Архон - Фишер Кэтрин - Страница 16

— Нет, — прошептала Мирани.

— Это было много лет назад, задолго до того, как был распущен Совет Пятидесяти. До того, как к власти пришел Аргелин; до того, как на улицах развесили списки изменников; до того, как начали исчезать жены и дети; до того, как головы изменников вознеслись на кольях над Пустынными Воротами. Мой отец был богат и уважаем. Мы жили в роскошном доме на вершине обрыва. Прохладные мраморные полы, фонтаны. Теперь его развалины занесло песком, среди колонн летают летучие мыши.

Он обернулся к Мирани, присел на корточки, и его лицо оказалось вровень с ее глазами. Положил длинные пальцы ей на запястья.

— Я помню, как солдаты выломали дверь, как отца зарезали во дворе, как кричала мать, как уводили ее сыновей. Помню, как окрасилась красным вода в фонтанах.

Девушка притихла. Его веки затрепетали, глаза подернулись темной тенью. Он отстранился, и она уловила его судорожный вздох, заметила, как напряглись его руки.

— Тогда я был слишком мал, и меня никто не боялся. А сейчас Аргелин уже забыл обо мне. Он видит только размалеванного вельможу, изнеженного, вечно безденежного, охотника за приглашениями на любой праздник и пир, любителя антиквариата и хорошеньких женщин. Человека без чести и совести, живущего за чужой счет. Я позволяю ему видеть только это. — Он обернулся к Алексосу. — Но в недрах солнечной пустыни скрыты темные гробницы, населенные призраками, доверху набитые запретными сокровищами. И в Порту не найдется ни одного бандита, который не боялся бы Шакала. Его имя знает каждый сутенер, каждый головорез, карманный воришка, нищий с нарисованными язвами. Аргелин считает, что в стране правит он, но глубинный мир принадлежит мне. Улицы, опиумные курильни, тайные склады для награбленного, воровские притоны. Подобно Божьей тени, я неслышно следую за ним.

На его лицо упал отблеск голубого света. Он насторожился, будто понял, что сказал слишком многое; внимательно огляделся.

Сетис спросил:

— Разве у тебя мало золота?

— Чтобы подкупить войска — маловато. Но теперь я получу недостающую сумму. — Он неожиданно вышел на балкон, выглянул вниз, потом поднял глаза. — Сделай, как я сказал, Архон. Отправляйся в паломничество. Мы найдем твой Колодец, найдем целую кучу колодцев, а я добуду золота и сумею скинуть Аргелина. — Он бросил взгляд на мальчика. — Буду ждать твоего решения. И не забудь, Орфет тоже ждет.

Он ловким прыжком вскочил на балюстраду.

— Хотя, может быть, он и не захочет вернуться.

— Ты не причинишь ему зла? — спросил Алексос.

— Зла? — Шакал напрягся, приготовившись к прыжку. — А зачем пачкать руки? Он и сам упьется до смерти.

И прыгнул.

Мирани ахнула, но он уже исчез. Легко подтянувшись, взобрался на резной карниз, перескочил на плоскую крышу и был таков. Девушка подбежала к краю балкона и подняла голову. Ей на лицо упали хлопья потревоженной штукатурки. Небо было синее, пустое.

— И как он это себе представляет? — сердито проворчал Сетис у нее за спиной. — Каким образом мы найдем в тысячемильных горах один-единственный колодец и мифическую золотую жилу?

Мирани вернулась в комнату.

— Алексос знает дорогу.

Мальчик печально вздохнул.

— Нет, не знаю, Мирани. Мне больше никогда не удавалось ее найти.

— Тогда придется воспользоваться вот этим.

Она достала ее из мешка, спрятанного в углу, и развернула, не сводя глаз с лица Сетиса. Увидела то, что ожидала: восторженный трепет, желание. Нескрываемое.

— Что это такое? — еле слышно прошептал он.

— Сфера Тайн. — Мирани вручила ее Алексосу; его тонкие руки крепко сжали Сферу. — Купцы принесли ее в дар Богу. Надо ее расшифровать. Креон говорит, это карта, на которой указан путь ко всему, чего мы желаем. К Колодцу Песен.

Сетис нетерпеливо протянул руку и выхватил Сферу, как будто не мог больше ждать. Поднял ее, повертел. Глаза блеснули восторгом.

— Письмена очень древние. Раньше Второй Династии. В те времена использовали наполовину слоговое, наполовину символьное письмо — я видел его на свитке в Зале Крокодилов.

— Можешь прочитать? — в волнении спросил Алексос

— Только отдельные слова. Дорога.. Врата, .. Берегитесь… Мне надо отнести ее в Город и поработать.

— В Город? — воскликнула Мирани. — А это не опасно?

Сетис поглядел на нее.

— Не опаснее, чем на Острове.

Он, конечно, был прав.

Ложась спать, она привязала мешок со Сферой к руке. После Утреннего Ритуала к ней в комнату зашла Крисса, а когда Мирани вернулась с завтрака, светловолосая жрица украдкой выскользнула ей навстречу.

— Искала тебя, — пояснила она. В Верхнем Доме не было покоя.

Глаза Сетиса светились радостью.

— Это ненадолго. Там есть словари, толкования.

— Ты никому не покажешь?

— Конечно, нет. — Он так увлекся находкой, что едва слышал девушку. Серебряная Сфера поблескивала у него в руках.

Мирани посмотрела на Алексоса Мальчик улыбнулся ей, ласково потрепал ее по руке, успокаивая. Стариковский жест.

— Не волнуйся, Мирани, — прошептал он. — У Сетиса с ней ничего не случится.

— А ты? — спросила она. — Действительно пойдешь в пустыню? В эту кошмарную, безжизненную пустыню?

Он пожал плечами. На миг его глаза потускнели, сделались древними, измученными.

— Я был Расселоном. Это я во всем виноват. Сколько лет прошло с тех пор, как пересохли реки?

— Не знаю, — пролепетала она.

Он кивнул, взял ее за руку. Его глаза опять заблестели.

— Пойдем посмотрим мои новые подарки, — предложил он.

Потом Мирани вспоминала ту хитроумную музыкальную шкатулку. Шкатулка играла мелодию за мелодией, мальчик радостно танцевал, обезьянка верещала. Она вспоминала об этом, когда стояла в удушающей жаре под маской Носительницы Бога, держа в руках большую бронзовую чашу, а вокруг суетилась Крисса. В чаше был скорпион, всего один, он неподвижно сидел на самом дне, и его задранный хвост подрагивал. Она не знала, Бог это или нет. Спросила — но никто не ответил. Здесь тоже играла музыка, надсадно лязгали цимбалы, звенели лютни, трубили горны, и скорпион скорчился на дне, будто задавленный этим грохотом. Она в неослабном напряжении ждала, когда же он метнется вверх; тогда она опытной рукой сбросит его обратно. Мирани облизала соленые губы. Она была спокойна. Носительнице нужна постоянная сосредоточенность.

Вокруг нее, на ступеньках Храма, наливался жаром знойный вечер. Заходящее солнце дышало пламенем, как раскаленная печь, грозя спалить всё живое. Гермия расстелила по мраморным плитам свои алые шелка, опустилась на колени и поклонилась до земли. Маска с прорезью напротив рта коснулась смятой ткани.

— О Повелитель Скорпионов, о Ярчайший, — звонким голосом заговорила Гермия. — Твой народ ждет. Твое солнце сжигает нас. Твоя земля изнемогает от жажды. Твои дни подходят к концу. На празднике твоего Слияния с Тенью благослови голодных, жаждущих и больных, снедаемых лихорадкой.

Крохотные клешни скорпиона скребли по бронзе. Казалось, он решил пройтись по извилистым линиям узора. У Мирани на лбу выступил пот. Руки заныли.

Гермия присела на корточки, у нее за спиной Девятеро сделали шаг вперед и выстроились полукругом. Позади них собралась толпа — недужные на носилках, хромые, калеки, дети, старики.

Солдаты Аргелина, плотный вооруженный строй, оттесняли их, скрестив копья. Поодаль следили за происходящим аристократы в роскошных паланкинах, богатые ремесленники и городские вельможи, надушенные актеры, вежливо любопытствующие купцы. Пришел и принц Джамиль — Мирани видела его сквозь прорези для глаз, он сидел в тени большого навеса. Потом встал, и она догадалась, что появился Архон.

Она отважилась взглянуть, повернула голову к Храму.

Алексос стоял на самой верхней ступени. На миг в пылающем свете ей почудилось, будто стоявшая внутри статуя Бога спустилась с пьедестала и вышла на лестницу. Но лучи солнца ослепили ее, а когда он начал спускаться, она уже видела только его — высокого стройного мальчика в белой тунике, в красивой торжественной маске, его темные волосы почти терялись среди пышных перьев и блестящих хрусталиков праздничного убора. Он поднял руку и помахал.