Архон - Фишер Кэтрин - Страница 23

— Да, — спокойно ответила Ретия. — Если этого пожелает Бог.

Когда он ушел, обе девушки долго сидели в молчании. Мирани ожидала взрыва, но Ретия только встала и выглянула в окно.

— Думаю, уже поздновато идти к часовне, — рассеянно произнесла она.

Ошеломленная Мирани глядела ей в спину.

— Я же просила тебя ничего ему не говорить! Что ты затеяла?

Ретия обернулась. Ее гнев был холодным, отстраненным.

— Сегодня утром умерла одна из моих рабынь. Здесь, у меня в комнате. Всего-навсего попробовала дольку апельсина. Апельсин казался свежим, но, рассмотрев его получше, я обнаружила крохотную дырочку. Его проткнули тонкой иглой. Мирани, он был отравлен.

Мирани, похолодев, всплеснула руками.

— Гермия?

— А кто же еще? — Ретия обернулась, выпрямила спину и гордо вздернула голову. — Мирани, началась война. И затеяла ее не я.

Они добрались до оазиса Катра примерно через час после полуночи. Алексос выбился из сил, и Орфету пришлось последние несколько миль нести его на закорках. Сетис уже натер ноги, лодыжки болели, в сапоги набился песок. Он недовольно хмурился про себя. Он не привык много ходить, а ведь дальше будет намного тяжелее. Он писец. А писцам положено сидеть за столами.

Лежащий впереди оазис уже погрузился в темноту, кое-где озаренную тускло-красными отблесками костров. Здесь, у последнего водопоя на пороге бескрайней засушливой пустыни, всегда были люди; здесь находился перекресток, от которого Дорога сворачивала на север, в солончаки. Этим путем круглый год ходили караваны кочевников, длинные вереницы верблюдов доставляли в Порт тяжелые вьюки с солью и опалами, с редкими видами самоцветов. Сетис не раз видел этих людей — коричневых, иссушенных солнцем, с ног до головы одетых в черное. Их жены редко снимали накидки. Говорили они на незнакомом языке и проповедовали странные мысли. Он даже слыхал, будто у них собственные боги. Шакал остановился.

— Будьте осторожнее, — предупредил он. — Никому не говорите, кто мы такие и куда направляемся.

Орфет бросил на него сердитый взгляд.

— Мы не дураки.

— Это с какой стороны посмотреть. — Грабитель могил обернулся к Сетису. На его лице играли косые лучи луны. — Здесь могут найтись люди, которым кое-что известно о горах.

— Они нам не нужны. Мы знаем дорогу.

Продолговатые глаза Шакала с интересом устремились на юношу.

— Рад слышать.

— Опусти меня, — сонным голосом проговорил Алексос, соскользнул на землю и откинул со лба темные волосы.

Они двинулись вперед, стараясь не отходить друг от друга далеко. В оазисе растут деревья, заметил Сетис. Он видел на фоне звезд бахрому их ветвей, стройные силуэты сосен и кипарисов. Подойдя поближе, он втянул носом воздух оазиса и удивленно улыбнулся: здесь, над пустыней, витал тонкий цветочный аромат, смешанный с запахами примятой травы и навоза. Лаял пес — резко, тревожно. На фоне костров мелькали темные фигуры.

— Стойте, чужестранцы.

Слева, из теней между деревьями, вышел какой-то человек, за ним еще один. Первый держал на цепи трех громадных псов неведомой Сетису породы — с черными мордами и могучими мускулистыми телами. Звери напугали Сетиса свирепым рыком и ринулись вперед, волоча за собой хозяина. Если он их выпустит, подумалось юноше…

— Откуда вы?

Шакал остановился, настороженно глядя на незнакомцев.

— Из Порта. Идем на запад. Найдется здесь местечко для нашей компании?

— Если не занесете нам лихорадку или паразитов, — с этими словами человек, стоявший впереди, вышел на лунный свет, и Алексос ахнул от ужаса. У Сетиса в животе тоже всё перевернулось.

Одна сторона лица у несчастного представляла собой сплошную коросту из шрамов и ожогов, левого глаза не было, а щека выглядела так, будто когда-то расплавилась и застыла заново.

Если Шакал и был поражен, то ничем этого не выказал.

— Лихорадки у нас нету, друг. Покажи нам, где можно разбить лагерь, и мы тебя не побеспокоим.

Человек со шрамами подошел ближе.

— Нас тут больше сотни, господин, так что не волнуйтесь, не побеспокоите.

«Господин», — отметил про себя Сетис. Шакал изменил голос, но явно недостаточно. Непростительная ошибка. Вслед за хозяином сторожевых псов они углубились в тенистую рощу. Юноша устало потер ладонью лицо. Отчаянно хотелось спать.

Под деревьями стояли десятки шатров — просторных, крытых кожей. Возле них длинными вереницами были привязаны верблюды с забавными равнодушными мордами, они без интереса взирали на устало ковыляющего Сетиса. У костров еще сидели несколько человек. Они бесстрастно смотрели вслед бредущим мимо путникам, в их глазах плясали красные огоньки, из трубок поднимался ароматный дым.

— У вас есть палатки?

Орфет пожал плечами.

— Нет. Мы совершаем паломничество. Идем налегке.

— Тогда можете заночевать в нашей, свободной. Там лежат только мешки с зерном.

— Благодарим вас, — любезно ответил Шакал.

Обгорелый человек мрачно кивнул.

— Не за что, господин. — Он показал им кожаный шатер, и Лис нырнул туда первым. Пошарил внутри, переложил вещи с места на место, потом выглянул из-за полога.

— Опасности нет, вожак.

Шакал обернулся к проводнику.

— Мы останемся всего на одну ночь.

— Если того пожелает Бог. Но у пустыни собственные замыслы.

— Погода?

— Может разразиться пыльная буря. Она будет короткой.

Орфет положил руку на плечо Алексосу и втолкнул его в темный зев палатки.

— Как нам тебя называть? — хрипло спросил он у провожатого.

Кочевник отвернул изуродованное лицо. Со здоровой стороны он был вполне обычным мужчиной, даже красивым.

— Меня звать Харед. Когда-то я был вождем этого племени.

Он отошел на три шага и обернулся.

— Да пошлет вам Бог крепких снов, — тихо молвил он. — И благословите нас, господин Архон.

Алексос сидел на корточках у входа в шатер. Орфет вытащил из ножен кинжал, но мальчик остановил его руку. На миг они с кочевником встретились взглядами среди благоуханной тьмы. Потом мальчик заговорил, и голос его был древним и холодным, как звезды.

— Благословляю тебя, сын мой.

Для такого дела нужна девушка. Он придумал это утром, когда лежал без сна. Девушке будет легче пробраться к Мирани и передать ей записку. Эта записка, старательно выведенная тонким графитом, лежала под одеялом, согретая теплом его руки.

«Отец и Телия в опасности. Пожалуйста, зaбeри их на Остров».

Она умеет читать, пусть и не очень хорошо. Надо только найти способ передать ей записку, а кочевники направляются как раз в нужную сторону.

Предупреждая о пыльной буре, Харед не ошибся. Она бушевала снаружи; даже сквозь раскатистый храп Орфета Сетис слышал сухой шелест песка на кожаных стенках шатра. Он осторожно поднял голову.

Постель Шакала была пуста, одеяло лежало аккуратно свернутое. Лис тоже исчез, зато Алексос свернулся калачиком, высунув из-под одеяла только вихрастую макушку, а толстяк распростерся на спине возле него. Сетис осторожно поднялся, натянул сапоги и сунул записку рядом с ножом, за голенище. Потом выглянул из палатки.

Оазис погрузился в водоворот красных сполохов. Воздуха не было, только клубящиеся вихри песка, он набивался в глаза и оседал на губах неожиданно соленой коркой. Юноша обернул лицо полой плаща и крадучись вышел.

Повсюду росли деревья, много деревьев, под ними блеснула вода; склонив голову, он решительно направился к ней. Небольшой водоем, присыпанный красной пылью. Из него, склонившись, пили верблюды, косясь на Сетиса осторожным глазом.

— Эй, парень! — раздался голос, приглушенный, невнятный. Он обернулся и увидел старика; тот махал ему, приглашая в шатер побольше других, из отверстия в верхушке которого курился дым.