Аватар Х. Часть 2 (СИ) - "lanpirot" - Страница 8

Легко считывая мысли майора, Александр Дмитриевич с трудом удерживал невозмутимое выражение лица. Ведь Головин специально активировал «сигнализацию» Ментальной Защиты, чтобы обозначить свое присутствие в сознании Игнатия Савельевича. Он легко бы мог распотрошить всю его, так называемую Защиту, совершенно себя не выдав.

А вот с работой «местечковых» специалистов-Психокинетиков, нужно было срочно что-то делать. Ибо их выучка и умения, действительно находились где-то на уровне плинтуса, а то и еще ниже. Мало того, что при работе с «объектами воздействия» (которые, вот ведь какая незадача, являлись живыми людьми) они причиняли последним невыносимые страдания и боль, так еще и качество их Защиты оставляло желать лучшего.

На этот счет у товарища оснаба после неожиданной встречи со своим старым наставником, появились определенные мысли. Мозголомов, свободных от несения службы, в стране постоянно не хватало. Да что там говорить — их было крайне мало. А уж опытных учителей — и подавно.

Так что оставить и дальше старика Райнгольда влачить жалкое существование затворника, Головин попросту не мог. Не имел права. Осталось лишь договориться с руководителями страны и устроить престарелого князя на должность «воспитателя» юных Мозголомов. Опыта ему не занимать, а качество обучения — на уровне лучших мировых университетов! А то, что обличенные властью товарищи не откажут Райнгольду, а вообще схватятся за это предложение обеими руками, Александр Дмитриевич даже не сомневался.

— Это, м-майор, ты д-двери-то отопри, а то з-замерзнем мы здесь к е. ене-фене! — Головина от мороза уже начало основательно подтряхивать. — Ты з-задержанного не заморозил часом в этом гребаном к-каземате? — поинтересовался он, когда Потехин принялся деактивировать Магическую Защиту, навешанную на дверь.

— Да ч-чего ему сделается, то-товарищ оснаб? — произнес Игнатий Савельевич, которого тоже ощутимо била морозная дрожь. — Это в-ведь он здесь свободной Силой истекает… Мне над этим казематом пришлось пятерых Силовиков усадить, чтобы Энергию аккумулировали в Накопители.

Светящиеся Формулы, наконец, потухли, вот открыть примерзшую к косяку дверь у майора никак не получалось.

— Черт! — выругался Игнатий Савельевич, саданув несколько раз каблуками сапог в ледяной нарост. — Заиндевела совсем… Отогревать придется… Комаров! — громко заорал он дежурному, чей пост находился этажом выше, у самого входа в подвал.

— Что случилось, товарищ майор госбезопасности? — В «предбаннике» пред дверью в каземат нарисовался напряженный молоденький сотрудник ГБ с «пустыми погонами» и мягким пушком под верхней губой, нервно сжимающий в руках потертый ППШ.

— Ты автомат-то опусти, Комаров! — прикрикнул на подчиненного Потехин. — А то не дай Бог, попотчуешь нас свинцом! Найди мне лейтенанта Звеняцкого, быстро!

— Так точно, товарищ майор госбезопасности! — Неуклюже закинув автомат на плечо, Комаров умчался выполнять распоряжение начальства, громко топая не по размеру великими сапогами по каменным ступеням.

— Не убейся тут мне! — крикнул ему в спину Игнатий Савельевич. — Скользко!

— Есть, не убиться тут вам! — донеслось до чекистов откуда-то сверху.

— Набрали неумех, — чертыхнулся Потехин, когда гулкие шаги рядового затихли. — Приходится нянчиться, как с дитями, товарищ оснаб. Всех остальных война вычерпала… А у этих слабенький Дар едва-едва прорезался, а в голове… А! — Нервно махнул рукой майор. — Пока уму-разуму научишь…

— А как ты хотел, Игнатий Савельевич? — слегка подковырнул Потехина оснаб. — Как говорится, сам себе накопай… — вспомнил Александр Дмитриевич очередную шуточку Хоттабыча, обращенную в свое время Легиону в ипостаси Хозяина Кладбища.

— Что вы сказали, товарищ оснаб? Как это, сам себе накопай? — Выпучил глаза майор госбезопасности, шутки, естественно, не понявший.

Зато Легион довольно улыбнулся, во все тридцать два — он-то этот посыл прекрасно понял.

— Воспитай, конечно же, — «поправился» товарищ оснаб, незаметно подмигнув Личу, — оговорился я, майор.

«Хорошо еще, что Потехин не обратил внимания, что у товарища полковника пар на холоде от дыхания не идет, — подумалось Александру Дмитриевичу. — Вот этот странный парадокс я, как раз, объяснить и не сумею. Хорошо еще, что Лич рот понапрасну лишний раз не разевает».

— Фух! — облегченно выдохнул Потехин. — А я подумал, что у меня от постоянного недосыпа, совсем фляга свистнула… Как этого Мамонта приняли, так одни проблемы у меня. Я уже дома неделю не был — все здесь в отделе, на диванчике приходится…

— Не переживай, Игнатий Савельевич, — постарался успокоить майора оснаб, — все у тебя с флягой в порядке. Это я тебе, как специалист в области психиатрии и нормального функционирования головного мозга говорю. А вот отдохнуть и выспаться тебе необходимо!

— Да я бы рад, но сам понимаешь, товарищ оснаб — служба…

— Скоро мы с товарищем полковником твою головную боль у тебя заберем, — пообещал Александр Дмитриевич. — И ты, наконец, выспишься, как следует! В отпуске. Думаю, что пары недель будет достаточно…

— Какой отпуск? — Вновь выпучил глаза Потехин. — Да кто же меня отпустит, товарищ оснаб?

— Вот товарищ Берия тебя и отпустит, — усмехнулся Головин, — ввиду полного истощения моральных и физических сил.

— Так… как я? — опешил Потехин. — Кого я вместо себя на своем посту оставлю? Ответственный же пост!

— А скажи мне, Игнатий Савельевич, — Головин подошел к майору вплотную, взял его пальцами за пуговицу на кителе и проникновенно заглянул в глаза, — кому будет лучше, если ты такими темпами через пару месяцев на своем очень ответственном посту в ящик сыграешь от какого-нибудь кровоизлияния в мозг?

— В какой ящик, товарищ оснаб? — От холода, нервов и постоянного недосыпа Потехин в последнее время действительно стал плохо соображать. Да и голова у него непрестанно болела, мешая как следует сосредоточиться.

— Не знаю, — пожал плечами Александр Дмитриевич. — А в каком ты больше предпочитаешь? Хошь — в сосновом, хошь — в березовом. Хотя, это тебе лучше в ритуально-мемориальной конторе уточнить, в каких гробах у нас нынче чекистов хоронят…

— Чё так прям сразу и хоронить? — неожиданно возмутился Потехин. — Я на тот свет пока не собираюсь!

— Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах! — Рубанул с плеча Головин мудрой цитатой, что тоже слышал когда-то от Хоттабыча. И её формулировка нравилась ему больше расхожей русской мудрости: человек предполагает, а Бог располагает. — Ты уже на грани, Савельич! Понимаешь, о чем я?

— А я по-другому и не умею, — немного пафосно, но честно ответил Потехин. — Помру если, найдется, кем заменить. Незаменимых у нас нет.

— Вот, вроде бы, и умный человек ты, Игнатий Савельевич. И образование имеется, а рассуждаешь, как темный крестьянин с двумя классами церковно-приходской школы! Ты хоть представляешь себе, сколько ресурсов наше социалистическое государство тратит, чтобы воспитать хоть одного грамотного специалиста? Да еще и Одаренного? А? Чего молчишь, товарищ майор госбезопасности, как рыба об лед? — продолжал распекать Потехина товарищ оснаб. Он даже согрелся слегка, а вылетающий из его рта горячий пар тут же осыпался на пол каземата мелкими кристалликами льда — мороз в подвале становился все крепче.

— Я как-то не подумал… — попробовал «отбояриться» от Головина Игнатий Савельевич.

— А должен был! — Словно хлыстом стеганул словом Александр Дмитриевич. — Ты думаешь, что твое здоровье, это только твое личное дело? А вот накося-выкуси, Игнатий Савельевич! — сунул ему головин в нос фигуру из трех пальцев. — Оно не твое, и даже не моё! Оно — общественное! Ты — представитель закона! Сотрудник государственной безопасности! Твоя задача — защищать простых советских граждан, от всякой расплодившейся мрази, паразитирующей на теле нашего социалистического общества! — словно на митинге рубил правду-матку Головин. — А если ты просто сдохнешь на своем посту, кто этим будет заниматься? Кто-то другой? А если такого не найдется? Сколько у нас ребят на фронте полегло? А? Миллионы! Так вот ты, Игнатий Савельевич, должен жить и служить Родине за себя и за того парня, который до этого дня не дожил! Да, живота своего не жалея, но и не дохнуть так тупо от какого-нибудь сердечного приступа! Поскольку твой приступ — настоящее преступление! А дохнут пусть наши враги!