Преданный (ЛП) - Солсбери Дж. Б. - Страница 3

Она делает небольшой шаг назад. Ее дикий взгляд опускается на пятно на моей рубашке и возвращается к моим глазам.

— Тебя подвезти?

Женщина прищуривает глаза, но сквозь скептический взгляд за ресницами проступают слезы.

— Меня подвезут. — Она смотрит вдоль улицы в обоих направлениях, как будто ожидая, что тот, кто должен был ее забрать, появится как по команде.

Когда она отвлекается от меня, ее светлые волосы развеваются на ветру, и я вижу ее изящную челюсть, губы в форме бантика и глаза, которые кажутся слишком большими для ее лица. Маленькая, уязвимая, беспомощная… Черт. Назойливая тяга в моей груди разгорается, и я делаю шаг ближе. Когда женщина оборачивается и видит, что я близко, то отшатывается, спотыкается и тяжело приземляется на задницу, воздух из ее легких со свистом вырывается наружу.

— Черт. — Я тянусь к ее руке, но она отмахивается от меня.

Хватаю ее за рукав пальто и удивляюсь тому, как легко мне удается поднять женщину на ноги. Боже, она почти ничего не весит.

Нет, нет, нет, нет… Не делай этого, Хадсон. Она не твой объект благотворительности.

— Не трогай меня!

Я снова поднимаю руки вверх.

— Я лишь пытаюсь помочь.

Ее губы сжаты, как будто она ведет какую-то внутреннюю борьбу. Руки в перчатках сжаты в кулаки по бокам.

— Я…

Я жду, пока она разберется с тем, что хочет или не хочет сказать.

Женщина закрывает глаза.

— Мне не нужна твоя помощь. — Слова вылетают в спешке, как будто она выталкивает их из своих губ.

Женщина быстро поворачивается, как будто собирается убежать, и бормочет что-то, чего я не могу разобрать.

Я шагаю за ней.

— Подожди.

— Ты… — Она резко разворачивается, указывая рукой. Толстый браслет на ее запястье врезается мне в нижнюю губу. Но ее тело еще не закончило вращение, и сила посылает ее вперед. Я подхватываю женщину и готовлюсь поставить прямо, когда ее колено наносит жестокий удар по моим яйцам.

Сжимаю челюсть от боли в яйцах. Нет никакого способа подготовиться к всплеску разрушительной агонии, которая накатывает на мой живот. Я сжимаю руки в кулаки и пытаюсь сделать полный вдох, когда кислород полностью вылетает из моих легких. Первый спазм тошноты врезается в мое нутро, за ним следует другой. И еще один. Я сгибаюсь и стону.

— Черт.

— Боже мой, ты в порядке? — Карина бросается ко мне и переводит взгляд с моего скрюченного тела на быстро удаляющуюся женщину. — Кто она?

Я снова набираю в легкие воздух, достаточно, чтобы прохрипеть:

— Она работает на Хейса. — Я чувствую, как дергается уголок моего рта, и выпрямляюсь во весь рост. — Она мне вроде как нравится.

Удаляющаяся фигура «яйце-дробилки» становится все более отдаленной.

— Отвези ее домой. Хорошо?

Карина смотрит на меня так, будто я только что снес яйцо.

— У тебя кровь.

Я касаюсь нижней губы, и, конечно, на кончиках пальцев остается красное пятно.

Должно быть, она видит решимость в выражении моего лица, потому что качает головой и хмурится.

— Хорошо. Я вернусь за тобой.

— Не беспокойся об этом, — говорю я, шагая на негнущихся ногах, чтобы не причинять своим яйцам лишних неудобств. — Меня подвезут.

Она вздыхает и бежит к машине, чтобы отправиться вслед за напавшей на меня женщиной.

А я-то думал, что этот вечер пройдет без происшествий.

Как же я ошибался.

Лиллиан

Я стою у подъезда своего многоквартирного дома и жду, когда уедет черная машина представительского класса, которая привезла меня домой. Женщина, представившаяся водителем мистера Норта, настояла на том, чтобы подвезти меня, и поскольку мои слезы превратились в лед на щеках, а мое такси застряло в пробке на двадцать минут, я приняла ее предложение.

Смотрю, как задние фонари исчезают дальше по улице, открываю ключом вход в здание. Мои ноги словно налились свинцом, пока я добираюсь до лифта. Рукав пальто служит мне салфеткой, когда вытираю глаза и нос.

Я физически напала на своего босса. Он искал причину для моего увольнения с того самого дня, как нанял меня. Наконец-то я ему ее дала.

Лифт издает звуковой сигнал, дверь открывается, и я выхожу в коридор, но замираю, увидев белый носок, привязанный к дверной ручке.

Ты, должно быть, шутишь.

Стучу кулаком в дверь.

— Аарон, у тебя десять минут, чтобы привести себя в приличный вид. Потом я вхожу!

Никакого ответа.

Я прислоняюсь спиной к двери и сползаю вниз, чтобы сесть.

В конце концов, у меня будет достаточно денег, чтобы позволить себе собственное жилье. Когда накоплю достаточно денег на первый и последний месяцы аренды и страховой депозит. Сначала мне нужно погасить кредитную карту и студенческие займы. И, возможно, не покупать каждую вещь, рекламируемую по телевизору. Рекламные ролики обманчиво убедительны. Особенно те, в которых играет грустная музыка и просят денег на помощь замерзающим собакам и больным детям.

Дверь позади меня открывается, и я падаю назад с такой силой, что ударяюсь головой о кафель. Застонав, поднимаю голову и вижу Аарона и какую-то брюнетку, смотрящих на меня сверху вниз.

— Вау, ты в порядке? — спрашивает женщина и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.

— В порядке, — стону я, избегая ее руки, и поднимаясь на ноги.

— С ней все в порядке. Лиллиан просто неуклюжая. И привыкла причинять себе боль. — Аарон подмигивает мне, затем обнимает женщину за плечи. — Пойдем. Я провожу тебя вниз.

Я отхожу в сторону, чтобы они могли пройти, а затем проскальзываю в нашу студию. В тусклом свете вижу аккуратно заправленную двухместную кровать моего брата, ни одной смятой простыни или смятой подушки. Мой взгляд переходит на диван-кровать — мою кровать — и одеялам, лежащим там в беспорядке.

— О, да ладно.

Я бросаю сумочку и снимаю туфли, затем принимаюсь за разборку постели. Проклинаю своего брата, его обаяние, его глупое либидо и его полное неуважение к границам. Брызгаю «Лизолом» на матрас, когда он возвращается.

Он захлопывает дверь.

— Спасибо за кайфолом, Лил.

— Ты занимался с ней сексом в моей постели! — Я наношу второй слой антисептика.

За стуком его ботинок о пол следует скрип пружин кровати и вздох.

— Как прошла вечеринка?

Я закрываю глаза от воспоминаний, которые вызывает его вопрос — мой босс, разбитая губа и удар по яйцам, ярость в его глазах. Вся эта ситуация была внетелесным переживанием. Когда он подошел ко мне, и я увидела пятно на его рубашке, за которое ответственна, все, что я слышала, были его оскорбления. Его жестокость. Отвечай, не реагируй. Если бы только у меня было больше контроля над различием между этими двумя понятиями. Я отреагировала. Очень сильно.

— Ужасно. Наверное, худший вечер в моей жизни. Спасибо, что спросил.

— Хуже, чем та, когда ты потеряла ключи, вызвала слесаря, сменила замки, а потом нашла ключи в кармане?

Я расстилаю свежие полотенца на матрасе.

— Ты ведь не пользовался моей подушкой?

— Или тот случай, когда ты оставила машину работающей на ночь, а на следующий день тебе пришлось идти в школу пешком, потому что кончился бензин?

— Ты испачкал все простыни? — Осматриваюсь вокруг и вижу только те, которые я бросила на пол.

— Господи, ты ведешь себя так, будто у нас чума.

Я пристально смотрю на него через небольшое пространство.

— Извини меня за то, что не хочу спать в твоих сексуальных соках. В следующий раз делай это в своей постели.

— Сексуальные соки. — Он смеется. — Это забавно.

— Не могу дождаться, когда у меня будет собственное жилье, — бормочу я, доставая спортивные штаны и толстовку из корзины с чистым бельем, которое я еще не успела убрать. — Или, по крайней мере, жилье с настоящей спальней.

Он сонно хмыкает в знак согласия.

Я запираюсь в крошечной ванной комнате, снимаю пальто, платье и стираю макияж. Чтобы убрать енотовые глаза, требуется дополнительное средство для снятия макияжа, а когда выбрасываю салфетки, то вижу в мусорном ведре выброшенную обертку от презерватива. Для пущей убедительности брызгаю в мусорное ведро «Лизолом».