Волчья шкура (СИ) - Чеп Инна - Страница 20

— Семка убегает постоянно, — вырвалось у Дарьи. — Все равно одна. Без дела.

Она встала, воткнула иглу в моток ниток, отложила рубашку на скамью.

— Почему одна-то, Даш? — Артем положил ей руки на плечи. — Я хоть сутки у тебя готов сидеть. Правда, не получится, — работа.

Она вздрогнула. Не обернулась, но и ладони его с плеч не скинула.

— Глупая женщина, — прошептал Ведун, обнимая ее за талию. — Неужто непонятно ничего.

С ним было уютно. Ей нравилось на него смотреть, для него готовить, его слушать. Нравилось, как он трепал по голове Сему и смеялся его детским шуткам. Ей хотелось, чтобы так все и осталось…

— Хочешь, я останусь?

Они замерли. Даже дышать оба боялись. Наконец Артемий не выдержал. Поцеловал в макушку, зарылся носом в ее волосы.

— Даша?

Она развернулась к нему лицом, но глаз не подняла.

Прицеливалась к граблям.

Артем наклонился к ее губам. Поцеловал.

Женщина ответила. Послушно прижалась к обнимающему ее мужчине.

Стало как-то хорошо. Правильно.

Эх, как была ты дурой, так и осталась.

Зато душа поет…

* * *

Витка смотрела на мурчащую себе под нос какую-то мелодию Дарью и улыбалась.

— Говорят, городской у тебя теперь ночует.

— А вам что? — ощетинился вдруг Семен, крутившийся под ногами в ожидании обеда. Артемия, как недавно выяснилось, он был готов защищать даже перед собственной матерью. Когда пару дней назад тот собрался ночевать в городе, заодно заехать за одеждой и отчитаться перед начальством, Сема прибежал в слезах к маме, прося не выгонять "дядю Тему". Ребенку было объяснено, что дядя Артем у них жить не собирается и просто гостит, но гостить он будет еще какое-то время, и да, завтра он вернется.

Дарья умом понимала, что рано или поздно все закончится, а вот принимать это отказывалась. О чем только не думала голова, только не о будущем. Никитишне, начавшей что-то ей высказывать у колодца, она повыдернула пару прядок, и та ее теперь обходила десятой дорогой. Остальные после этого представления косились, шептались, но на рожон не лезли. Семен основное время проводил с Найденой, уча ее правильно говорить, а она ему рассказывала разные истории из их краев. Иногда он бегал с микулиными парнями до реки. Дарья, предоставленная самой себе, собой и занималась. Точнее, гостем.

— Скажи, расквартировали его ко мне. Чтоб всякие сумасшедшие с ножами не лезли. В дом, где из городской конторы человек столуется, вряд ли пойдут выяснять, ведьма ли его хозяйка.

— Полезть не полезут. Но шептаться…

— Витка, они у меня за спиной семь лет шепчутся. Просто потому что я есть. Пусть хоть за дело…

— Дарька…тебе не страшно?

Страшно. Ой, как страшно на самом деле было Дарье. И мужик-то хороший, и по сердцу пришелся, и так тепло с ним и славно… А о том, что дальше, думать боязно. Кто она? Баба с довеском, да к тому же и не вдова даже. Зачем ему такая?

Но ведь ходит.

Ходить одно, а жить…

Только не похож он на подлеца.

Но ведь и не обещал ничего. Так что сама виноватая.

Да и что ж? Должно же человеку однажды хоть на мгновение стать хорошо? А потом… А что потом, видно будет. Что заранее хоронить еще недополученную толику счастья?

* * *

Артемий смотрел на висящую на крюке шапку. Новая. Мех хороший.

— А хозяин где?

Помощник мельника, невысокий паренек, старший из микулиных детей, охотно рассказал.

— Может Красу свою караулить пошел. Или к отцу моему отправился. А может в город поехал. Он последнее время часто уезжает.

— Именно в город?

— Ну по крайней мере в ту сторону. А вам что надо? Давайте, я вам помогу!

Артемий от помощи отказался и вышел на улицу. Там его поджидал Дарли.

— Ну?

— Нет его.

— Почему двух остальных отбросил?

— Миланья в поместье наведывается "присмотреть за вещами". По принципу: какую присмотрит, ту и утащит. Кузнец к озеру ходил. А вот мельник был непосредственно у дома, по словам Елисея. Хотя никакие баулы не выносил. Однако, и у него найдется причина, поверьте. Не пойму, что вы привязались к этому поместью?

— Во-первых, у меня тоже есть начальство, которое имеет собственные мысли насчет этого дела. Во-вторых, проверить надо все возможные варианты. Из ниоткуда такие вещи не появляются.

Проскользнуло что-то такое в словах Юлиана, что Артемий присмотрелся к начальнику получше.

— Вы что же…знаете что-то?

Граф поморщился. Знает! Определенно! Только делиться этой информацией не собирается.

— Вы видели. Подобное. Видели человека в волчьей шкуре!

— И что?

Куратор был зол. Слова он цедил сквозь сцепленные зубы.

— Вы знаете, как это делается!

— Не знаю! Это было один раз! Эксперимент! Отвратительный, надо сказать! И необходимы для него были волчья шерсть и ведьма, ритуал проводившая. Так что засуньте свои протесты себе в глотку и работайте!

Артемий поступил, как приказало начальство.

Не только потому что работу терять он не хотел (тем более теперь). Просто глаза у Юлиана были шальные, полные ужаса. И Ведун этим глазам поверил.

10

— А Дивка вчера с Ефимом до дома шла.

— А ты-то откуда прознала?

— Ой! Настькин мельник идет!

— Не мой он! И не нужен мне ни за какие коврижки! Не видела человека, более несносного!

— Здравствуй, Настя.

В руках Ждан нес цветок. Красивый, желто-красный. Краса поправила выбившуюся прядь.

— И тебе не хворать.

Мужчина кивнул и прошел мимо. МИМО. Пока Настя, ожидавшая извинений, покаяния, комплиментов с цветком в придачу, осознавала этот факт, Ждан направился к дому Дарьи. Та так быстро открыла на стук калитку, словно бежала.

— Здравствуй, Дарья.

— Здравствуй.

Мельнику показалось, будто его не рады видеть. Или ждали кого-то другого?

— Давай покормлю? — предложила Бирючка. Готовила она теперь много, взрослый мужчина, намотавшийся за день, это не семилетний мальчик. Аппетит у Артема был хороший.

— Не надо. Сядь, пожалуйста.

Непривычно серьезный и печальный Ждан немного озадачил и даже напугал Дарью. Она села на скамейку под окном.

— Что случилось? С Настасьей что?

— Настасья… Душу она мне всю вымотала! Нет мне с самим собой сладу! Не девка, а наваждение! Даша…выходи за меня!

Стал на колени и протянул ей красивый цветок.

Хорошо все-таки, что она уже сидела.

— Да ты что? Зачем? Я ж тебе не люба!

— Ты хорошая женщина, работящая. Мать уже, опять же. Мы еще нарожаем. Я тебя уважать буду и беречь. Слова злого не скажу.

— Ох, Ждан! Да зачем ты так? Не выйдет же ничего. Нет, мужем ты будешь хорошим, я верю. Только любишь-то другую. Зачем сердце мучить?

— Она мне его и так извела.

Дарья погладила мужчину по голове. Как гладила Сему.

— Нет ничего глупее, чем спасаться от чувств к одной женщине, женившись на другой. Обоих обидишь и себя обделишь.

— Даш…

— Не люб ты мне, Ждан. Хороший, да не по сердцу. Другой есть.

— И замуж позовет?

— Может, да, а может, и нет. Вина не его. Он не обманывал, просто ничего не обещал. А мне с ним хорошо. Выбыла я из того возраста, когда хочется, как у всех: чтоб замуж не позже подружек, да свадьба на всю деревню. Не другим в угоду, для себя хочу жить. Не пойду я за тебя, в общем. Только ради статуса замужней не пойду. Друг другу душу вымотаем, всю жизнь жалеть будем.

— А за ним пошла бы?

— Пошла бы. На край света пошла бы.

— Сердце у тебя горячее. Прям на край света? И не побоялась бы?

— Там вряд ли есть что-то более ужасное, чем язык нашей Милы.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Стукнула калитка.

Артемий остановился, пару секунд полюбовался на открывшуюся ему картину и вышел на улицу.

Смех моментально стих.

— Давай догоню, объясню, — предложил мельник, поднимаясь на ноги.