Оракул - Фишер Кэтрин - Страница 44

«Ми-ра-ни. Ми-ра-ни. Выслушай меня, Мирани».

— Уйди...

«Проснись, Мирани. Проснись, пожалуйста».

Сквозняк. Едва уловимое движение воздуха. Словно нежное прикосновение к щеке.

«Мирани».

Чьи-то пальцы на лице. Нет, гораздо легче, что-то совсем маленькое, оно ползет, щекочет, касается ее крохотными лапками, его хвост подрагивает. Она вскочила с воплем ужаса, дернулась, в приступе панического страха заметалась по комнате, налетая на мебель, разбила амфору с зерном, и то со злобным шорохом полилось на пол. Обезумевшие руки рвали платье, судорожно размахивали в воздухе; но тут она ударилась о саркофаг и застыла как вкопанная.

Она перевела дыхание, попыталась совладать с собой. Спокойно. Спокойно...

Скорпион, скорее всего, упал, улизнул в какую-нибудь щель. Но если он уцепился за... эта мысль вызывала новый взрыв ужаса. Руки опять зашарили по сторонам и наткнулись на какой-то круглый предмет. Лампа!

Она чуть не разрыдалась от облегчения, но еще дол го, очень долго шарила вокруг, натыкаясь на всевозможные предметы, которые гремели, падали, разбивались; наконец пальцы нащупали резную крышку коробочки с трутом. Она снова и снова ударяла огнивом по кремню, высекая искру, и каждый раз истерически взвизгивала от страха.

Пламя вспыхивало и гасло, вспыхивало и гасло. Затем разгорелось ровнее. Она поднесла горящий трут к лампе, подождала, пока займется фитилек.

Свет!

Он был ярким, ровным, уверенным.

Свет выхватил из темноты золотую маску Архона, стол, уставленный коробами с едой, зеркало у стены.

А в зеркале — лицо: чумазое, в потеках слез, с торчащими вкривь и вкось прядями волос. Лицо потрясенно глядело на Мирани.

Немного придя в себя, она утерлась подолом туники, подняла лампу и внимательно оглядела себя с ног до головы, повернулась к зеркалу спиной, ожидая увидеть на плече скорпиона, уцепившегося за платье, готового ужалить. Скорпиона нигде не было, но она долго еще не могла успокоиться, снова и снова резко оборачивала, словно пыталась застать его врасплох.

Потом поймала в зеркале свой собственный взгляд. Вот, значит, как сходят с ума. Она сурово посмотрела своему отражению в глаза.

— Возьми себя в руки! — Голос прозвучал хрипло; она откашлялась. — Так-то лучше! Ну и прическу они тебе соорудили! Ничего, отрастет... А платье никуда не годится...

Звук собственного голоса бодрил, успокаивал.

— Надо зажечь свет поярче, — сказала она вслух. — Где-то здесь должна быть целая куча ламп. И еды. Любая роскошь, какой только душа пожелает. — Все, кроме воды...

Она сделала шаг и наступила босой ногой на что-то твердое. Посветив лампой, увидела на полу рубинового скорпиона. Помедлив, взяла его в руки, ощутила тепло, удивилась этому. Потом приколола его на платье.

Лампы обнаружились в плетеной корзине. Она расставила их повсюду, зажгла, и в залившем пещеру ярком свете замерцали груды золотых украшений полированные бока медных и бронзовых сосудов, позолоченные узоры на громадном саркофаге Архона. Среди теней по углам громоздились высокие горы пожитков, а направо темнел черный проем двери в соседнюю камеру, где, как она знала, в деревянных гробах лежали слуги почившего Архона, Она старалась туда не смотреть.

И, разумеется, была еда, великое множество еды. Однако вода стояла всего лишь в трех золотых чашах у порога — она была самым ценным приношением, какое могли себе позволить люди. Мирани взяла одну из чаш и жадно выпила.

Нет нужды ограничивать себя, подумала она, слизнув с губ последнюю каплю.

Потому что воздух иссякнет гораздо раньше воды.

На двери не осталось даже вмятинки. Сетис выронил лом и взвыл от бессильной ярости. Самый маленький из пленников со смехом приподнялся на локте; трое других спали. Орфет выругался и повернулся к Алексосу:

— Мог бы и помочь, чем просто так сидеть без дела!

Мальчик покачал головой.

— У меня нет мускулов, Орфет, — произнес он с убийственной логикой; крохотные лапки обезьянки обвивали его шею.

— Тогда ты! — Орфет злобно пнул Шакала ногой. — Помоги, а не то я перережу всех твоих дружков одного за другим!

Шакал улыбнулся. Он сидел, прислонившись к стене, и, не обращая внимания на кровь, текущую из раны на лбу, с нескрываемым удовольствием наблюдал за происходящим. Сетис впал в отчаяние. Он понятия не имел, долго ли они трудятся и сколько сейчас времени. Наверху, должно быть, близится рассвет. Мирани провела взаперти уже много часов. Воздух кончается. А он падает от изнеможения, все мышцы мучительно болят. Ни в ком из них, кроме Орфета, нет ни капли силы! Слишком много лет провел за столом, с горечью подумал он.

Однако Креон неожиданно поразил их всех. Креп кий и жилистый, он разделся, обнажив белую безволосую грудь, и орудовал ломом, толкал и колотил наравне со всеми. Но тщетно!

Все трое замерли в безмолвном отчаянии.

И тут заговорил Шакал.

— Видите ли, — начал он беспечно, — ваша проблема в том, что могила запечатана. То есть абсолютно не проницаема для воздуха. Благодаря этому ее содержимое попадает в Загробное Царство совершенно свежим. И еще это, к несчастью, означает, что ваша маленькая подружка умрет, поскольку дышит воздухом. Она попросту задохнется.

Орфет метнул на него яростный взгляд.

— Заткнись!

— Могу и заткнуться. Но мне больно видеть вас в таком состоянии. — Грабитель могил ухмыльнулся. — Сдается мне, вам, ребята, нужна помощь профессионала.

— Да я убью его на месте! — взвился Орфет.

— Погоди, — остановил его Сетис. — Успеешь. — И пристально посмотрел на Шакала. — Ты хочешь сказать, что мог бы вскрыть эту дверь? Как?

— Так я тебе и рассказал! Профессиональная тайна...

— Врет он все, — прорычал Орфет.

— Неужели?! — Продолговатые глаза Шакала внимательно следили за ними, потом переметнулись на Алексоса и Креона, сидевших бок о бок. — Тогда почему бы вам не попросить Бога? — язвительно заметил он. — Или его тень?

— А что толку? — с неохотой проворчал Креон.

Наступило молчание. Орфет сел, все еще кипя от злости. Потом Сетис спросил:

— Какова твоя цена?

Грабитель, не торопясь, вытянул ноги.

— Во-первых, вы отпускаете моих людей. Во-вторых, очутившись внутри, я заберу столько сокровищ, сколько смогу унести, независимо от того, жива девчонка или мертва. И в-третьих, — он метнул взгляд на Алексоса, — если он станет Архоном, что, по-моему, чрезвычайно сомнительно, то я получу самый высокий гражданский пост — например, Казначея. А может быть, даже, — он рассмеялся, — главного попечителя Города Мертвых.

Сетис скрипнул зубами.

— Договорились.

— Ты так легко соглашаешься? — Шакал сделал вид, будто страшно удивлен.

— У нас нет времени торговаться. Она задыхается!

Шакал презрительно фыркнул.

— Надо было думать об этом, когда вы ввязывали ее в заговор, — улыбнулся он. — Но в тебе я не ошибся. Когда твоя банда на нас набросилась, я решил, что ты нас продал, но теперь я вижу предательство несколько иного рода.

Сетис угрюмо кивнул.

— Это тебя волнует?

В глазах Шакала блеснул странный огонек.

— Аргелин — тиран. Это знают все! И моя семья — лучше других.

— Почему? — с любопытством спросил Орфет.

— Не твое дело. Эй ты, чокнутый мальчишка. Освободи-ка меня.

Алексос опустился возле него на колени, проворно развязывая узел тонкими пальцами. Орфет шепнул Сетису:

— Ты уверен?..

— Нет. Но ничего другого нам не остается.

Освободившись, Шакал встал, помассировал затекшие руки и промокнул царапину на лице..

— Теперь моих людей!

Сетис взглянул на Креона.

— Открой решетку. Только не внутреннюю!

Альбинос, кивнув, скрылся в темноте. Шакал расстегнул пояс и достал какие-то инструменты. Бросив взгляд на Сетиса, пробормотал:

— Я знал, что ты честолюбив. Но теперь ты лишился карьеры и потерял возможность разжиться богатством Состриса, и ради чего? Ради этих людей? Да они все безумны, каждый по-своему, и твоя подружка жрица, видимо, тоже. Тебе не уйти от Аргелина!