Тьма наступает - Криптонов Василий - Страница 54

— Знаете, что будет дальше, ваше высочество? — спросил я.

Борис помотал головой.

— Этот металл превратится в пули. Оружие, которое мы обратим против Тьмы.

— Тьму можно победить огнестрельным оружием?

— Тьма почему-то не оставила инструкций, как именно её побеждать. Мы будем пробовать разные пути. Металл, который вы видите — текуч, мягок. Из него можно отлить что угодно. И Тьма так же, как мы из металла, пытается создать из людей то, что нужно ей. Бездумную, мягкотелую кормовую базу. Компостную яму — которая будет наполняться тёмными эмоциями до тех пор, пока мир не изживёт себя… Вы помните этого человека? — Я кивнул на Семёна. — Помните его таким, каким увидели на крыше?

Борис не ответил. Он, поджав губы, не отрываясь смотрел на то, как металл заполняет формы.

— Тот Семён просто плыл по течению. Он не осознавал себя, своего места в мире. Человека можно расплавить. Это не трудно. Можно сделать так, чтобы человек растёкся, потерял путеводную нить. Действовать бездумно, потакая инстинктам — это ведь так легко и приятно! Однако это вовсе не означает, что человек сам по себе — плох. Так же, как из текучего металла можно отлить пулю — можно и человеку показать, на что он способен. Если, конечно, найдёт в себе силы на то, чтобы стать человеком… Вы всю свою жизнь провели во дворце, в неге и роскоши. Вас окружали любящие люди, заботливые врачи, мудрые книги. Вашим воспитанием занимались лучшие педагоги, ваши родители являют собой идеал порядочности и благородства. Вы не подозревали, что Тьма — так близко. Вспомните Жоржа Юсупова. Вспомните, во что превратила его Тьма. А ведь Жоржа воспитывала не улица! Он не в канаве рос. Что уж говорить о простых людях, чьим воспитанием не занимался никто и никогда?.. Не показывал на наглядных примерах, что есть хорошо и что есть плохо?..

Борис молчал. Губы его сжались в тонкую нитку. Пальцы судорожно крутили пуговицу на рукаве спецовки.

— Вы думали, что увидев людские пороки, совершили открытие? Думали, что я их не вижу, и лишь потому продолжаю действовать? Это не так. Я всего лишь не хочу уподобляться Тьме.

— Тьме? — Борис произнес это слово с трудом. — Уподобляться Тьме? О чём ты?

— О том, что лишая людей права на исправление ошибок, отворачиваясь от них, вы уподобляетесь Тьме. Взгляните на человека, которого вы спасли. — Я кивнул на Семёна. — Если бы отвернулись от него тогда, он не стал бы тем, кто сейчас стоит перед вами. Никто из людей не безгрешен, ваше высочество. Ангелов в людском обличье не существует. Пороки были, есть и будут. Но это — не повод разочаровываться в человечестве. Вы — маг. Вам по определению дано больше, чем другим.

— Как и тебе?

— Да. Как и мне. И я не считаю себя вправе сморщиться, сказать «Фу!», развернуться и уйти. А вас — не задерживаю. И не уговариваю. Этот выбор вы должны сделать сами.

Металл, разлитый в формы, постепенно остывал. Пламенеюще-алый цвет темнел и на глазах приобретал совсем другой оттенок — тусклый, тёмно-серый.

Искрящаяся красота становилась другой. Холодной и суровой.

— Это уже пули? — Борис показал на заполненные формы.

— Нет, пока заготовки. Их ещё будут обрабатывать.

— Я хочу на это посмотреть.

— Что ж, не смею мешать. Оставайтесь, смотрите. За вашу безопасность, полагаю, я в ближайшее время могу не беспокоиться.

— А ты?

— А мне пора в академию.

Борис посопел. И коснулся моего рукава.

— Я поеду с тобой. И больше никогда не позволю себе раскисать, обещаю! Только, пожалуйста, давай немного задержимся. Я правда хочу посмотреть, как будут обрабатывать заготовки.

К наступающему Рождеству парадный зал академии украсили еловыми ветками, шарами и гирляндами. В глубине сцены стояла огромная ёлка.

— Поздравляю вас с окончанием семестра, дамы и господа! — прокатился по залу голос Калиновского. — Все вы знаете, как непросто нам пришлось. Ни для кого не секрет, что для Отечества настали трудные времена. И я бесконечно горд тем, что на его защиту встали курсанты нашей академии!

Я всмотрелся в строй первокурсников. Все новобранцы, новые Воины Света, были там. На своих местах. Рядом с Борисом, Златой и Агатой.

Клавдия долго боролась за жизни тех двух, которых коснулась Тьма. Но эти ребята тоже стояли сейчас в строю.

— Некоторым из вас пришлось очень нелегко, — продолжил Калиновский. — Но никто из курсантов не покинул академию! Никто не пожелал перевестись на домашнее обучение.

Зал разразился овациями. Борис благодарно посмотрел на меня. А Калиновский взглянул на моих Воинов Света — по такому поводу Витман позволил им ненадолго оставить свои посты.

Анатоль, Андрей, Мишель и Полли, светящиеся от радости встречи, стояли рядом со мной. Даже Юсупову в честь такого события позволили выбраться из заточения — хотя я подозревал, что какой-то аналог магических наручников на него всё же надет. В противном случае параноик Витман выпустить Юсупова не позволил бы.

Жорж тоже стоял среди второкурсников, но вокруг него будто само собой образовалось свободное пространство. В битком набитом зале таким мог похвастаться он один.

Мне Жорж издали коротко поклонился. Я вернул поклон. Несладко ему сейчас, должно быть. Как вообще попал-то сюда? Калиновский настоял, не иначе. Мы — одна семья. И за этот постулат наш ректор будет биться до последней капли крови.

Калиновский между тем продолжал:

— А также хочу напомнить, что за всю историю академии никакие внешние события не мешали нам блюсти наши славные традиции! Что бы ни происходило в мире. Какие бы ветры и бури ни проносились над нами, в этих стенах белые и чёрные маги продолжают бороться за свою успеваемость! За победы в учёбе и спорте!

Борис отвёл взгляд и помрачнел. Игру, состоявшуюся в начале года, белые маги проиграли. И Калиновский подтвердил его опасения.

— На результат, бесспорно, повлияло не только поражение белых магов в Игре. Все вы знаете, что несколько второкурсников, в силу ряда обстоятельств, не могут присутствовать на занятиях лично. А соответственно, не зарабатывают дополнительные баллы во время занятий.

— Это ужасно несправедливо, — пробормотала Полли.

Анатоль, Андрей и Мишель молчали, но было видно, что и они расстроены. Не по своей ведь воле пропускают лекции! А за работу на уроке преподаватели традиционно начисляли самые высокие баллы.

— Какая несправедливость! — поддержал Полли голос с той стороны зала, где стояли старшекурсники.

Я узнал Элину Вачнадзе — девушку, которая была в моей команде на Игре.

— Увы, госпожа Вачнадзе, — Калиновский развёл руками. — Правила существуют для всех. И придуманы они не для того, чтобы их нарушали.

— Ну, зато нам и штрафы не начисляют, — пошутил Анатоль.

По штрафам он, неуёмный ловелас и нарушитель распорядка, неизменно лидировал.

— И то верно, — усмехнулся я.

— С учётом всех этих обстоятельств, — продолжал Калиновский, — к концу семестра мы подошли со следующим результатом: белые маги — девятьсот десять баллов! Чёрные маги — тысяча сто десять баллов!

Он взмахнул рукой. В висящей над сценой таблице, которая до сих пор показывала нули, появились цифры.

Бѣлые маги — 910 баллов

Чёрные маги — 1110 баллов

От торжествующих воплей чёрных магов задрожали стены. Белые пытались делать вид, что они совершенно не расстроены.

— В конце концов, мы побеждали два семестра подряд, — сказал Мишель. — Надо же и чёрным когда-нибудь выиграть?

— На мой взгляд, это совершенно лишнее, — объявила Полли. И поджала губы.

— Однако, — сказал Калиновский. И в зале мгновенно наступила тишина. — Не будем забывать, господа, о такой важной составляющей нашей жизни, как внеаудиторная деятельность.

Тишина стала гробовой. Если хорошенько прислушаться — наверное, можно было услышать, как Джонатан, ловящий рыбу в проруби, восславляет государя императора.