ГОН (СИ) - Калошин Вячеслав - Страница 16

– Вот твой объект. Теперь это твоя персональная ответственность вплоть до прибытия в точку назначения. Ну и дальше, но там уже как решат. Обустраивайся, отправление через восемь часов. Вопросы?

Я стоял и молча смотрел на плотно укатанное в брезент нечто. Нечто стояло на железнодорожной платформе рядом с такими же бесформенными кусками какой-то техники.

– А что, охраны не будет?

– Почему же не будет? Будет. Но расслабляться не стоит.

– А спать где? – я поглядел вдоль состава. Ни одного пассажирского вагона.

– В машинах. Хотя я по опыту скажу, что лучше под ними – меньше трясет.

– Чего? - Я с удивлением посмотрел на начальство.

– Не дрейфь, уже тепло. Да и ехать будем быстро, так что даже соскучиться не успеешь. Мы литерный, по плану через пять суток уже на месте будем. Ладно, вон у тезки спроси, он подскажет тебе, что и как.

В самом деле, из-под соседнего места выглядывал подслеповато щурящийся вихрастый паренек. Обнаружив начальство, он выпростал руку и помахал в приветствии.

– Александр! – я подошел поближе.

– Тоже Александр! Заходи, не стесняйся! – передо мной приподняли брезентовый полог.

А что, вполне себе лежбище получилось у соседа. Снял сиденье со спинкой и получил мягкую кровать. А как тронемся – станет вообще хорошо. Если жарко – приподнял край и вот тебе вентиляция. Прохладно – закрылся и укутался. Зимой конечно так не поездишь, но летом – почему бы и нет?

– Ты эта, если сиденья снимать не хочешь, то вон, сходи за пакгауз и сена набери. Мишаня так сделал, говорит век бы так лежал – неправильно поняв мое молчание, затараторил мой сосед.

– Да нет, я думаю о насущном – я подошел к своей технике и найдя свободный кусок, приподнял полог. ГАЗ-63. Я скользнул взглядом по карданным валам. Ага, полный привод. Места под ним и в самом деле завались.

– О чем ты думаешь? – сосед даже высунулся подальше.

– О еде. Тут как, кормят? Или самим кумекать?

– Э-э-э, брат. Тут с этим все хорошо. Вон, через пять платформ аж две полевые кухни стоят. Семен Николаевич готовит так, что пальчики оближешь! До локтей!

– И на ходу?

– И на ходу! Так даже проще – присматривать за машинами не надо. Пропрыгал туда, получил пайку и назад.

– А если свалишься?

– Ты чего, совсем никакущий?

В самом деле... Ну что может пойти не так, если прыгать с платформы на платформу движущегося товарняка? Хотя может сейчас это и норма. Ездили же в войну на крышах поездов и ничего. Некоторые даже на гармошках умудрялись играть.

– Ладно, где тот самый пакгауз?

Решив не лениться, я пару часов потратил на свое обустройство. Все равно больше пока делать было нечего. Сначала просто таскал сено, наваливая себе лежбище. Потом, привлеченный суетой, подошел основоположник сенной практики, Мишаня. Познакомившись, я выслушал несколько толковых советов и начал переделывать все с начала. Я почему-то считал, что надо устраивать сеновал, а оказалось, что сеновал раскидает по пути. В общем, в конце получился такой матрас-переросток.

Еще немного обустройств и когда послышался крик «по вагонам» я был совершенно доволен своей жизнью...

Глава 8

Вообще путешествие на литерном поезде оказалось выше всяких похвал: едем практически без остановок с сумасшедшей по нынешним временам скоростью. Поначалу все было как-то не так и не то, но вскоре монотонный «тух-тудух» вогнал меня-таки в созерцательное состояние. Лежишь и тупо смотришь, как мимо проплывают станции. Изредка правда накрывает дымом от паровоза, но это такие мелочи... Еще бы за едой не надо было ходить и вообще поездка класса супер-дупер-люкс получилась бы.

Вообще вся наша поездная жизнь быстро сосредоточилась вокруг платформы с полевой кухней. Наши морды на свежем воздухе не могли долго жить без горячего и вскоре возжелали есть чаще, чем положенные три раза в день. Дескать, ученые говорят, что лучше чаще, тогда еда усваивается лучше. Повар был совершенно не против такого подхода, только попросил помощи. Народ услышал и мгновенно принял близко к сердцу принцип «больше поможешь – чаще поешь». Поэтому когда случались короткие остановки, мы все хватали ведра и, распугивая вальяжно гуляющих пассажиров, неслись на станцию. Там мы наперегонки с паровозом набирали воду и запасались углем пополам с дровами. Ну а дальше в дело вступал вальяжный Семен Николаевич. Обрядившись в белоснежный колпак и подвязав фартук, наш повар прямо на ходу начинал колдовать поварешкой и ножом, обеспечивая нас калориями и прочими полезными веществами по графику и вне его. Первый завтрак, второй... У нас даже полдник был и вечерний перекус! Кто сказал, что жируем? Стойко преодолеваем тягости службы!

Лежать и спать под машинами всем очень быстро надоело, поэтому сама собой организовалась небольшая очередь в помощники к повару. Пока одни занимались высокоинтеллектуальными занятиями вроде рубки дров на щепки, другие травили анекдоты или пытались устраивать концерты на вытащенных из закромов гитаре с гармошкой.

Я на музыкальных инструментах играть не умел, зычным голосом не обладал, поэтому в промежутках между чисткой картошки и топкой кухни просто устраивался на солнышке и мучал познание на предмет возможных точек воздействия.

Первая точка обнаружилась довольно быстро. Михаил Андреевич Суслов. Ярого консерватора, ратующим за «как было, так пусть и остается», я еще могу понять. Всегда были и будут люди, проповедующие мантру «то, что хорошо для отцов и дедов, хорошо и нам». И на роль главного идеолога партии тоже вполне годится: любой религии необходим главный жрец. Ну и надо же кому-то Хрущеву, а потом и Брежневу причесывать речи согласно догмам и прочим установкам отцов-основателей.

Но вот его маниакальная идея воспитания общества через идеологию – это перебор. Но и даже это можно было проглотить, если бы не его консерватизм. Все, к чему он прикасался, возвращалось в 50-е. Методы и подходы, прекрасно работающие сейчас, уже в 60-х начнут вызывать недоумение. А дальше все эти судороги политической мысли начнут вызывать смех, резко переходящий в отвращение. В итоге здоровенный разрыв между постулатами умершей идеологии наверху и реальностью внизу и станет основой для последующего социального взрыва. Анекдоты типа «...бритву боюсь включать. Вдруг и оттуда про Ленина начнут говорить?» ведь не на пустом месте появились.

Если верить познанию, один привезенный из-за границы магнитофон с десятком кассет напрочь перечеркивал в сознании обывателя все миллионы тонн выплавленного чугуна. Чугун он где-то там, а блестящий хромовыми вставками кассетник – прямо перед тобой. А рассказ полушепотом на кухне точно так же отправлял в мусорное ведро все страшилки про бедственное положение рабочих на западе, угнетаемых злобными капиталистами. «Живут же люди» и все тут...

Второй точкой стал Брежнев. Человек с неисчерпаемым обаянием, способный поддерживать благожелательный контакт с кем угодно. Но его категорическое нежелание заниматься частностями часто давало огромный простор остальным для подковерной борьбы и проталкивания своих решений. Ведь хотел же уйти вовремя с поста главы, но убедили остаться. В итоге деградировал до анекдотов с «сосисками сраными» и все равно запустил гонку на лафетах... Но несмотря на все происки, именно эпоха его правления и стала той отдушиной, по которой потом все тосковали. Каждый знал, что завтра ему будет что есть и где жить. И самое главное, что делать надо и что не надо, чтобы такое продолжалось и дальше. А дефицит и прочие неурядицы – так в каком же стаде и без паршивой овцы?

А вот с данными по Хрущеву познание было не так однозначным. С одной стороны, передо мной предстал человек, искренне верящий в то, что он делает и говорит. Та самая вера, что легко зажигает окружающих и заставляет их идти за тобой. Одно практически полное решение вопроса с бараками стоит очень многого. «Хрущевки» не с кондачка же стали так называть... С другой стороны, почему глава государства оказался настолько легко внушаемым?