Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович - Страница 16

— Х-ху!

Сдвинув в сторону бутылку, он было примерился зубами к вкусной колбасной мякоти, но внезапно замер и с сомнением уточнил:

— Мне есть-то можно?

Кивнув, беляночка с уже помытыми руками подсела к столу, налила в подставленные стаканы чая и без лишних слов зашуршала кульком. Пончики еще были теплые, а вот сахарная пудра уже успела впитаться в их золотисто-коричневую корочку — но хуже они от этого не стали… Пока она лакомилась угощением, вышедший на покой «медвежатник» неторопливо вкушал нежную колбасную мякоть, и время от времени поглядывал на белокурого ангелочка в мешковатой форменке-юнгштурмовке[1]ОСОАВИАХИМА. Вернее, на ее значки, поблескивающие чуть выше сердца: алый пионерский, тусклый бронзовый «БГТО», строгий серебряный «ГТО» первой степени, и цветной эмалированный «ГТО» второй. Чуть ниже висели «Юный снайпер» и «Юный ворошиловский стрелок» — подразумевающие, что милый нежнокожий ангелочек не просто умеет стрелять, но делает это быстро и исключительно метко. Не выдержав, полувопросительно заметил:

— Мне в голопузом детстве бабка-покойница про вас рассказывала байки — что мол, все ведьмы как один черны волосом и зелены глазами…

Расправляясь с последним сладким пончиком, его гостья выразительно изогнула соболиную бровку и с чего-то развеселилась:

— Про нас? Ты решил, что я ведьма?

Покосившись на поллитровку «Водки особой», мужчина осторожно уточнил:

— А что, нет?

— Тц… Ефим Акимович, вот вроде уже взрослый мальчик, а все еще в сказки веришь.

Промычав что-то глубокомысленное, он предпочел основательно хлебнуть чайку.

— На Руси были ведуньи-травницы, были потворницы и женщины-волхвы, но вот ведьм… Не прижилась у нас как-то эта иноземщина — их все больше в Европе топили и сжигали.

Кивнув, аристократ преступного мира ненадолго задумался, отстраненно наблюдая за тем, как Александра убавила огонь примуса и высыпала в котелок бутылек чего-то мелкого и сыпучего, начав плавно размешивать образовавшуюся вязкую смесь. В себя же пришел, когда девочка принесла к столику бокс-стерилизатор и три картонные упаковки, хранящие внутри себя хрупкое стекло тонкостенных ампул. Наблюдая за сборкой шприца, он с неподдельным интересом уточнил:

— Гм-кхм. А какая разница между ведуньей, и всеми этими… Остальными, про которых ты говорила?

— Ведунья, это как выпускница ФЗУ: знает, как приготовить набор простейших отваров и мазей из трав, грибов и кореньев, и базовые медицинские практики. Потворница уже считай пару техникумов закончила, медицинский и хозяйственный. Ну а волхва не только сразу в нескольких институтах отучилась и прикладной психологией владеет как дышит — но и в партшколе хорошо за партой посидела. Медицина, управление, география, экономика, религиозная доктрина, политика…

— О как?!? И тут, значит, учиться надо, чтобы в большие начальники выйти?

С тихим хрустом сломав носики трех разных ампул, беляночка сунула кончик никелированной иглы в первую и потянула на себя поршенек шприца.

— Учиться никогда не поздно, и никому не вредно… Ложись.

Вновь покосившись на водку, Ефим встал, и для начала подкинул в «булерьянку» пяток тонких полешков. Затем, на ходу расстегивая рубашку и ремешок штанов, направился к лежаку — пока не ведьма заканчивала набирать какой-то непонятный лекарственный «коктейль» из последней ампулы. Плеснув на клочок чистой белой тряпицы водки, юная «всадница» подсела к заранее покряхтывающему больному, прикрыла глаза — и в таком виде начала делать инъекции. С загривка начиная, и понемногу спускаясь вдоль позвоночника: одной «заправки» шприца для этого конечно не хватило — так что когда игла в последний раз мягко вошла в волосатую мужскую задницу возле копчика, ее владелец лишь гулко вздохнул, радуясь окончанию не самой приятной процедуры.

— Десять минут не двигаться.

Разобрав полезный инструмент и уложив его обратно в бокс, Александра в какой уже раз потратила воду умывальника ради чистоты своих рук. Убрала съестное на полку, расстелила газетку недельной давности, сходила к полкам, закрытым брезентовыми занавесочками, вернувшись с громоздким замком и кожаным сверточком — который, когда его развернули, оказался «ученическим» набором отмычек. Поглядев сначала на произведение слесарного искусства, а затем на чертову дюжину штырьков с фигурными головками, она вытянула сначала один, и с некоторым сомнением добавила к нему второй — и через минуту уже увлеченно орудовала ими в замочной скважине. Минут через пять, не выдержав, подал голос внимательно наблюдающий за ней со своего лежака наставник:

— Гребешком ты до ночи ковыряться будешь! Возьми двойной зубчик и «клюшку».

Послушно сменив инструментарий, советская пионерка продолжила осваивать нелегкую, но на диво увлекательную науку взлома механических запирающих устройств.

Щелк!

— Во, сразу дело пошло. У меня как-то один шведский «медведь» был, дореволюционный — я его несколько часов «уговаривал», пока не догадался крючок поменять на средний уголок…

Щелк!

— А что, ты не можешь там… Как-то там дунуть-плюнуть, и чтобы само открылось?

Щелк!

Вернув в узкие кармашки отмычки, девица согласно кивнула:

— Как-то могу, но это долго — да и следы будут уж очень характерными. Проще, быстрее и безопаснее традиционными методами.

Удивившись, опытный «медвежатник» начал прикидывать-перебирать способы взлома, оставляющие необычные следы — но в голову ничего подходящего не приходило. Автогеном для этих дел люди уже давненько пользуются, динамитом начали открывать заветные дверки и того раньше…

— Что за следы?

Ставя в изголовье ложа остывший котелочек, густая бурда внутри которого после варки стала еще гуще и темнее, Александра подхватила новенькую деревянную лопаточку для клея, зачерпнула мазь и подсела, уперевшись бедром в мужские ребра.

— Например, от жидкого азота — любая сталь становится очень хрупкой, если ее как следует им обработать.

Профессиональный интерес заставил Ефима основательно расспросить ученицу об столь новаторском способе работы со стальными хранилищами чужих денег — заодно и процесс нанесения на его хребет терпимо-горячей мази прошел быстрее обычного. Накрыв оставшийся в котелочке состав крышкой, и почистив лопаточку (которую намеревались впоследствии использовать по назначению), фиолетовоглазая целительница сходила за парочкой новых замков — и следующие сорок минут с большим удовольствием практиковалась. Что же касается наставника талантливой молодежи, то он растекся по лежаку и слегка придремал — как есть, с наполовину голой задницей и полостью голой спиной, на которой понемногу светлела и как бы «стекленела» широкая полоса густой мази.

Дум-дум-дух!

Дернувшись от громкого стука и финального пинка во входную дверь, сонный Ефим едва не свалился на грязные доски пола: пару секунд очумело моргал, затем разом собрался и превратился из простого сапожника в кого-то поопасней. Подхватил душегрейку, кинул взгляд на спокойно сидящую за столиком девицу…

— Он меня не увидит.

— Точно⁈

Кивнув, беляночка заменила одну отмычку на другую, и продолжила осваивать тонкости новой профессии — а наливающийся недовольством сапожник отправился открывать.

— Фима, е-маё! Сколько Лен, сколько Зин тебя не видел!..

Зашедший в мастерскую мужичок пропитого вида быстро скользнул по ней глазами и слегка удивленно заметил:

— В прошлые разы твоя кондейка вроде побольше была… На ухо давил, что ли?

Кивнув незванному гостю на трехногий табурет, хозяин почесал небритую щеку с отпечатком рубчика от подушки, и очень достоверно зевнул:

— Не три по сухому, Нос. С чем пожаловал?

Шмыгнув шнобелем выдающихся размеров, не раз ломанным и вследствии того откровенно кривым, гость пошарил в карманах старенького полушубка и достал коробку папирос и спички.

— Знакомым скокарям[2]прямо на рынке пришлось слонов[3]скинуть, теперь совсем без ничего гуляют. А у тебя же инструмент знатный, то все знают — вот люди и попросили войти в положение…