принципам. Да, это я про нашу школу — «матрицу», как он говорит. И это вызывает уважение.

Конечно, он избалованный тип, который отвратительно ведет себя с мамой, — с этим я по-прежнему не могу смириться. И еще он судит о людях по одежке и выбирает себе чертовски неправильные компании. Но все же… Он совсем не плохой, как я раньше о нем думал. И не такой поверхностный, каким хочет казаться.

* * *

Какое-то время мое общение с Катериной Николаевной ограничивается только занятиями. Затем все чаще после занятий она начинает звать меня на чай с вкусняшками, но только когда Ярослава нет дома. Она явно не хочет, чтобы он видел меня у них дома во внеучебное время. Боится или стыдится? Непонятно.

У Катерины Николаевны много травяных сборов, чай каждый раз разный, ароматный и очень вкусный. Она говорит: наступит лето, и мы пойдем на луг собирать васильки, душицу и мать-и-мачеху. Я не знаю, шутит она или нет, но сразу вижу эту картину: как мы ходим с корзинкой по лугу. Я почему-то представляю Катерину Николаевну в желтой шляпе с широкими полями и белом сарафане без рукавов.