Оракул - Фишер Кэтрин - Страница 31

— Мама называла меня Алексосом. И вы так зовите, пока я не стану Архоном.

Мирани обернулась к Орфету.

— Они заметят, что еда исчезла...

— Скажи, что ее съел Бог, — музыкант пожал плечами.

Она с трудом сдерживала рвущийся из груди крик. Но, сделав над собой усилие, сказала как можно спокойнее:

— Пройдите поглубже в зал. Не шумите, и не выпускай его наружу. Сюда никто не придет до завтрашнего Ритуала, а вечером я вернусь, проверю, все ли у вас хорошо.

Орфет угрюмо кивнул. Алексос налил воды в вазу для церемониальных омовений и принялся умываться. Грязь и песок слоями сходили с его лица. Намокшие волосы облепили голову. Он тихо рассмеялся.

Орфет мягко взял ее за руку.

— Оставь его на мое попечение. Завтра день Красных Цветов, верно?

Она горестно кивнула.

Он рассмеялся.

— Хорошо, что меня не поймали, а то бы перерезали горло вместе со всеми остальными... Ты уверена, что мальчик здесь в безопасности?

— Уверена. Но, Орфет, — она понизила голос, — побудь с ним, ладно? Тебе нельзя покидать Храм. Если тебя найдут на Острове...

— Не терзай себя понапрасну, госпожа. — Огромный и грязный, он небрежно облокотился о колонну и посмотрел на нее сверху вниз. — Орфет — малый хваткий. Я не так прост, как тебе кажется...

И на мгновение, в первый раз после их знакомства, ей почудилось, что все его хвастовство и грубость — напускные, не более чем защитная скорлупа, под которой прячется кто-то совсем другой, а его настоящая натура становится видна только поздними ночами, когда он, полупьяный, тихо наигрывает на лютне. Он рассмеялся и отвернулся.

В дверях она обернулась, но обрамленный колоннами зал превратился в непроглядный лабиринт, лишь где-то в темной глубине путеводной звездой слабо мерцала лампа.

Снаружи нещадно палило солнце; жара казалась густой пеленой, через которую ей приходилось с трудом продираться на пути к Верхнему Дому. Над внутренним двором и садом колыхалось знойное марево. Там гуляла Крисса и другие девушки, они смеялись и болтали, но с ними был Корет: слуга внимательно наблюдал за тем, как рабыни пробуют ароматизированное масло из огромных амфор, присланных в дар каким-то купцом. Мирани юркнула в кусты гибискуса. Ей не хотелось слышать испуганный, захлебывающийся от волнения шепот Криссы. Напрасно она ей доверилась, тем самым поставив весь план под угрозу. Впрочем, она не доверяла Орфету — он слишком поглощен своими мстительными замыслами. А мальчик... кто же он такой?!

Бог.

Она нахмурилась. Сетис — единственный, у кого есть здравый смысл. Но Сетис ушел. Он ясно выразил ей свои чувства. Она отвела рукой ветку и нырнула под арку, ведущую на террасу Верхнего Дома.

И застыла, как вкопанная.

На террасе был Аргелин. Он сидел к ней спиной и с кем-то разговаривал. Фасад здания окутывали пышные пряди вьюнка с великолепными алыми цветами; среди распустившихся бутонов деловито жужжала целая армия пчел. Опустившись на колени, Мирани на четвереньках подползла поближе. Земля запеклась твердой коркой и обжигала ладони.

Генерал сидел на скамейке в тени, расшнуровав доспехи, и держал в руке чашу. Он говорил:

— Уверяю тебя, мои люди провели самое тщательное расследование. Музыкант мог на самом деле сесть на корабль и сбежать из города. Если девчонка виновата, думаю, ты, госпожа, разберешься с ней лучше меня, хотя мне почему-то кажется, что ты уже предпринимала такие попытки. — Он растянул губы в своей обычной ледяной улыбке и отпил глоток.

Голос Гермии звучал подавленно: он слышался с беломраморного балкона, нависавшего над морем.

— Ей повезло. В следующий раз повезет меньше...

— Мне казалось, ты выбрала ее, потому что она — серая мышка.

— Да.

Мирани презрительно вздернула брови.

— Пожалуй, я ее недооценила. Этот заговор куда серьезнее, чем мы думали. — Гласительница подошла и села на теплые камни у ног Аргелина, прислонилась спиной к скамье. Ее пальцы глубоко зарылись в листья в считанных дюймах от лица Мирани. Монотонно жужжали пчелы.

— В каком смысле?

— Они хотят посадить мальчишку на трон Архона.

Мирани похолодела. Но Аргелин лишь усмехнулся в ответ.

— Да, госпожа, такой заговор есть. Наш заговор....

— Нет, не наш. Еще один. И девчонка в нем замешана. Одна из Девятерых... скажем так, крайне предана мне, и она мне все рассказала. Мне известно, что мальчишку доставили из Алектро.

— Из Алектро? — Аргелин вытаращил глаза — У меня есть сведения о беспорядках в этой деревне. Настырная толпа тамошних жителей всю ночь галдела под окнами моего штаба. Там у них кого-то похитили. Преступников было двое... да.

Гермия кивнула.

— Один из них — музыкант.

— Что?! — Он внимательно посмотрел на нее. — Откуда ты знаешь?

— Я многое знаю. Даже знаю, где спрятан этот мальчишка. — Она высокомерно улыбнулась. — Хочешь, скажу?

У Мирани перехватило дыхание. Она чуть не вскрикнула от резкой боли в груди.

Аргелин выпрямился. Неторопливо поставил чашу на мраморный пол. Чаша тихо звякнула.

— Скажи.

Гермия придвинулась ближе, взяла его за руку, сжала ее в ладонях......

— Ты любишь меня, Аргелин?

Тот нетерпеливо поморщился.

— Ты же знаешь, люблю. Но какое...

— Интересно. — Глаза Гермии изучали его с холодным любопытством; на ярко накрашенных губах не было улыбки. — Ты так же любил бы меня, если бы я не была Гласительницей? Если бы Гласительницей стала Крисса или Ретия, ты полюбил бы их? — Она крепко стиснула его руку. — Ты пользуешься мною, генерал? Или говоришь правду?

Он молчал; на мгновение Мирани показалось, что он сейчас встанет и оттолкнет Гермию. Но он склонился к ней, взял ее за руки и принялся их целовать, не сводя глаз с ее лица.

— Ты же знаешь, я люблю тебя. Мы наделены равной властью — Гласительница и генерал. Ни один из нас не сможет прожить без другого. Мы едины, Гермия, мы соединены в заговоре, в его успехе или провале, в жизни и смерти... и в Загробном Царстве. — Его голос был тих, лицо сосредоточенно.

Она всматривалась в него оценивающим взглядом. Мирани начала осторожно пятиться. По рукам ползали муравьи.

— Я тебе верю, — прошептала наконец Гласительница.

— Тогда расскажи мне об этом мальчишке. Почему они хотят избрать его? Кто он такой?

Гермия отстранилась. Ее явно что-то тревожило.

— Это мне и самой хотелось бы знать. — С минуту она помолчала, словно опасаясь, что ее спалит его едва сдерживаемый гнев. Потом шепнула: — Боюсь...

— Нет нужды.

— Боюсь, что он — настоящий Архон!

Аргелин изумленно уставился на нее. Мирани застыла от ужаса. И тут генерал расхохотался:

— Настоящий Архон! Архон мертв! Мы сами об этом позаботились. Бог может вселиться в тело любого мальчишки, которого мы выберем! Богу не важно, кем он будет, сгодится любой. Но для нас, Гермия, для нас важно, чтобы это был мальчик, которым мы сможем управлять. А ты Гласительница, ты лучше всех знаешь, чего хочет Бог, потому что у тебя есть особый дар, священный дар. Никто другой не может слышать его слова так, как слышишь их ты! — Он крепко сжал ее руки. — Ты не предаешь Бога. Ты всего лишь выбираешь для него самый подходящий сосуд.

Ее улыбка была печальной.

— Да. Полагаю...

— Так где же этот щенок из Алектро?

Гермия выдернула руку, словно он причинил ей боль.Но все-таки ответила:

— Он здесь.

— Где — здесь?!

Над головой вились и громко жужжали пчелы. Муравьи больно кусались. На руках вспыхивали крохотные огненные точки. Однако она не чувствовала боли. С террасы донеслись слова:

— Храм... — И потом: — Смерть за святотатство.

Она бесшумно выбралась из кустов.

И, задыхаясь, обливаясь потом, бросилась бежать. Через двор, чуть не сбив с ног одну из служанок, прочь от Дома, через площадь — к Храму, безмолвной громадой возвышающемуся над окружающими его садами. Взбираясь по лестнице, она услышала где-то за спиной, в Верхнем Доме, пронзительный крик и нырнула в темную, как чернила, колоннаду.