Спецхран (СИ) - Прягин Владимир - Страница 1

Спецхран

Глава 1

До прибытия спецпоезда из Москвы оставались считанные минуты.

Ночь заполнила южный город, безветренная и ясная. Дышал теплом курортный сентябрь, растворивший в себе остатки летнего зноя. С наступлением темноты утихла даже вокзальная суета — впрочем, этому поспособствовали и сотрудники Комитета, взявшие под контроль территорию, где предстояла встреча.

Первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС Михаил Сергеевич Горбачёв, переминаясь в ожидании на перроне, сделал глубокий вдох, чтобы унять волнение. Нервно сдвинул рукав, взглянул на часы — секундная стрелка ползла по кругу едва-едва, словно специально тянула время.

— Спокойнее, Михаил.

Шеф КГБ Андропов ронял слова неторопливо и веско. Он стоял неподвижно, заложив руки за спину и чуть наклонив голову вперёд. Поблёскивали стёкла очков в роговой оправе.

— В крае хозяин — ты, — продолжал Андропов. — От тебя многое зависит. Используй момент по максимуму.

Горбачёв с благодарностью посмотрел на него. Подумал — Юрий Владимирович прав, как обычно. Ситуация и впрямь сложилась благоприятная, уникальная даже в каком-то смысле. Другого такого шанса может не быть.

Вчера из столицы выехал Брежнев. Его ждут в Азербайджане. По пути генеральный делает короткие остановки, встречаясь с главами регионов. В Ростове поговорил с Бондаренко, в Краснодарском крае — с давним приятелем Медуновым. А теперь вот подъезжает сюда — на юг Ставрополья, к станции Минеральные Воды.

И секретарь крайкома, само собой, должен его приветствовать лично.

А ещё как раз в эти дни на юге отдыхает Андропов, который благоволит молодому ставропольскому лидеру и готов его поддержать в общении с генсеком. Если всё пройдёт гладко, то…

Михаил Сергеевич внутренне одёрнул себя — не стоило забегать вперёд и предаваться фантазиям, чтобы ненароком не сглазить. Но мысли снова и снова возвращались к тем перспективам, которые перед ним открывались.

Спору нет, Ставрополье — это прекрасно. Всесоюзная житница, санаторная здравница и вообще. Быть хозяином тут — почётно и важно. Но если хочешь в высшую лигу, то надо перебираться в Москву, на Старую площадь. Путь туда извилист и долог, однако может и сократиться до одного прыжка — при условии, что Леонид Ильич сочтёт провинциала достойным и даст добро.

Поэтому — да, всё решится здесь и сейчас.

А дату надо запомнить накрепко — девятнадцатое сентября тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.

— Спасибо, Юрий Владимирович, — сказал Горбачёв.

Андропов молча кивнул.

Кроме них двоих на перроне находился Иван Таранов, председатель крайисполкома. Однако он в разговор не вмешивался, хорошо понимая, что в этой сцене он — не более чем статист, случайный свидетель гроссмейстерской комбинации.

Горбачёв огляделся.

Зевак рядом не наблюдалось, охрана бдела. Обычных пассажирских поездов на станции сейчас не было, лишь товарняки кучковались в дальнем конце.

Светились окна в вокзальном здании, где помещались кассы и залы для пассажиров. Здание было маленьким, но помпезным — сталинское барокко с колоннами, ступенчатой башенкой и ротондой без купола. Если бы не этот архитектурный изыск, город можно было бы проскочить на поезде, не заметив. Всё его население, как вспомнилось Горбачёву, составляло шестьдесят с чем-то тысяч. Транспортный узел, шлюз на пути к курортам и кавказским горам.

В любом московском районе людей, наверное, больше.

Поймав себя на этом сравнении, Горбачёв усмехнулся и запрокинул голову, вгляделся в ночное небо. Звёзды мерцали, яркие и огромные. Он подумал, что вот по ним-то он будет скучать в Москве, где небосвод засвечен уличными огнями…

Рявкнул электровозный гудок.

— Едут, — сказал Андропов всё так же сухо.

Литерный поезд вползал на станцию медленно и вальяжно. Прожектор во лбу сиял, разгоняя мрак. Локомотив поравнялся с группой встречающих, и Горбачёв машинально прочёл на его борту обозначение — ЧС2, чехословацкое производство. Вагоны смотрелись совершенно обыденно — болотно-зелёные с жёлтой горизонтальной полоской. Окна были плотно завешены изнутри.

Поезд остановился.

Горбачёву почудилось, что в эту секунду замер весь мир вокруг. Звуки будто застряли в уплотнившемся воздухе — остался лишь запах пыли и креозота.

Один из охранников открыл вагонную дверь.

Брежнев появился в дверном проёме — без галстука, в расстёгнутом пиджаке. Он, конечно, знал, что пышная встреча не предусмотрена, и предпочёл обойтись без официоза.

Генсек, вопреки обыкновению, не улыбался — выглядел задумчивым и усталым. В свете вокзального фонаря лицо казалось обрюзгшим, резче проступили морщины и складка на подбородке. Только пышные волосы придавали облику импозантность — аккуратно зачёсанные, как и всегда, ещё не полностью поседевшие.

Высокий гость шагнул на перрон — грузно, чуть неуклюже.

— Здравствуйте, Леонид Ильич! Добро пожаловать!

Он кивнул, изобразил наконец улыбку, пожал встречающим руки. После обмена приветствиями Таранов из исполкома сразу же отошёл, чтобы не мешать разговору более серьёзных товарищей.

— Как доехали, Леонид Ильич? — спросил Горбачёв. — Как ваше здоровье?

— Терпимо, — ответил Брежнев. — А у вас тут, смотрю, тепло до сих пор… Лето, можно сказать. Завидую…

— Приезжайте к нам отдыхать, вам понравится обязательно. Вот Юрий Владимирович приехал — и не жалеет, надеюсь.

Брежнев хмыкнул негромко, посмотрел на Андропова:

— Что, Юрий Владимирович, действительно не жалеешь?

— Нисколько, Леонид Ильич. Лечебные воды, воздух.

— Ты в Кисловодске, если не ошибаюсь? В санатории?

— Да, час езды отсюда.

Из вагона вышел Черненко — секретарь ЦК, которому в ближайшие месяцы прочили место в Политбюро. Он сопровождал генсека в поездке, а одет был сейчас и вовсе без помпы, в простой спортивный костюм.

Снова последовали приветствия, а затем все четверо — Брежнев, Андропов, Черненко и Горбачёв — неторопливо двинулись по перрону, чтобы не топтаться на месте.

Хозяину Ставрополья вдруг послышался низкий, слегка вибрирующий звук. Казалось, где-то поблизости гудит шмель или, может, работает трансформатор. Накатило странное ощущение — как будто он, Горбачёв, смотрит на происходящее откуда-то сверху-сбоку, подмечая детали. Мелькнула мысль, что хорошо бы сделать сейчас стоп-кадр, фотоснимок, потому что встреча в таком составе — не просто трамплин в карьере для него лично, а нечто гораздо большее, уникальное, способное изменить ход истории…

Он тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение. Напомнил себе — нельзя отвлекаться, надо поддерживать и направлять беседу, как напутствовал его Юрий Владимирович.

Пауза между тем затянулась. Брежнев размышлял о чём-то своём, его рассеянный взгляд скользил по вокзальным сооружениям. Андропов выразительно посмотрел на ставропольского протеже — не молчи, мол, действуй!

Горбачёв лихорадочно перебирал в уме варианты для продолжения разговора, но ему повезло — генеральный сам вынырнул из раздумий, шумно вздохнул и спросил с характерной дикцией:

— Ну что, Михаил Сергеевич, как у вас тут с животноводством? Не разбазарили овечью империю?

— Ни в коем случае, Леонид Ильич, — сказал Горбачёв с готовностью. — Десять миллионов овец в степях. Край даёт больше четверти всей тонкорунной шерсти в РСФСР — я вам уже докладывал…

— Помню, помню… И с хлебом, ты говорил, порядок…

— В этом году урожай отменный у нас, больше пяти миллионов тонн. Ударно потрудились, не буду скромничать. Повышенные обязательства взяли после июльского пленума, старались не подвести. Во многих хозяйствах по сорок центнеров собирали с гектара. Восемь тысяч жаток задействовали по краю, тринадцать тысяч комбайнов — шестьдесят гектаров на агрегат.

— Это вы молодцы, — согласился Брежнев. — А канал свой когда достроите? Подзатянулось дело. Он у вас что — самый длинный в мире?