Крокодилий остров (СИ) - Клявина Татьяна - Страница 1

Татьяна Клявина

Крокодилий остров

1

Кулутунайя Амо-Отоко-Опи смотрела на тёмную воду. Зеленовато-чёрная у берега, в дали, сквозь деревья с другой стороны пролива подсвеченная розоватым рассветным солнцем рябь казалась почти белой, как сколы круглых камней, которыми были покрыты берега залива Крокодильего острова.

Да, крокодилы здесь водились. И ещё как! Когда солнце поднимется выше, эти серо-зелёные, будто галькой покрытые гиганты выберутся на побережье и замрут, открыв пасти. Тогда на широкие спины будут забираться черепахи, садиться и петь птицы, и может быть даже прыгнет лягушка. Или не одна.

Здесь много лягушек. Цапель и аистов тоже много. Особенно в это время года, когда крокодильи мамы откладывают во влажном буром песке яйца. Папы крокодилы мам крокодилов не кормят совсем, потому они, худые и злые, стерегут свои кладки от нахальных, надменных птиц. И Кулутунайя гоняла палкой противных пернатых, потому что жалко было маленьких, ещё никого не съевших крокодильчиков.

Но этим утром берег был чист. Комо-Ко-Тото не спустил свой плот на воду, чтобы рыбачить. Мимирада-Лилити не шуршала травяной юбкой, обходя шалаши, чтобы собрать дань для старейшины. Ручи-Ошо-Кочочо не выстругивал новых копий и стрел, не обтёсывал камни для их наконечников. Кэмэтэ-Эри не плёл соломенных шляп и не нанизывал на тонкие нити с дерева чу-уччу круглых, с дырочками камешков. И другие, другие, другие тоже не были заняты привычными делами.

Не шумела деревня, не слышались звуки топоров, срубающих лианы. Никто не вёз на плоту с верхней горы кокосовые и банановые плоды. Никто не разбрасывал варёные яйца на тропе, ведущей к вулкану, чтобы задобрить богов. Никто не трубил, не смеялся в большие спиральные раковины, лежащие между Тсушу — местом умирания воинов — и Батидзо — местом их рождения. Деревня была тиха.

Кулутунайя поднялась с круглого камня, одного из немногих, что остались нерасколотыми после этой ночи, и медленно побрела к воде. Нагретый телом камень осыпался до половины пеплом, а остаток раскололся на четыре части. Джунгли за спиной девушки догорали.

2

Кулутунайя Амо-Отоко-Опи родилась под чёрной звездой. В день её рождения бил вулкан Крокодильего острова. Поэтому и имя дали такое: Кулу значит чёрный, Тунио — звезда, Амо-Отоко-Опи звук сотрясения земли и низвержения лавы в воды залива.

Кулутунайя Амо-Отоко-Опи родилась под чёрной звездой и сама стала бедствием своего острова.

В год, когда Чуичакоро Иту-Икуду, что означало «светлый благородный мужчина, бегущий лёгкими ногами по воде», сделал Кулутунайю своей женой, вулкан начал пробуждаться.

Остров дрожал. Батидзогири просили Кулутунайю потерпеть, не давать ребёнку жизни до тех пор, пока земля не успокоится. Но вулкан проснулся раньше. И низвергнулись алые недра на склонённые пальмы к земле. Все, кто были в деревне, ушли на другую сторону острова. Они думали, там их не достанет бедствие. И тогда Кулутунайя одна отправилась в Батидзо. Даже муж покинул её.

Алая лава текла по склонам вулкана. Складывались шалаши, шипели и трескались кокосы, улетали прочь птицы, и крокодилы наблюдали издали, из воды, немигающим взглядом созерцая крушение дома. Кулутунайя лежала на раскалённых камнях Батидзо и ждала первенца.

С детства ей наказывали, что боги недр милостивы лишь к тем, кто продолжает род в Батидзо, и тогда дают правильного ребёнка. Правильным в роду Кулутунайи были девочки. Одна девочка. Больше недра не дозволяли. Но чёрная звезда спутала недра и одарила Кулутунайю мальчиком. Мальчиком, заглянувшим в тьму бедствия. Мальчиком, которого никогда не похоронят как воина на Тсушу. Лишь имя успела дать — Этито — идущий на надежду. И род прервался.

И Кулутунайя отреклась от богов Крокодильего острова. От недр, от чёрной земли, от воды. И прокляла она их, держа у груди безмолвный плод. И кричала. Кричала так сильно, что вулкан, что был насмешкой и карой всю её жизнь, затопил Батидзо вместе с Кулутунайей.

А затем лава пропала. Она перестала быть лавой. Как соломенная шляпа разделяет солнечный луч, так и нечто, доселе неведомое, разделило лаву на огонь и камни. И стали камни новыми дорогами, и стал огонь новым одеянием Кулутунайи. И пила она его пока не напилась, пока пепел плода, приложенного к пустой груди, не разнёс ветер.

И повелела она огню поймать тех, кто отрёкся от неё, и дать им взглянуть в око бедствия. И унеслось пламя, сжигая всё на своём пути, на ту сторону острова. И не пощадило оно никого. Лишь крокодилы остались.

Кулутунайя Амо-Отоко-Опи нырнула в залив, смывая с себя пепел и копоть прошедшей ночи. А когда вышла на берег, её уже ждали. Чуирококо — белый крокодил — хранитель острова. Он лежал на песке и смотрел на последнего человека своего острова, а на голове, похожей на блюдо с выкрашенной в белый галькой, сидела лягушка. Кулутунайя хотела пройти мимо, но сверху с криком слетела цапля и схватила лягушку. Девушка хотела подобрать палку, чтобы освободить несчастного зверя, но палки не было. И тогда в руке появилось огненное копьё.

Краткий замах. Полёт. И копьё сразило цаплю. А вместе с ней и лягушку.

И тогда, осознавая свою силу, Кулутунайя легла на песок напротив Чуирококо, предлагая ему полакомиться собой, но старый мудрый крокодил лишь смотрел.

— Моё племя отреклась от меня. Моя земля изгнала меня. Бездна заглянула в глаза моему Этито. Что делать мне, о, мудрый Чуирококо?

Белый крокодил не ответил. Он медленно поднялся на толстых коротких лапах и побрёл к воде. Он погружался неспешно в чёрный от пепла залив, лишь белое тело и длинный хвост слабо светились во тьме. Чуирококо повернул голову к месту, где почти сходились два конца острова, где залив становился морем, затем перевёл взгляд на девушку и нырнул.

— Ты говоришь мне уйти. Но куда я уйду? У меня нет больше племени и я не знаю, есть ли другие племена там, где кончается большая вода! — выкрикнула она, но ответа не получила.

Кулутунайя лежала на песке и смотрела, как в лазури неба в обрамлении чёрных остовов пальм летят цапли.

— Была бы я цаплей, улетела бы с ними. Я не возьму ничего, что остров хотел бы вернуть, потому никакая палка меня не достанет, никакое копьё не сразит.

Кулутунайя Амо-Отоко-Опи встала во весь рост и подняла руки. Изнутри кожа пронизалась светом и появились крылья огня. Девушка взмахнула и взлетела, но вспомнила, что было то, что ещё принадлежало этому месту. Имя.

Она коснулась береговой линии трижды лбом, нашла сгоревшее крокодилово яйцо, раскрошила его в чёрный пепел, натёрла руки. Затем омыла их в заливе со словами «Кулутунайя Амо-Отоко-Опи, ты остаёшься здесь. А я отправляюсь за большую воду».

Вновь раскинулись крылья огня и увлекли девушку без имени прочь за большую воду.

3

— Капитан Элейн? Капитан Элейн! Ка-пи-тан Э-лейн! Странно, здесь тоже нету… О!

— Данхо, напомни, за что я тебя держу в команде?

— За мои красивые глаза и необычное имя?!

— А ещё?

— За то, что я ублажаю вас в по…

— Кх-кх, и это тоже, но можно не так громко?

— Прости, Элейн. Ой, капитан Элейн.

— Не примазывайся, Данхо! Ещё за что? Твоё главное качество, ради которого я тебя наняла?!

— Мой прекрасный ум!

— Браво, Данхо! Смотрите-ка, угадал! Так что я тебе спешу напомнить, умник ты наш: не забывай пользоваться этим своим главным качеством.

— Но я…

— А я вижу по твоей довольной роже, что ты только что с берега, и что у тебя отшибло мозги, ведь ты приволок мне на хвосте очередных неприятностей! И ещё этот засос на шее!

— Ты ревнуешь, Элейн?

— Нет! Просто когда ты не думаешь, то превращаешься в жи… вот… ное… Данхо… Данхо! Не здесь!