Халява. 90-е: весело и страшно (СИ) - Держапольский Виталий Владимирович "Держ" - Страница 12

Бандит тем временем добрался до «Волги» Зябликова и, наклонившись, постучал в закрытую форточку. Майор опустил стекло и, натужно улыбнувшись, взглянул на охранника.

— Заблудились, бедолаги? — сиплым пропитым голосом поинтересовался охранник, положив разукрашенную тюремными татуировками кисть руки на остаток торчащего из двери стекла.

— Похоже на то, уважаемый. — Я нацепил на лицо дежурную улыбку.

Рецидивист, если судить по наколотым перстням о количестве ходок, повел носом, видимо уловив в воздухе благоухание элитного алкоголя, и непроизвольно облизнул потрескавшиеся губы:

— Бухие что ли, фраерки?

— Приняли немного, и что с того? — Я качнул бутылкой, где на донышке еще плескались остатки выдержанного вискаря. — Можем и тебя угостить, если не побрезгуешь.

Выпить охраннику очень хотелось, это было видно по его заблестевшим глазенкам. Он воровато оглянулся, но его напарник, стоявший у шлагбаума, не обращал на нас никакого внимания. Да, не подошли еще те времена, когда такие вот доны начнут рвать друг друга на куски, не гнушаясь оставлять на местах преступлений горы трупов. И эти вот непуганые идиоты-охранники относились бы к своим обязанностям не абы как, спустя рукава, а смотрели в оба глаза.

— А, не откажусь, пацанчик! — Урка просунул руку в салон «Волги» и я вложил в нее бутылку.

Еще раз оглядевшись, охранник приложился к пузырю и зараз выхлебал остатки спиртного. Даже кадык ни разу не дернулся!

— Силен ты бухать, бродяга! — «Уважительно» произнес я, когда он вернул мне пустую тару.

— Учись, пацанчик, пока я жив! — пренебрежительно сплюнув на землю, произнес зэка. Его настроние стремительно пошло вверх. — А зачетная у тебя ряженка[1].

— Ну, так дерьма не держим, — усмехнулся я.

— Так какого хрена вы тут нарисовались, фраерки? — вновь повторил свой вопрос охранник, но уже более благодушно.

— Так заплутали слегка, — я вновь выдал свою версию. — Вот на дачу к приятелю, — я указал пустой бутылкой на Зябликова, — ехали, да, видать, не туда свернули. А у вас тут чего, охраняемая зона, что ли?

— Ага, типа того, — заржал урка, сверкнув металлической фиксой, — зона! А я, типа, вертухай! Никогда бы не подумал, что так вот замажусь… — Он неожиданно «загрустил». — В цветухи прошпилился[2], а долг вот таким макаром отдавать приходится. Так что валите отсюда, доходяги, пока при памяти!

— Филиппыч, сдай назад, — попросил я Зябликова. — А ты бывай, охрана!

— И те не кашлять, пацанчик! — Кивнул урка, отходя от «Волги» в сторонку. — От души за опохмел!

Пока Зябликов разворачивал аппарат, я материализовал у себя на руке боевой «Патек Филипп» с разбитым стеклышком.

— Тормози, Зябликов! — распорядился я, толкнув майора локтем в бок. Тот послушно остановился и вопросительно посмотрел на меня. — Бери меня за плечо и не отпускай, пока не скажу. — Майор послушно сжал пальцами мое плечо, а я, уже привычно, придавил стрелки к циферблату. Время остановило свой бег: исчезли все звуки, урка-охранник замер в неестественной позе, в небе зависли птицы… — Все, можешь отпускать, — произнес я. — Мы в полном стазисе.

— Хорошо, что в полном стазисе, а не в полной жопе, — оторвавшись от моего плеча, философски заметил майор.

— Молодец! — похвалил я Зябликова. — Здоровый сарказм — хорошее средство от депресухи! Так держать!

Мы выбрались из автомобиля и неспешно потрусили мимо окаменевших охранников в сторону особняка Митрофанушки. Я продолжал отхлебывать вискарь из заново откупоренной бутыли, не забывая «подлечивать» из нее и майора, чтобы у того совсем фляга не прохудилась. Знаю по собственному опыту — на затуманенные бухлом мозги любые чудеса воспринимается намного легче, чем на сухую!

— Слушай, Вадимыч, — пораженно вертел головой из стороны в сторону Зябликов, — а как это у тебя так получается? Ведь, по сути, ты наплевал на все законы физики!

— И на какие же законы физики, по-твоему, я прибор положил? — хитро прищурившись, спросил я своего напарника.

— Да как же… Хотя бы вот — все вокруг замерло, а мы двигаемся… — Он начал сумбурно пояснять, судорожно шевеля отчего-то пальцами. Наверное, думалось ему, так намного доходчивей. — Наша скорость, относительно молекул воздуха, просто запредельная! Да на нас одежда от трения уже вспыхнуть должна, да и мы сами обгореть…

— Слышь, физик, а чего ты с такими знаниями в ментовку работать пошел? — подколол я майора. — Какого непризнанного гения наша социалистическая наука потеряла…

— Слушай, Вадимыч, ну тебя! — Зябликов забрал у меня бутылку и сделал несколько быстрых глотков. — Это ж элементарные сведения! Любой маломальски соображающий человек тебе об этом же скажет! Ну, так как оно все устроено?

— А если я тебе скажу, что все это магия-шмагия и все делается просто по щелчку пальцев, поверишь?

— Тебе поверю, — кивнул майор, потому что то, что делаешь, не укладывается в мою материалистическую картину мира. Без магии-шмагии, как ты говоришь, тут явно не обошлось. А эти часики у тебя на руке, они время останавливают? Не зря же ты стрелки пальцами держишь?

— Ты прямо догада, Филиппыч! — Я улыбнулся во все тридцать два зуба. — Вот, пришлось как-то создать этот агрегат… Думаю, что смогу и без него время останавливать, но напрягаться неохота. Великая, сука, сила привычки, не дает развиваться! Но мне как-то пох! Только стрелки постоянно держать неудобно!

— А ты воткни туда чего-нибудь, — подсказал Зябликов. — Все равно стекло разбито…

— И как я до этого сразу не додумался? — спросил я майора.

— Да ты же постоянно бухой! — схохмил мент.

— Ну да — вечно молодой, вечно пьяный…

— Давай помогу, — Зябликов поднял с земли мелкий камешек. — Сейчас мы стрелки заклиним… — Он затолкал камень под разбитое стекло, перекрыв свободное для движения стрелок пространство. — Отпускай!

— Прикоснись ко мне! — предупредил я Зябликова. После того, как он положил ладонь мне на плечо, я одернул пальцы и секундная стрелка на мгновение дернулась. А вместе со стрелкой в движение пришел и весь мир. Но только на мгновение. Едва она уперлась в камень, окружающая нас реальность вновь замерла.

— Во, мля! — выругался майор, вздрогнув вместе с застывшим миром. — Охренеть!

За разговором, мы и не заметили, как подошли к хоромам доморощенного мафиози приморского разлива.

— Ищем для начала бабку-божий одуванчик, что меня в прошлый раз так лихо выкупила, — предупредил я его. — А уже после Митрофанушкой займемся.

— Ясно, — понятливо кивнул Зябликов.

— Ты направо, я налево. — Из холла в разные стороны вели два коридора. — Если первым бабку сыщешь, зови.

Я первым наткнулся на старушку-лекарку, комната которой оказалась расположенной в самом конце особняка. Довольствовалась бабка небольшой каморкой, в которую едва вмещалась кованая кровать с панцирной сеткой, да большой старинный сундук, накрытый разноцветным лоскутным одеялом. Вот и весь нехитрый скарб. Интересно, это её Митрофанушка в черном теле держит, или она сама? Вот сейчас и узнаем. Я уселся на сундук и прикоснулся рукой к острому плечу старухи, лежащей на кровати с закрытыми глазами.

— Бабуль, подъем! Есть серьезный разговор! — Бабка вздрогнула и открыла глаза. — Рассказывай, старая, как дошла до жизни такой?

— Госпидя! — Старуха резко прикрыла глаза руками. — Слепит… слепит как Сила Великая!

Я с интересом посмотрел на старуху — в прошлый раз она тоже несло что-то подобное.

— Ладно тебе, уважаемая, успокойся, — постарался произнести я как можно ласковее. А то еще двинет бабка кони… Хотя, какая мне разница, крутану стрелки назад и постараюсь помягче…

— Ты пришел, — произнесла старуха, — точь-в-точь, каким я тебя во сне видела. — В сиянии Божественной Силы! А та морда собачачья, что ты на себя нацепил…