Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович - Страница 47

В минском детском доме номер четыре тоже были свои яркие новости: во-первых, прямо во время праздничной линейки, посвященной празднованию Великого Октября, всех первоклашек торжественно приняли в октябрята. Затем так же публично повязали кумачовые галстуки пионеров всем достойным гордого звания пионера Советского Союза — по странному совпадению (и благодаря предварительным «собеседованиям»), такими оказались абсолютно все мальчики и девочки третьих классов. Директор детдома товарищ Липницкая сказала правильные и верные слова напутствия юным октябрятам и пионерам, затем по регламентной минуте высказались новые командиры отрядов и свежеизбраный Председатель совета Дружины — ну и конечно, пару теплых фраз для горящих восторгом и радостью сирот нашлось и у комсорга детдома. Тоже, к слову, нового. После завершения линейки состоялось еще одно, но уже более закрытое официальное мероприятие, на котором часть пионерского актива пополнила собой тесные ряды Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи. Добрую неделю после этого свежеиспеченные комсомольцы и комсомолки не могли расстаться со своим билетом, укладывая его на сон грядущий под подушку, а днем регулярно оглаживая карман с лежащей в нем небольшой книжечкой в темно-бордовой обложке.

Во-вторых, сразу же после празднования двадцать третьей годовщины Революции спальни «старшаков» начали постепенно пустеть, белея в темноте ночей голыми ватными матрасами. Потому что большинство из парней и девчат старшего возраста, обучавшихся в городских ФЗУ, начали организованно покидать стены родного приюта, отправляясь на доучивание в какой-нибудь уральский или сибирский завод. В-третьих, стоило улечься ярким детским впечатлениям от ноябрьских праздников, как до сирот младшего возраста довели новость о неумолимо приближающемся переезде в новый детдом. Что сразу же обернулось небольшим бурлением эмоций и примерно десятком громких истерик тех октябрят, кто категорически не хотел уезжать и тем самым расставаться со школьными друзьями и подружками. Девицы-семиклассницы совсем наоборот, поголовно предвкушали знакомство с Ярославлем, делали набеги на детдомовского завхоза за разноцветной теплой фланелью, и попутно тихонечко шушукались, обсуждая невероятную новость. Верней сказать, сильное подозрение, с каждым днем переходящее в твердую уверенность — о том, что их суровая директриса, похоже… Того! И хотя напрямик поинтересоваться у грозной Галины Ивановны никто из юных девиц не рисковал, но характерные изменения фигуры этой ужасно старой, практически древней сорокадвухлетней женщины… Да нет, она точно забеременела!!! К счастью, старшая воспитательница детдома представляла собой просто-таки наглядное пособие на эту тему, ведь ближе к середине ноября животик Татьяны Васильевны начал заходить в помещение на пару мгновений раньше нее самой: так что старшеклассницы не отказывали себе в возможности задать ей пару-тройку (десятков) волнующих их вопросов. Причем некоторые розовели еще до того, как озвучить свой интерес на ушко замужней женщине — а услышав такой же тихий ответ, порой удивительно сильно краснели и смущались.

Еще интереснее стало, когда в детдоме внезапно появились неожиданное пополнение из Западной Белоруссии — почти четыре дюжины разнополых сирот. Они поначалу дичились и кучковались вместе, но спастись от любопытства «аборигенов» не могли: к их счастью, одновременно с ними подрос в числе и коллектив воспитательниц, так что приютская общественность моментально переключилось на более интересных персон. Все три новые «воспитки» получили свои дипломы в сентябре сорокового года, но только Ида Марковна Шаркман была коренной уроженкой Минска — остальную парочку призвали на педагогическую службу аж из Витебска и Гомеля соответственно. Тот самый случай, когда партия в лице первого секретаря БССР товарища Пономаренко реально сказала «Надо!», а Республиканский комитет ВЛКСМ молча взял под козырек и начал ворошить личные дела всех выпускниц белорусских педучилищ этого года…

— Здесь у нас небольшая библиотека, но собрание книг очень хорошее: директор сама недавно проверяла книжные фонды. Там дальше санблок и вотчина завхоза, в столовой вы уже были — пойдемте наверх.

Всех трех двадцатилетних воспитательниц временно прикрепили к условно старому, и безусловно, проверенному кадру в лице Татьяны Валеевой, которая добросовестно исполняла сей своеобразный «дембельский аккорд» перед скорым отбытием в Ярославль под крылышко любящего и заботливого мужа. К слову, не в декретный отпуск на положенных по закону девяносто дней, а в официальную служебную командировку, работать уже заместителем директора Липницкой в наконец-то достроенном и почти принятом на баланс местным РОНО новом детском доме.

— Ну, здесь вы уже освоились…

Проходя мимо небольшой спальни, где временно расквартировали педагогическое пополнение, все три девушки согласно кивнули и невольно посторонились, пропуская небольшое стадо орущих человекоподобных обезьянок. Которые, впрочем, увидев впереди беременную воспитательницу, моментально умолкли и чудесным образом преобразились в милых детей. Способных не только низенько летать по коридорам, переходам и лестничным маршам жилого корпуса, но и вполне спокойно ходить, и даже вежливо здороваться:

— Здра-асте, Татьян Васильна!!!

— Здравствуйте, мальчики.

Вдали показались так же низко летящие растрепанные девочки-погодки румяных бегунков, и те поспешили по-английски удалиться, опять же — прямо на ходу превращаясь из воспитанных сирот в малолетних кентавров. По крайней мере, деревянные лестницы от их дробного топота стонали и скрипели вполне отчетливо.

— Здесь у нас спальня девочек-семиклассниц…

В общем, к наступлению субботнего вечера товарищ Валеева довольно основательно познакомила двадцатилетних педагогинь с остальными коллегами, с самим детским домом и большей частью его обитателей — после чего они устроили продолжительное чаепитие, отдохнули-поговорили, первыми навестили столовую и пошли на второй круг. Как раз в приют на вкусный запах сытного ужина вернулись все его обитатели старших возрастов: сначала полтора десятка студентов Политехнического института и трех городских техникумов. Следом, усталая и голодная — чертова дюжина тех девиц и парней, кто остался доучиваться в минских ФЗУ. Ну и самыми последними явились несчастные голодайки с вечерних курсов ОСОАВИАХИМ. Были они или слегка чумазыми (благодаря занятиям автоделом), или основательно задубевшими — спасибо минскому аэроклубу и его учебным бипланам У-2, открытым всем морозам и небесным ветрам.

К слову, в городе ходили упорные слухи о том, что вскоре после нового года из глубины страны куда-то под Минск собираются перебазировать новую авиабригаду, и все молодые минчанки уже сейчас активно готовились к завоеванию сердец молодых лейтенантиков в красивых голубых мундирах. Конечно, на всех «охотниц» неженатых авиаторов было откровенно мало, но Партия и Правительство пошло навстречу тайным чаяниям белорусских красавиц, запланировав на весну-лето следующего года очередные большие общевойсковые учения. Так что тем девушкам и женщинам, кому не хватит внимания «сталинских соколов», можно было смело рассчитывать на живейший интерес младшего и среднего начальствующего состава аж целых двух армий, которые с ранней весны будут потихоньку занимать полевые лагеря вдоль всего Минско-Слуцкого укрепленного района. Того самого, которого как бы в реальности и не существовало, и который был Большой военной тайной — и поэтому о его наличии как бы никто и не знал.

— Так, ну почти все спальни обошли, со всеми познакомились — сейчас зайдем в последнюю, и на этом нашу «экскурсию» можно будет закончить.

Троица молодых воспитательниц зримо приободрилась, проходя вслед за женщиной в очередной дортуар, где до их явления лениво болтали меж собой четырнадцатилетние «фабзайчихи». Еще три хозяйки заправленных кроватей несмотря на уже довольно позднее время отсутствовали, но явно находились где-то в пределах детского дома — о чем свидетельствовали брошенные на прикроватные тумбочки сумки с учебниками. И, хм, красивые вязанные свитера, аккуратно развешенные на спинках кроватей. Пока Татьяна Васильевна по-второму разу представляла их девицам, две из трех начинающих педагогинь с интересом разглядывали чье-то умелое рукоделие, выделявшееся даже на фоне разнообразного девичьего творчества (про швейный кабинет они уже знали) — не говоря уже об уныло-единообразной сиротской «казенке».