Тайная тетрадь - Бисавалиев Магомед - Страница 39

— Воистину мы все от Аллаха к нему и возвращаемся. К этой большой беде привело наше безрассудство и неумение слушать старших. Когда первые три человека побежали к речке после лавины я, старый человек до нижней части аула бежал за ними, кричал и умолял, чтобы остановились на минуту! Не послушались они. Видимо, так было угодно Аллаху, не зря ведь говорят, когда у раба кончается ризк на земле, его за одну ресницу тянут, ведут навстречу смерти.

Все возвращайтесь в свои дома и ни один человек никуда не выходите до весны, читайте зикру и салават за упокой души умерших. У них смерть шахидов и их души в райских садах, нас, живых надо жалеть, которые остались в этом грешном мире — сказал Супи Муса (суфий).

Люди стояли, слушали его и понимали — старик прав. Искать тела погибших в огромных завалах снега в ущелье, было не проще, чем иголку в стоге сена, да еще и неизвестно, не унесло ли их дальше. Одним словом, чородинцы прожили тяжелую, безотрадную зиму. В какой-то момент слезы закончились, а общее горе сделалось настолько невыносимым, что не только женщины, но и мужчины приглашали к себе в дома лучших плакальчиц. Те заводили свою песню, всплескивая руками, раскачиваясь из стороны в сторону и сердца, окаменевшие от горя, смягчались, человек мог плакать, а значит, снова делался живым.

Наступила долгожданная весна, но смерзшаяся гора снега, принесенного лавиной, стояла, как и раньше, будто солнце и тепло обходили ее стороной. Люди бродили, не зная, где копать и как найти своих пропавших. Возвращались вечером полумертвые от усталости и отчаянья. Супи Муса ежедневно читал проповедь, успокаивал людей: «Совсем скоро растает снег, скорее всего они окажутся в самом внизу ущелья», — говорил он. Шли весенние работы, несмотря на большое горе надо было дальше жить.

Наконец проход по речке стал возможен. Правда, пройти можно было, только пригнувшись. Не много было охотников брести по студенной воде, в полумраке, искать мертвые тела. Всего двое вызвались пойти. Некий Махамат из аула Салда и бесстрашная женщина из Тохота. Махамат должен был наощупь искать, а женщина — освещать ему путь факелом. Рассказывают, что эти двое каждый день по одному-два трупа находили в этом страшном, холодном и темном месте. Находили и волоком тащили туда, к свету, где стояли и ждали люди. Изувеченное мертвое тело, пролежавшее вечность под снегом и будто бы ставшее его частью, попадало в руки тех, кто его знал, любил, кто тосковал по нему, и оплаканное, вновь обретало имя.

Истол, Хабибил Мухама и винтовка

Хабибил Мухама из Чороды был братом моей прабабушки. Он был мужественным, волевым, иногда совсем безбашенным человеком, который не давал себе отчёта в поступках и поведении. Покойная мама говорила, что её покойная бабушка тоже была конфликтной женщиной со сложным характером. «Отец говорил, что очень часто возникали в семье ссоры и недоразумения между его родителями, по моему наблюдению, всегда причиной конфликта был сложный характер мамы, не помню, чтобы отец был неправ», — вспоминала мама слова своего отца. Видимо, это была особенность рода — неспокойный, буйный, склонный к склокам и конфликтам характер. Был ли таковым, как моя прабабушка, Хабибил Мухама, сложно сказать, ясно, что он был сложным человеком, с которым происходили разные необычные вещи. Очевидно, что присутствовала в нём суровость нрава и дерзость характера.

Был, оказывается, он однажды в гостях у своего кунака по прозвищу Истол в ауле Тад Тохота. Человек, который носил это необычное для горцев того времени имя, был зажиточным крестьянином, который имел богатый дом и много кунаков из разных обществ Антратля. Прозвище Истол тоже, скорее, он получил оттого, что купил роскошь для того времени — стол для гостей. (У аварцев не встречается стечения двух согласных в начале слова, поэтому добавляют гласную букву в начале или после согласных, оттуда и слово «истол».)

Раньше ведь горцы садились на пол, только состоятельные люди имели мебель в виде столов и стульев. Вот и получил человек столь необычную кличку как Истол.

Был ясный осенний день и предзакатное время, когда на веранде у Истола собрались тохотинцы и несколько кунаков, которые прибыли туда с разными нуждами. Среди них был друг и кунак Истола Хабибил Мухама из Чороды. Истол их принял с большим почтением, накрыл стол, угостил, шли характерные для наших шутки и колкости про джурмутовцев, про тлебелал, все хохотом принимали, и никто друг на друга зла не держал. Но у Хабибил Мухамы была одна непростительная и очень распространённая в то время страсть к оружию. Когда он уставился на старинную винтовку среди прочего оружия на стене, Истол встал, снял и дал кунаку её посмотреть.

— Это ингилис тупанк (английская винтовка), мне её дал в Цоре один мой должник. Человек, который под гарантию взял на зиму моего коня, не смог мне вернуть весной, и вместо коня дал эту винтовку. Боёк не работает, один мастер из Хадияла мне обещал его сделать. После этого со стола у Истола мясо горного тура не исчезнет, — хвастался винтовкой самодовольный Истол. Хабибил Мухама долго осматривал красивую винтовку с длинным стволом, потом задёрнул затвор, щёлкнул из окна в сторону гор пару раз и вернул хозяину.

— Винтовка хороша. Только меткий глаз и рука, которая не дрогнет, даст результат. У моего друга Истола руки хороши, вот глаз чуть косой, он может подвести.

Друзья за столом расхохотались. Особенно Истола дразнил, оказывается, один тохотинец, друг и родственник Истола.

— Ты тут много не смейся, я покажу тебе, какой я стрелок, — сказал Истол, направил на него винтовку, которую держал в руках, и щёлкнул один раз. Тот руки держал перед лицом и кричал, чтобы не щёлкал. А Истол по очереди щёлкал за столом перед сидящими. Пошла игра, кто сможет не моргнуть глазом перед щелчком винтовки. Тут же Хабибил Мухама пошутил жёстко с дальнего угла:

— У тлебелав духа не хватит не моргнуть на щелчок, это сможет только томурав (джурмутовец). Хотите проверить — щёлкните мне…

Истол направил винтовку и щёлкнул. За столом кто-то из тохотинцев бросил, что Мухама тупой, он и не знает, что винтовка может выстрелить. Гости опять расхохотались. Пошли щелчки по второму кругу, все моргали и были удивлены, как удаётся Хабибил Мухаме не моргнуть перед щелчком винтовки. Кто-то из-за стола сказал, что всё дело в расстоянии. Хабибил Мухама не моргнул оттого, что он был чуть дальше от винтовки. В это время Истол повторно направил винтовку с близкого расстояния, Хабибил Мухама посмеялся над Истолом, потянул дуло к своему глазу и сказал:

— Кьвагье, лъебелав («Стреляй, тлебелав»)…

Прогремел выстрел, опрокинулся стул, здоровое тело Хабибил Мухамы рухнуло на пол скрипучей деревянной веранды дома Истола из Тад Тохоты. Гости за столом со страху все на месте застыли, сам Истол в полной растерянности на мгновенье встал, как вкопанный. Винтовка из рук упала. Он бросился, прижал к себе окровавленную голову друга и зарыдал, как сумасшедший, на весь дом.

Хабибил Мухама был мёртв, не было никаких признаков жизни. На этот выстрел и крик прибежали все тохотинцы с нижнего и верхнего села. Наступил вечер, тело Хабибил Мухамы омыли и положили в мечети аула. И всю ночь старики-тохотинцы обсуждали вопрос, как поступить дальше. Кто пойдёт с этой трагической вестью к чородинцам? Кто поверит, зная конфликтный и буйный характер Хабибил Мухамы, что всё было случайно, и это несчастье случайно, по ошибке пришло в дом его близкого друга? Некоторые советовали Истолу уйти в Цор, пока все успокоятся, отправить на маслихат людей и объяснить, что и как случилось, иначе брат убитого, Хабиб, не заставить ждать кровной мести. Он очень быстро отомстит. Таков закон гор — кровь только кровью смывается. Но один мудрый старик сказал: «Если Истол убежит в Цор, это точно будет расцениваться как убийство, и его непременно убьют. Убьют, если даже брат убитого будет знать, что он невиновен. Люди будут это толковать по-своему. Он, чтобы смыть позор, вынужден будет убить». На следующее утро весь тлебелалский джамаат направился с телом убитого в Чороду, и Хабибил Мухаму предали земле. Поверил ли их объяснениям брат убитого Хабиб или нет, никому не было известно. Он молчал. Это ещё больше беспокоило сторону Истола. В один пятничный день пришли исламские учёные и все участники этого несчастного случая в мечеть в Чороду и сказали, что они готовы поклясться на Коране, что это не было умышленным убийством. Когда один набожный человек взял Коран для клятвы, Хабиб остановил его и сказал, что верит и не намерен мстить. Решили на следующий день представители всех трёх обществ верхней части Антратля — Джурмут, Тлебел и Тляналал — собраться у слияния рек трёх ущелий на перемирие. Собрались в назначенный час. Пришёл туда к Хабибу из Тад Чороды сам Истол. На шее у него был саван, сам встал на четвереньки перед братом убитого. Это означало, что он готов принять смерть от кровника в доказательство своей невиновности. Хабиб тоже, как и брат его, был грубоватым человеком: